§3. Правовой режим Арктического региона в контексте военно-политического измерения арктических стратегий России и Канады

Межгосударственные отношения России и Канады на Севере и в Арктике по праву можно считать наиболее перспективной сферой российско-канадского взаимодействия. Международное значение Арктики определяется наличием огромной ресурсной базы (прежде всего, углеводородной составляющей), военно-стратегической и инфраструктурно-логистической значимостью региона, имеющего, как известно, значительный пространственный ресурс.

Уникальность и особая уязвимость природной среды арктических районов исторически привела к признанию за прибрежными государствами права принимать особые меры в отношении охраны природы в Арктике. Правовой режим Арктики, основанный на законодательстве таких государств и применимых нормах международного права, имеет соответствующую специфику в силу экологических, климатических особенностей региона, исторически сложившихся особых прав приарктических государств, их современных жизненных интересов и реально осуществляемой практики в регионе, признаваемой как правомерной и необходимой.

На протяжении многих лет Канада позиционировала себя в Арктическом регионе как неотъемлемая часть западного мира, противостоявшего Советскому Союзу. Несмотря на распад СССР, окончания блоковой конфронтации и утрату значимости геостратегических аспектов международных отношений в приполярном мире до сих пор присутствует незавершенность процесса распределения прав на владение и использование территорий и ресурсов в Арктике.

Анализируя политику России и Канады на Севере, прежде всего, необходимо обратить внимание на корень правовых проблем Арктики. Правовой режим региона зависит от определения его границ. Как правило, под Арктикой принято понимать северный полярный регион, прилегающий к Северному полюсу и ограниченный Северным полярным кругом. Эта огромная территория включает сухопутные, воздушные и морские пространства^[310].

Территория суши Арктического региона в основном находится под суверенитетом того или иного арктического государства.

В Арктическом регионе, «учитывая уникальную региональную специфику природных, экономических, политических и других условий, тесную взаимосвязь природных комплексов моря и суши и особую хрупкость сложившихся здесь экологических систем, мировая практика пошла по пути специального дополнительного и в определенной мере самостоятельного правового регулирования отношений по исследованию, использованию и сохранению в благоприятном для людей состоянии всего комплекса природных объектов».^[311] В этом регионе «сложилась довольно обширная и разветвленная правовая система, состоящая из взаимосвязанных международно-правовых и внутригосударственных законодательных норм, которая направлена на охрану природных комплексов Арктики».^[312]

Вместе с тем, в дискуссиях по вопросам Арктики часто возникает тема отсутствия необходимой международно-правовой базы для разрешения будущих противоречий и конфликтов интересов. Часть территорий и акваторий региона все еще не имеет четкой юрисдикции и рассматривается подчас как «ничейная земля». Поэтому отсутствие необходимых юридических основ создает базу для территориальных споров и трений, что «может превратить Арктику в опасную зону столкновения национальных интересов».^[313] В связи с этим Европейский Парламент в своей Резолюции от 9 октября 2008 г. высказался в пользу моделирования правового режима в Арктике по типу Антарктического договора 1959 г.^[314]

Вместе с тем, несмотря на рекомендацию Европейского Парламента, идея, касающаяся унификации международно-правового регулирования режима Арктики, до настоящего времени не реализована в том виде, в котором ее представляют европейские парламентарии. Международно-правовыми актами, посвященными вопросам правового режима Арктики, на сегодняшний день являются декларации.

В 1991 г. в Рованиеми на уровне министров восьми арктических государств была проведена Конференция по охране арктической окружающей среды, которая имела поистине историческое значение.

По итогам Первой арктической конференции министров, проходившей в г. Рованиеми 14 июня 1991 г., была принята Рованиемская декларация о защите арктической среды 1991 г., также именуемая Стратегией защиты окружающей среды Арктики.

В соответствии с положениями этой Декларации представители правительств Канады, Дании, Финляндии, Исландии, Норвегии, Швеции, СССР и США приняли на себя обязательства по совместному плану действий в отношении стратегии охраны арктической окружающей среды, которая включает вопросы сотрудничества в различных областях научных исследований, оценку потенциальных экологических последствий деятельности, полное осуществление и рассмотрение дополнительных мер для ограничения выбросов загрязнителей и уменьшения их отрицательных последствий для окружающей среды Арктики.

Кроме того, страны, участвующие в Декларации 1991 г., приняли на себя ряд обязательств, связанных с осуществлением стратегических мер, направленных на создание системы арктического мониторинга и оценки, защиту морской окружающей среды в Арктике, предупреждение угроз возникновения чрезвычайных экологических ситуаций, а также на сохранение арктической флоры и фауны.

16 сентября 1993 г. в г. Нуук (остров Гренландия) по итогам Второй конференции на уровне министров (участвовали представители России и Канады, а также иные государства) по защите окружающей среды Арктики была подписана Нуукская декларация об окружающей среде и развитии в Арктике.^[316] Декларация посвящена стратегическому планированию деятельности по защите окружающей среды Арктики с учетом особенностей традиционного уклада жизни и интересов коренных народов Арктического региона. Принята Программа арктического мониторинга и оценки (ПАМО).

В Декларации говорится, что министры подтвердили твердое намерение защищать и сохранять окружающую среду Арктики и полностью признали особую взаимосвязь, существующую между коренными народами и местным населением Арктики, их уникальный вклад в охрану окружающей среды Арктики.^[317]

В 1996 г.

Четвертая конференция на уровне министров по Стратегии защиты окружающей среды Арктики состоялась в г. Альте (Норвегия). По ее итогам была подписана Альтская декларация о стратегии защиты окружающей среды Арктики 1997 г.^[319]

Представляется, что наиболее важным событием явилось проведение встречи министров и полномочных представителей в 1996 г. в г. Оттаве (Канада), по итогам которой был подписан документ, учредивший особый механизм координации международного сотрудничества государств по проблемам Арктики, - Декларация об учреждении Арктического совета.^[320] Кроме того, в Декларации 1996 г. был определен круг арктических государств - Канада, Дания, Финляндия, Исландия, Норвегия, Российская Федерация, Швеция и США.

В целях реализации концептуальных положений, заложенных в Декларации 1996 г., по результатам встреч, состоявшихся на уровне министров, был принят еще ряд деклараций, касающихся вопросов регулирования правового режима Арктики. В 1998 г. была принята Икалуитская декларация, в 2000 г. - Барроузская декларация, в 2002 г. - Инарийская декларация, в 2004 г. - Инарийская декларация, в 2006 г. - Салехардская декларация (первый международно-правовой акт, посвященный проблемам Арктики, принятый на территории России), в 2009 г. - Декларация Тромсе, в 2011 г. - Нуукская декларация, а в 2013 г. - Кирунская декларация.^[321]

Следует также обратить внимание на Конференцию по Северному Ледовитому океану (представителей пяти прибрежных к Северному Ледовитому океану государств - Канады, Дании, Норвегии, Российской Федерации и США), которая состоялась в 2008 г.

В то же время, следует заметить, что несмотря на значительное количество принятых на сегодняшний день деклараций, касающихся сотрудничества государств в Арктическом регионе, в большинстве арктических деклараций, как правило, выражены лишь определенные намерения, которые не всегда можно отнести к категории правил поведения, подлежащих выполнению государствами, принявшими соответствующую декларацию, и тем более ни в одной из таких деклараций не содержится механизм обеспечения выполнения соответствующих обязательств.

В целом, следует отметить, что на протяжении всего периода существования правовых норм в Арктическом регионе только Советский Союз и Канада заявляли о распространении суверенитета на некоторые морские пространства, принадлежащие им согласно историческому принципу. В 1964 г. Министерство иностранных дел СССР в своей ноте зарубежным диппредставительствам отмечало, что проливы Лаптева и Санникова входят в состав Советского Союза на основе исторического принципа.

Канада, в свою очередь, заявляла о своих притязаниях на некоторые проливы Северо-Западного прохода (СЗП), моря Баффина и Северного Ледовитого океана. По мнению администрации Канады, они попадают под регламент режима внутренних морских вод. Канадская сторона ссылалась на то, что вышеназванные проливы не входят в водное пространство международного судоходства и транзит в этих водах должен осуществляться только с предварительного согласия Оттавы^[323]. Соединенные Штаты не согласились с этим утверждением.

Согласно международному праву, транзит через проливы международного судоходства может осуществляться любым государством без согласования прибрежных стран. Однако в 1988 г. США и Канада подписали Соглашение о сотрудничестве в Арктике. В 1-ом параграфе этого документа американская сторона все же соглашается с условием, что судоходство в морском пространстве, которое Оттава определила в качестве ее внутренних вод, может осуществляться только после согласования с властями Канады.

В настоящее время большинство российских специалистов в области международного права склоняются к тому, что в отношении арктической морской среды должны применяться, в первую очередь, положения Конвенции ООН по морскому праву 1982 г^[325].

Таким образом, в соответствии с этим документом пространства Мирового океана состоят из внутренних морских вод, территориальных вод, прилежащей зоны, архипелажных вод, исключительной экономической зоны, континентального шельфа и морского дна.

Настоящая конвенция носит универсальный характер. Вместе с тем ст.234 Конвенции о покрытых льдом регионах предоставляет в виде исключения арктическим государствам «право принимать и обеспечивать соблюдение недискриминационных законов и правил по предотвращению, сокращению и сохранению под контролем загрязнения морской среды с судов в покрытых льдом районах в пределах ИЭЗ». Поэтому определение северных морских пространств необходимо проводить в рамках правовой классификации морских пространств, указанной в данной Конвенции. Прежде всего, это связано с тем, что ни одна из северных стран официально не заявляла на Конференциях ООН по морскому праву о необходимости инициирования коллективного процесса создания международно-правовых актов, которые придали бы правовой статус морским пространствам региона.

Необходимо отметить, что законодательство арктических стран также максимально приближено к положениям Конвенции. Так, анализируя законодательство России, можно сделать следующие выводы. В законах «О внутренних морских водах, территориальном море и прилежащей зоне Российской Федерации»,^[326] «О континентальном шельфе Российской Федерации»^[327] и «Об исключительной экономической зоне Российской Федерации»^[328] не упоминаются особые условия для арктической морской среды.

Однако, рассматривая вопрос о безопасности в Арктическом регионе в контексте российско-канадского взаимодействия, обратимся к источникам военных ведомств двух стран. Так, в справочнике «Международное морское право», подготовленном для советских и российских военно-морских офицеров, отмечается, что правовой режим вод в регионе в пределах полярных секторов устанавливается нормами международного морского права и реализуется в рамках правовых особенностей, которые характерны только для этой части Мирового океана^[329].

Согласно географическому атласу Главного управления геодезии и картографии Министерства внутренних дел СССР, секторальная линия имела принципиально разную систему координат с линиями государственных границ^[330]. Анализ этих источников позволяет сделать вывод о том, что Советский Союз, а теперь и Россия не рассматривали арктические воды за пределами действия суверенитета в качестве своей территории.

Кроме того, в Федеральном законе «О внутренних морских водах, территориальном море и прилежащей зоне», принятом в 1998 г. Российская Федерация указала, что передвижение морских судов по Северному морскому пути (СМП), установленном в качестве транспортной коммуникации России в Арктике, производится согласно федеральным законам, международным договорам, а также правилам транзита по СМП, которые были утверждены Правительством РФ^[331].

17 января 2013 г. Министерством транспорта РФ утверждены Правила плавания в акватории СМП,^[332] определившие по существу разрешительный порядок плавания в акватории СМП, предусматривающие целый ряд специальных ледовых требований для конструкции судов и для экипажа как условие допуска российских и иностранных судов к плаванию по СМП.

Таким образом, российская сторона заявляет о своих притязаниях на воды СМП, считая их внутренними морскими водами. США же не согласились с этим утверждением.

Важно отметить, что национальные интересы канадской стороны далеки от интересов Соединенных Штатов, во многом совпадая с основами государственной политики России в Арктике. Поскольку в зарубежной и отечественной историографии Канаду принято относить к одной из «арктических держав» («канадский сектор» северных территорий является вторым по величине после владений России)^[333], она намерена защищать акватории своего арктического архипелага, через который пролегают важные морские и транзитные пути из Атлантического океана в Тихий.

Кроме того, существенным препятствием к решению актуальных политико-правовых вопросов в Арктическом регионе является постоянное противодействие и оппонирование США остальным арктическим странам, которое происходит путем отказа от ратификации Конвенции ООН по границам континентального шельфа. Подобное поведение американской администрации можно объяснить тем, что площадь «американского сектора» не превышает 10% от арктического шельфа. Не менее важным фактором, воздействующим на урегулирование территориальных споров, являются публичные выступления властей КНР, Австралии и ряда других стран, в которых континентальный шельф Арктики объявляется общим достоянием человечества, открытым для всемирной эксплуатации^[334].

С начала 2000-х гг. Оттава предприняла ряд решительных мер по обеспечению «канадского суверенитета» в арктическом регионе. Данные меры направлены, прежде всего, на поддержание суверенитета Канады над Арктическим архипелагом и его территориальных вод. В этих целях Оттава усилила охрану государственной границы, расширила патрулирование в своих территориальных водах близ Ледовитого океана, используя при этом воздушный и плавучий виды транспорта. Кроме того, в правящих кругах Канады серьезно обсуждается вопрос о реализации крупномасштабного проекта по строительству глубоководного порта в Арктике. Кадровое обеспечение вышеназванных направлений планировалось осуществить за счет специального учебного центра, который также будет построен в регионе.

Отличительной чертой реализации нового этапа «арктической» политики Оттавы является создание стимулирующих мер по переселению людей в отдаленные районы Севера, а также вовлечение его народов в региональную политику, в политические и торговые отношения страны. К примеру, 2000-х гг. МИД Канады заявило о реализации программы «новая северная политика»^[335], в соответствии с которой в канадских северных провинциях и территориях страны будет создан Университет Арктики, а также откроются международные рейсы через этот регион. На улучшение социально-экономического положения северян канадским Министерством иностранных дел было выделено 10 млн. долл.

Что примечательно, половина этой суммы будет направлена на поддержку коренным народам Российского Севера^[336].

Однако организация Оттавой подобных мероприятий некоторыми участниками Арктического совета, на наш взгляд, может восприниматься как защита национального суверенитета Канады на Севере, что неизбежно переведет напряженность в этом регионе в плоскость противостояния между заинтересованными сторонами.

В целях отстаивания суверенитета над арктическими водами, Оттава опиралась, прежде всего, на положения международного законодательства о теории секторов, на принцип исторических вод, концепции прямых исходных линий, в основе которых лежит прерогатива прибрежного государства Арктического региона определять свои границы в секторах, примыкающих к наивысшей точке географического Северного полюса.

При этом основанием этих секторов должно выступать их арктическое побережье, а боковыми границами – меридианы, проходящие через экстремальные точки северного побережья этого государства^[337].

Необходимо отметить, что отстаивание своих северных территорий, которое происходило со стороны России и Канады, оказало значительное влияние на трансформацию международно-правовой доктрины, особенно в аспекте правового режима Арктического региона (появление принципа секторов не является исключением).

В течение многих лет высшие политические круги Канады защищали позицию, согласно которой страна претендует на воды и территории «полярных секторов», прилегающих между линией, идущей на север вдоль ее восточной и западной границ^[338].

В той или иной степени канадское правительство использовала теории секторов до 1990-х гг. Между тем вскоре она исчерпала кредит доверия у Оттавы в силу того, что появились новые канадские исследования в области международного права.

В период политического кризиса в России военный интерес к Арктике у Оттавы пропадает. Канадские вооруженные силы, базирующиеся на Севере, переводятся в южную часть страны или ликвидируются, сворачиваются военно-морские учения, сокращается финансирование программ по наращиванию военного присутствия в регионе^[339].

Однако мы полагаем, что подобные действия противоречат основам канадской доктрины – «суверенитет против безопасности». Согласно ей, угроза безопасности исходила от СССР, а угроза суверенитета от южного соседа – США. В будущем взаимодействие с американской стороной (в целях защиты своих северных территорий) для Канады грозила потерей части суверенитета над Арктикой в пользу Соединенных Штатов или, наоборот, в пользу СССР.

С одной стороны, сотрудничество в Арктике с новой Россией снизило интерес Канады в аспекте направленности политического курса на США. Это только подтверждало тезис об ограничении канадского присутствия на Севере. Отметим, что такая политика антимилитаризма продлилась до начала 2000-х гг.

В 2000 г. Министерство обороны Канады подготовило документ, в котором характеризовалось состояние канадских военных частей в Арктическом регионе. Параллельно с деятельностью милитаристского ведомства в Канаде создается межведомственная Рабочая группа по безопасности в Арктике (РГБА) (The Arctic Security Inter-departmental Working Group (ASIWG)), призванная обеспечить условия для успешного взаимодействия федеральных и региональных властей в целях реализации нового курса по повышению боеспособности вооруженных сил на Севере.

С появлением этого документа термин «безопасность» в Арктическом регионе претерпевает некоторые изменения. Так, согласно тексту документа, на Севере возрастает значение экологической и экономической безопасности. Начало XXI столетия, наряду с проблемами международного терроризма, транснациональной преступности и расширения военного присутствия северных стран в регионе, ознаменовано глобальными изменениями климата на планете, что приводит к увеличению транспортных перевозок. По замыслу авторов документа, вышеперечисленные факторы являются прямой угрозой безопасности государства. С ними придется столкнуться и канадским вооруженным формированиям в Арктическом регионе^[340].

Помимо военного ведомства по обеспечению безопасности и суверенитета Канады на Севере, были вовлечены и другие государственные учреждения, в числе которых находились Служба береговой охраны, Таможенная служба, Канадская служба безопасности и разведки, Министерство по делам индейцев и развития Севера и МИД.

Кроме того, в докладе Министерства национальной обороны Канады особое внимание уделено современному состоянию национальной армии. Так, авторы документа отмечали, что в последнее время вследствие уменьшения активности канадского военного присутствия в Арктическом регионе, возможности государства гарантировать суверенитет северных территорий и осуществлять их патрулирование заметно ограничились^[341].

В этой связи представители военного ведомства Канады предлагали легитимировать расширенное присутствие национальных вооруженных сил в штаб-квартире в Йеллоунайфе. Расширенное присутствие канадской армии в регионе включало в себя следующие условия: многократное увеличение резидентуры, открытие доступа штаб-квартиры ко всем базам данных Министерства национальной обороны в пределах ее компетентности и зоны ответственности, в том числе и обеспечение ее информацией со спутников. Речь также идет о техническом переоснащении канадских рейнджеров и расширении зоны их патрулирования за счет поддержки Военно-воздушных сил и применения ими беспилотных летательных аппаратов; проведении крупномасштабных учений по оперативному развертыванию Командования сухопутных войск в Арктике; размещении высокочастотных наземных радаров, надводных и подводных акустических систем^[342].

Масштабная реформа вооруженных сил Канады на Севере, прежде всего, была обусловлено последствиями глобального потепления на планете и ростом спроса на нефтепродукты. В связи с резким изменением климата в регионе особую значимость приобретает вопрос о международно-правовом статусе СЗП. Активное таяние арктических льдов уже в ближайшем будущем может создать условия, при которых этот морской транспортный коридор станет доступным для судов стандартного водоизмещения^[343].

Необходимо отметить, что новые методы отстаивания национальных интересов в Арктике, избранные канадской администрацией, реализуются в соответствии с международными соглашениями и в рамках региональных интеграционных объединений. Так, ранее Оттава активно выступала за создание Арктического совета, который в настоящее время является основной международной организацией в Арктическом регионе. Однако на этапе создания совета Соединенные Штаты призвали его представителей дистанцироваться от решения проблем безопасности в Арктике, чтобы противостоять позициям канадской стороны, которая закрепила статус внутренних вод Северо-Западного прохода (СЗП)^[344] в Законе об океанах (Canada Oceans Act)^[345].

Согласно Конвенции ООН по морскому праву 1982 г., Канада получила возможность расширить свою юрисдикцию над морским пространством до 12 миль, прилежащей зоной – до 24 миль, исключительной экономической зоной (ИЭЗ) – до 200 миль (в том числе 200-мильная зона континентального шельфа – от прямых исходных линий, находящихся вокруг Арктического архипелага).

При этом согласно ст.33 Конвенции ООН по морскому праву – если на внутренние воды полностью распространяется суверенитет прибрежного государства, то в прилежащей к территорильному морю этого государства зоне шириной до 24 миль государство вправе осуществлять лишь таможенную, фискальную, иммиграционную и санитарную юрисдикцию.

Согласно национальному законодательству^[346], контроль в прилежащей зоне осуществляется прибрежным государством. ИЭС же, напротив, является районом, который находится за пределами территориальных вод и регламентируется особым правовым режимом.

В 2003 году Оттава ратифицировала Конвенцию ООН по морскому праву 1982 г., но с определенными оговорками к документу. Так, Канада оставила за собой право не считать обязательными решения, которые были приняты в отношении территориальных противоречий между сторонами и относились к трактовке и применению статей Конвенции 15, 74 и 83. Здесь канадская сторона воспользовалась возможностями самой Конвенции. В соответствии с положениями статьи 298, государство, подписавшее или ратифицировавшее Конвенцию, вправе в уведомительном характере заявить, что оно не принимает то или иное положение документа по вопросам военной деятельности государства, делимитации морских границ, ИЭЗ и исторических заливов^[347].

Что касается военной составляющей соглашения, то сюда относятся и военные маневры государственных судов и летательных аппаратов, осуществляющие некоммерческую деятельность, и разногласия по вопросам соблюдения законов в отношении суверенных прав или юрисдикций, которые выходят за рамки компетенции суда или арбитража (на основании пунктов 2 и 3 статьи 297).

Однако вышеназванные соглашения закрепляют статус прилегающих вод Арктического региона в качестве внутренних (в соответствии с национальным законодательством). Принципиальные противоречия возникают между США, ЕС и Данией, с одной стороны, и Россией и Канадой, с другой, в отношении установления «прямых базовых линий»^[348]. Так, зона контроля Оттавы в прилегающих водах Арктического архипелага существенно расширяется. В данном случае американская сторона апеллирует к статьям 7.1^[349] и 7.3^[350] международного документа, указывая партнерам, что они ими не соблюдаются. Вследствие этого США считают СЗП международным проливом, не признавая суверенитет Канады над ним.

Стоит заметить, что ранее спор о принадлежности СЗП не входил в общую канву противоречий северных стран в части касающихся международно-правого законодательства, так как полярные льды прохода не позволяли проходить по нему судам стандартного водоизмещения. Канадская сторона до сих пор утверждает, что арктические воды прохода являются ее историческими водами, а, следовательно, на них могут быть распространены канадская юрисдикция и контроль. Данное утверждение оспаривает не только американская сторона, но и практически все международное сообщество, также склоняющееся к тому, что проход представляет собой международный пролив, по которому право свободного передвижения имеют все суда без исключения^[351].

Однако это не мешает Оттаве проводить активную военно-политическую деятельность в регионе. Так, летом 2002 года в Восточной Арктике прошли военные учения «Нарвал-1» (Narval 1) с участием канадских сухопутных и военно-воздушных подразделений. В 2004 г. проводились более масштабные учения военного ведомства Канады «Нарвал-2» близ о. Баффинова Земля, а затем и «Нарвал-3» в 2007 г. В вышеназванных военных маневрах приняли участие фрегат ВМФ Канады «Montreal», сухопутные войска, ВВС и оперативная группа канадских рейнджеров.

Важно подчеркнуть, что особую роль в наращивании военного потенциала Канады в Арктическом регионе сыграло вступление в силу в 1994 г. Конвенции ООН по морскому праву, что заставило северные державы активизировать деятельность в отстаивании суверенитета над спорными территориями^[352].

В этой связи в 2005 г. канадский министр обороны У. Грэм посетил Россию. Со своим российским коллегой С. Ивановым он обсудил перспективы взаимодействия сторон в регионе. На переговорах У. Грэм отметил, что таяния льдов на Севере значительно сближает позиции двух стран в отношении дальнейшего сотрудничества в Арктике^[353]. Речь шла, прежде всего, о военном сотрудничестве в сфере обмена данными со спутников и с беспилотных летательных аппаратов, а также о координации действий двух ведомств при проведении поисковых и спасательных операций в отдаленных районах Арктического региона.

Особого внимания в военно-политической стратегии Канады в Арктическом регионе заслуживает документ под названием «Белая книга по внешней политике», опубликованный в апреле 2005 года. В этой книге традиционно определяется внешнеполитический курс страны^[354]. Она состоит из основного (обобщающего) раздела в 30 страниц (overview) и четырех глав: «дипломатия», «оборона», «развитие» и «торговля».

В данном случае наибольший интерес вызывает раздел, посвященный развитию вооруженных сил Канады и проблеме обеспечения безопасности и суверенитета канадской части Арктики.^[355] Так, документ предписывал ВМС Канады ужесточить контроль над арктическими территориями, на которые распространяется морская юрисдикция страны, а также расширить свое присутствие в отдаленных районах канадской части Арктики.^[356]

Однако ведущие канадские эксперты в области военно-политических проблем и международного права (М. Байерс, Р. Хуберт, Ф. Гриффитс) не были согласны с позицией государства, которое активно выступало за сохранения суверенитета и осуществления контроля над арктическими водами. По их мнению, сотрудничество на этом направлении должно быть построено на взаимодействии с Соединенными Штатами.

В 2007 г. Оттава провела 4 военных маневра в Арктическом регионе с участием всех подразделений армии. Отныне подразделение канадских рейнджеров патрулировали не только сушу, но и прибрежные зоны. Кроме того, вскоре канадская администрация в целях защиты национальных интересов в регионе приняла решение о патрулировании р. Маккензи и проведении службой береговой охраны Канады военных учений в море Бофорта. Впоследствии меры по осуществлению контроля над районами Крайнего Севера были закреплены в Стратегии обороны Канады^[357], согласно которой в регионе должны присутствовать локальные вооруженные группы, способные к оперативному передвижению на удаленные участки и к ведению там боевых действий в течение длительного времени.

В течение 2012-2014 гг. канадская сторона намерена существенно увеличить количество регулярно патрулируемых регион отрядов до 5-7 тыс. человеческих единиц и провести модернизацию действующей военной инфраструктуры. Особое внимание на этом направлении уделяется развитию так называемой патрульной авиации и наращиванию морской мощи в Арктическом регионе.

По некоторым данным, в последнее время канадское правительство направляет значительные средства (по сравнению с 1990 гг.) из бюджета страны на покупку у Соединенных Штатов истребителей типа «F-35»^[358]. В этой связи ряд практических государств резонно задаются вопросом, с какой целью происходит столь стремительная милитаризация в области военной авиации в Канаде при том, что в стандартный функционал этих истребителей, как правило, входит прикрытие ими наземных операций (в том числе за счет бомбометания) и ведения воздушного боя.

Кроме того, согласно Закону «О канадской навигации», любое иностранное судно, проходящее транзитом по 200-мильной прибрежной зоне Канады, обязано предупредить об этом канадскую сторону. По замыслу авторов этого документа, маршрут рейса судна регистрируется в системе Службы береговой охраны «НОРДРЕГ» («NORDREG»), которая отвечает за контроль над водами в канадской части региона^[359].

Что касается России, то защита суверенитета российского сектора Арктики, как следует из официальных документов и заявлений, также является одним из основных векторов внешней политики государства. В 2001 г. Россия, чтобы защитить свои интересы в регионе, подала в Комиссию ООН заявку на расширение своего континентального шельфа. Однако Комиссия российскую заявку не утвердила ввиду слабой аргументации в пользу расширения шельфа. В 2005-2015 гг. российская сторона неоднократно направляла в арктические воды научные экспедиции для исследования дна океана Северного полюса и подтверждения аргумента, указанного в заявке в ООН, согласно которому структура подводных хребтов Ломоносова и Менделеева соответствует структуре Сибирской континентальной платформы и является ее частью.

В результате проведенных исследований ученые пришли к выводу, что новые данные «не подтверждают поддержанную в первых рекомендациях Комиссии 2002 года точку зрения о том, что поднятие Менделеева - Альфа сформировалось как большое вулканическое океаническое плато, построенное на океанической коре Канадского бассейна после его открытия в результате прохождения магматической «горячей точки». … Новые данные позволяют говорить о том, что эти участки морского дна являются естественным продолжением континентального шельфа РФ».^[360]

Учитывая полученные данные, в августе 2015 г. Россия подала в ООН частично пересмотренную заявку на расширение границ континентального шельфа в Арктике за счет присоединения хребта Ломоносова и других участков дна Северного Ледовитого океана.^[361]

При этом, по мнению Ю.Н. Малеева управление «континентальным шельфом» (включая хребет Ломоносова и плато Менделеева) должно происходить «без борьбы». Подобные использование и управление должны базироваться, в трактовке Ю.Н. Малеева, на некоем «институте» континентального шельфа «общего пользования» и создании на основе международного договора «специального международного консорциума».^[362]

По нашему мнению, для России в настоящее время приоритетным является взаимодействие с соседними арктическими государствами, согласование с ними тех принципов, методов и критериев, на основе которых реалистично разграничить между ними высокоширотный арктический континентальный шельф, прежде всего, при сочетании принципа равного отстояния, секторального принципа и критерия пропорциональности. Тем самым обеспечивается возможность сохранения континентального шельфа России в Арктике, не самоограничивая его по сценарию 1997–2001 гг., без создания в российском арктическом секторе района «общего наследия человечества». Это, в свою очередь, требует модернизации правовой позиции России, заключающейся сегодня в выборочном исполнении в Арктике положений ст. 76 Конвенции 1982 г.

Недопустимым является подход, предполагающий «уступку» огромного района «А» в западной части российского арктического шельфа согласно концепции заявки России 2001 г. Эта концепция, «выкачавшая» из бюджета страны за 2001–2015 гг. огромные средства, зашла к настоящему времени в «тупик»; она требует не косметических улучшений в виде новых бюджетных затрат на дополнительные исследования, а модернизации по существу.

В целях защиты суверенитета российского сектора Арктики и отстаивания национальных интересов в этом регионе важно заниматься изысканием новых правовых обоснований. В этом контексте для международного признания арктических территорий России, необходимо привлечение научного сообщества к изучению региона и инициирование программ вовлечения населения страны в комплексное его развитие.

В целом, сравнивая международно-правовые позиции Канады и России в отношении обоснования своих прав на арктический шельф необходимо заметить, что в своей основе они объективно совпадают, прежде всего, в следующем: 1) оба государства, опираясь на исторически сложившиеся правовые основания, осуществляют национально-законодательное регулирование прохода иностранных судов вдоль своего арктического побережья; 2) и Россия, и Канада исходят из наличия их особых прав в пределах соответственно «Арктической зоны Российской Федерации» и «Канадской Арктики»; 3) и Россия, и Канада в течение многих веков не только de facto реализовывали свои властные полномочия в Арктике, но и оформляли их национальным законодательством; 4) прямые исходные линии, установленные Россией и Канадой в Арктике, положения их законодательств и международных договоров о полярных владениях признаются в доктрине международного права.^[363]

В современной правовой арктической позиции Канады нет однозначного ответа на вопрос о точном нынешнем правовом режиме пространств канадского арктического сектора; он – в процессе развития. Канада подтвердила формирование с 1904 г. широкого международного согласия с ее суверенитетом на «земли и острова» в пределах канадского арктического сектора; Канада реально регулирует судоходство по Северо-Западному проходу; складывается на уровне международного правосознания согласие большинства государств мира (по сути, всех, кроме США) с осуществлением Канадой такого регулирования. Положения национального законодательства Канады о ее арктическом секторе (поправки к Закону о Северо-западных территориях 1925 г., Закон о предотвращении загрязнения арктических вод 1970 г.,^[364] Правила предотвращения загрязнения арктических вод 1972 г., Правила предотвращения загрязнения при арктическом судоходстве 1972 г., Приказ о районах контроля за безопасностью судоходства 1972 г. Система управления движением судов в арктических водах 1977 г. – «Регулирование на Севере» / «NORDREG 1977»^[365]) - эти правовые акты направлены на обеспечение соответствия находящихся в арктических водах судов требованиям по предотвращению загрязнения; они «подкрепляются» юридически аккуратными формулировками на уровне международных договоров.

Этот опыт предлагается предметно учитывать в договорной практике РФ. В подписанном в 1995 г. в Оттаве Соглашении между Правительством Российской Федерации и Правительством Канады об избежании двойного налогообложения и предотвращении уклонения от налогообложения в отношении налогов на доходы и имущество^[366] дано следующее определение: «термин «Канада», используемый в географическом смысле, означает территорию Канады, включая: i) любую область вне территориальных морей Канады, которая в соответствии с международным правом и законодательством Канады является областью, в пределах которой Канада может осуществлять права в отношении морского дна и недр и их природных ресурсов; ii) море и воздушное пространство над областями, упомянутыми в подпункте (i), в отношении любой деятельности, осуществляемой в связи с разработкой или добычей соответствующих природных ресурсов» (статья 3).

Подобная юридическая техника соответствует проводимой Канадой политике защиты своих арктических природоресурсных интересов: воздерживаясь от буквального провозглашения суверенитета или суверенных прав над всем арктическим сектором, Канада, тем не менее, реально осуществляет свое национально-законодательное регулирование здесь; государственная власть Канады показывает, что ледовые пространства Арктики в ее секторе – не объект вседозволенности. Аккуратно избегая действий, свидетельствующих об отказе от «подразумеваемых» границ арктического сектора, Канада обозначает на официальных картах эти границы в качестве государственно установленных пределов арктического сектора страны. Как отмечено в юридической науке, «в таком правовом поле иностранному государству не дозволительно начинать, к примеру, разведку минеральных ресурсов без разрешения Канады в ее арктическом секторе, хотя бы и у Северного полюса».^[367]

Правительство Канады корректно подчеркивает, что распространение Канадой национально-законодательного регулирования в Арктике за пределом того, что четко прописано в конвенционных нормах, обусловлено не одними лишь национальными интересами, но и интересами всех государств, для которых объективна стратегическая польза от сохранения арктической экосистемы, окружающей среды в Арктике. Канадский премьер-министр П. Трюдо в свое время сделал следующее заявление: «...в условиях, когда нет общей международно-правовой нормы касательно арктических морей, не существует права, или правовое регулирование явно не эффективно, мы утверждаем, что кто-то обязан сохранять этот район в интересах всего человечества, – не дожидаясь соответствующего развития международного права» («… we’re saying somebody has to preserve this area for mankind until international law develops»).^[368] Законодательство о канадской Арктике объективно препятствует коллапсу арктической экосистемы, в основе своей соответствует современному международному праву.

В вопросе об определении границ своего континентального шельфа Канада, после инициативы России с заявкой по шельфу Северного Ледовитого океана в 2001 г. (самоограничившей российский арктический шельф по ст. 76 Конвенции 1982 г.), в настоящее время старается балансировать между двумя платформами защиты своих национальных интересов в Арктике: 1) на основе статьи 76^[369] и 2) на основе общего международного права. Тем самым Канада, на наш взгляд, не повторяет ошибку России 2001 г. (т.е. не отказывается от части своего шельфа в арктическом секторе). С учетом формулы, прежде всего, и «равноотстоящего» разграничения арктического шельфа с соседними государствами со смежным или противолежащим побережьем, Канада ведет линию на то, чтобы не допустить пространственную потерю части шельфа в своем арктическом секторе, а напротив, претендовать на часть шельфа в арктическом секторе США, а также, возможно, на часть района шельфа в арктическом секторе России.

Соответственно, в настоящее время Канада готовит представление данных в Комиссию по границам континентального шельфа, прежде всего, в отношении континентального шельфа в Северном Ледовитом океане. Проведено несколько совместных канадско-датских и канадско-американских экспедиций в Северном Ледовитом океане, получены некоторые результаты, что отражено на официальных сайтах двух стран. Хотя необходимые исследования дна еще не закончены, уже сейчас ясно, что при следовании процедурам, предусмотренным в ст. 76 Конвенции 1982 г., в отношении континентального шельфа за пределами 200 морских миль у Канады, Дании и России могут иметь место «перекрывающиеся» (конфликтные) правопритязания. Связано это с исполнением ст. 76 Конвенции 1982 года, по геологическим критериям которой поднятие Ломоносова и Россия (со своей стороны), и Дания и Канада (с их сторон) могут квалифицировать естественным продолжением своей материковой окраины. Поскольку после пионерной заявки России 2001 г. каждое из этих государств доказывает факт такого естественного продолжения с позиций геологии и геоморфологии, то каждое из них, по смыслу ст. 76, может распространять свои суверенные права на поднятие Ломоносова.

В настоящее время в официальных источниках Правительства Канады (в частности, Департамента иностранных дел и внешней торговли) хребет Ломоносова называется «естественным продолжением сухопутной территории Канады и Дании (Гренландии)». Вопреки нацеленности совместных экспедиций Канады и Дании для исследования хребта Ломоносова, российские экспедиции ориентированы на доказывание того, что подводный хребет Ломоносова и поднятие Менделеева являются продолжением Сибирской континентальной платформы и, таким образом, частью российского континентального шельфа. Иначе говоря, открытие Россией в 2001 г. «гонки доказывания» по ст. 76 Конвенции 1982 г. объективно создало новую конфликтную ситуацию в Арктике, которой до 2001 г. не существовало.

Вместе с тем следует учитывать как позитивное обстоятельство то, что в ноте Канады, в связи с «представлением» России 2001 г., отмечено, что представление РФ и ответ на нее Комиссии не препятствуют последующему разрешению вопроса о делимитации континентального шельфа между Россией и Канадой.^[370] Следовательно, в настоящее время имеется шанс заблаговременного урегулирования потенциального спора между двумя арктическими странами до его юридической кристаллизации.

Обозначенные «перекрывающиеся претензии» России, Канады и Дании на высокоширотные районы арктического шельфа, как и претензии США, могут быть изначально «смягчены» механизмами совместного управления природными ресурсами шельфа в соответствующих районах Арктики. Такие механизмы не обязательно сводить к «временным договоренностям практического характера», предусмотренным ст. 83 Конвенции 1982 года. Например, высказаны предложения установить в зонах, где уже обозначились разные позиции в отношении границ континентального шельфа (а, следовательно, и по поводу управления разведкой и разработкой природных ресурсов шельфа) Зоны совместной разработки ресурсов (Joint Development Zones).^[371] Так, в соглашении о таких зонах может быть предусмотрено, что граница временно не установлена, и соответствующей деятельностью в отношении ресурсов могут заниматься все участники соглашения. Или может быть установлена граница между зонами, а доходы от использования ресурсов с любой стороны границы будут распределяться между участниками. Для ведения деятельности по разведке и разработке ресурсов в такой зоне лицензии могут выдаваться по специально установленной процедуре.

Канада, после заявки России 2001 г. (подорвавшей ранее еще возможную модель секторального разграничения арктического шельфа) и с учетом того, что геологические и дистанционные факторы в высокоширотных районах для Канады благоприятны, с 2003 г. фундаментально пересмотрела юридическую платформу продвижения своих прав на арктический шельф. Сейчас Канада сочетает нормы общего международного права о делимитации шельфа между государствами с противолежащими и смежными побережьями и положения ст.76 Конвенции 1982 г. (о границе между континентальным шельфом и «общим наследием человечества»). Тем самым Канада: а) в отличие от России, не отказывается от части своего шельфа в своем арктическом секторе; б) достигает наибольшего его приращения, по сравнению с площадью ее арктического сектора.

Вместе с тем, на протяжении многих лет Россия со своей стороны всячески дает международному сообществу понять, что государство имеет стратегические инициативы в Арктике. Кроме того, В. В. Путин ранее отмечал, что геополитические интересы страны он связывает с Арктическим регионом. Именно в нем обеспечивается безопасность и обороноспособность России^[372].

Вопросы, посвященные защите национальных интересов на Севере, также поднимались и в ходе заседаний Совета Безопасности (СБ) Российской Федерации. В 2008 г., выступая на одном из этих заседаний, глава государства Д. А. Медведев заявил, что Россия обязана принять все необходимые меры для защиты национальных интересов страны в Арктике^[373].

В этом же году СБ РФ принял важный документ, который называется «Основы государственной политики РФ в Арктике на период до 2020 года и дальнейшую перспективу»^[374].

Арктическая стратегия до 2020 года может быть поделена на три этапа.^[375]

1. Первый этап (2008 - 2010) представлял собой объективное обоснование претензий РФ на арктическую территорию с помощью собранных научных данных. Были приложены усилия РФ для расширения возможностей международного сотрудничества в регионе. Была начата реализация инициатив по созданию портовой инфраструктуры, высокотехнологичных промышленных кластеров и особых экономических зон в северных регионах России.

Эта фаза была достаточно успешной. России удалось провести в этот период множество научных исследований. Были разработаны программы по строительству северных арктических портов, а также программы по привлечению инвестиций в арктические регионы страны. Кроме того, Россия была инициатором подписания арктическими государствами 29 мая 2008 г. Илулиссатской декларации. Согласно этому документу, все арктические страны подтверждают, что арктическая территория является регионом, на который распространяется суверенитет и исключительное право только 5 стран. Таким образом, получилось изолировать регион от других заинтересованных субъектов международных отношений.

2. Второй этап (2011 - 2015) является активной фазой усилий РФ для международно-правового признания арктических границ и увеличения конкурентоспособности в рамках добычи и транспортировки арктических природных ресурсов.

В этом контексте крайне важное значение приобретает развитие транспортной и коммуникационной инфраструктуры для осуществления судоходства Северным морским путем.

3. Третий этап (2016 - 2020) предусматривает преобразование территории Крайнего Севера в ведущую ресурсную базу России.

Россия намерена использовать все имеющиеся в ее распоряжении мощности, чтобы реализовать свою Стратегию и защитить свои национальные интересы в арктическом регионе. Третий этап можно также разделить на несколько уровней. Во-первых, это укрепление научных доказательств для обоснования своих претензий на континентальный арктический шельф. Во-вторых, РФ крайне заинтересована в том, чтобы изолировать арктический регион от неарктических акторов. Успешными примерами действий в этом направлении могут послужить подписание Илулиссатской декларации, а также блокирование заявки Европейского союза на вступление в Арктический совет. В-третьих, это углубление двустороннего сотрудничества с арктическими государствами с целью проведения совместной политики, которая может противоречить интересам других арктических акторов. В 2009 г., например, русские и канадские дипломаты провели в Москве неофициальную встречу для обсуждения общих подходов к региону. Юридические советники из двух государств обдумывали возможность подписания соглашения по арктическому континентальному шельфу с возможным участием в нем Дании. В-четвертых, Москва стремится значительно расширить свои возможности на Крайнем Севере с помощью проведения оперативных работ. Россия уже может похвастаться значительным успехами в сфере арктического мореплавания; РФ владеет не только самым большим парком атомных ледоколов полярного класса, в т.ч. самым крупным судном в мире этого класса - «50 лет Победы», но и самым большим парком коммерческих и научных полярных судов. Таким образом, у России есть стратегически важное преимущество, т.к. ее полярный флот значительно превосходит аналогичные у других арктических государств не только в производительности, но и в размерах. Наконец, Москва хочет гарантировать неприкосновенность своих национальных интересов в арктическом регионе за счет увеличения военного и охранного присутствия в нем на институциональном уровне.^[376]

При этом, как отмечается в Концепции внешней политики Российской Федерации 2013 г. «Россия проводит инициативную и конструктивную линию, направленную на укрепление разноформатного международного сотрудничества в Арктике. Последовательно реализуя национальные интересы, Россия исходит из достаточности имеющейся международной договорно-правовой базы для успешного урегулирования всех возникающих в регионе вопросов путем переговоров, включая вопросы установления внешних границ континентального шельфа в Северном Ледовитом океане (п.73)».^[377]

Согласно «Основам», освоению и обеспечению безопасности российского сектора Арктики будет способствовать решение следующих задач: модернизация транспортной инфраструктуры (прежде всего, авиасообщения, речных и морских портов и флота) и использование СМП в качестве основной транспортной и транзитной системы региона. Учитывая тот факт, что Арктический бассейн в значительной мере превышает площадь шельфов с островами материкового происхождения, на его пространстве распространяется действие Морской доктрины Российской Федерации^[378].

Защита национальных интересов России в морском пространстве региона составляет содержание национальной морской политики. Она определяется важностью обеспечения свободного выхода российского флота в море, геополитическим расположением континентального шельфа России, острой необходимостью Северного морского флота действовать в целях обороны государства с морских и океанских направлений. Особая роль здесь отводится флоту в Баренцевом, Белом и других арктических морях, на СМП и в северной Атлантике ^[379].

В соответствии с Морской доктриной России в условиях конкуренции с другими странами, вопросы, связанные с региональной безопасностью приобретают особую актуальность. Так, в качестве основных задач в Арктике Доктрина относит следующие задачи: создание судов ледового класса; учет оборонных интересов страны при разведке и эксплуатации полезных ископаемых в регионе; содействие соответствующим государственным ведомствам в базировании и эксплуатации компонентов морского потенциала, обеспечивающих защиту суверенитета и суверенных прав России на Севере; контроль над военно-морской деятельностью других стран в согласованных зонах в рамках двусторонних и многосторонних договоров; соблюдение интересов России в установлении госграницы, водного пространства и дна морей с арктическими странами.

В конце 2013 года в ходе селекторного совещания Министерства обороны РФ, посвященного реализации поручений президента России В. В. Путина, озвученных в послании Федеральному Собранию,^[380] С. Шойгу поручил Генштабу разработать проект документа, который создаст соответствующие условия по развертыванию военных формирований российской армии в регионе.

В этой связи необходимо отметить, что Россия имеет значительное количество вооруженных сил в регионе для отражения любых военных угроз. Вместе с тем ряд отечественных военных экспертов указывают на недопустимость сравнения вооруженных сил России с силами других стран, присутствующими в Арктическом регионе. По информации специалистов, в данном случае военный потенциал России в Арктике необходимо рассматривать в контексте стратегического баланса с Соединенными Штатами на основе договора СНВ-3. При этом возможности Северного флота ВМФ России (пункты базирования штабов находятся в Северодвинске, Североморске, Гремихе, Гаджиево, Видяево, Заозерске, Полярном и Оленье Губе) ограничены ввиду активного вывода военных кораблей из боевого состава^[381].

Количественный показатель военных судов российского военно-морского флота стремительно сокращается. За последние два десятилетия корабельный состав флота уменьшился более чем в 7 раз, военные маневры в море были сокращены в 6 раз, а масштаб их проведения – в 5^[382].

Таким образом, как следует из официальных документов и заявлений России и Канады, политический истэблишмент двух стран связывает защиту суверенитета и интересов на Севере с обеспечением национальной безопасности государства. Несмотря на определенные успехи арктических стран в обеспечении международной и региональной безопасности, в регионе имеются неразрешенные противоречия.

Регулярные военные учения России и Канады, а также других арктических стран в регионе однозначно создают напряженность в нем. В данном случае количество вооруженных сил, базирующихся на Севере не показательны, так как в условиях боевых действий стороны могут предпринять необходимые усилия для переброски дополнительных средств, в том числе и военно-воздушных. В случае появления вооруженных конфликтов между приарктическими странами их урегулирование должно происходить в политико-правовом и дипломатическом ключе.

В официальных документах, касающихся сферы безопасности этих стран, до сих пор прослеживаются формулировки, присущие эпохе «холодной войны». Зачастую деятельность северных стран направлена на расширение военного присутствия во все более отдаленные районы региона, что вызывает всеобщее недоверие и активное стремление государств по поиску новых путей наращивания военного потенциала.

Кроме того, до сих пор остаются нерешенными вопросы правового статуса морского пространства, шельфов и некоторых островов региона. Особое внимание России и Канады в настоящее время приковано к разведке углеводородных месторождений, ситуация вокруг которых также пронизана духом соперничества. Однако основной задачей, учитывающей интересы России и НАТО, подключившейся к активному патрулированию Арктики, все же является урегулирование разногласий вокруг раздела морских пространств региона, а также содействие процессам придания Конвенции ООН по морскому праву универсального характера, прежде всего, за счет ратифицирования ее Соединенными Штатами.

Вместе с тем, необходимо констатировать, что, несмотря на ряд нерешенных проблем, отношения России и Канады в Арктическом регионе развиваются весьма плодотворно практически во всех сферах - экономическое освоение Арктики, изучение природы Арктики, защита биологических ресурсов и природной среды, изучение морского дна, совместные программы по развитию коренных народов Севера. Так, 25-27 марта 2014 года в г.Йеллоунайф (Канада) состоялось заседание комитета старших должностных лиц Арктического совета. Основной темой совещания стало обсуждение вопросов, связанных с экономическим и социальным развитием северных территорий. Кроме того, ключевой инициативой канадского председательства явилось предложение о создании Арктического экономического совета (AЭC), который будет способствовать устойчивому развитию и экономическому росту циркумполярного региона, охране окружающей среды и социальному развитию в Арктике.

Однако, уже 15 апреля 2014 г. Канада объявила об отказе от участия в заседании Арктического совета в Москве. По заявлению канадского министра Леоны Аглуккак, решение продиктовано санкциями, введенными Канадой в отношении России в связи с событиями на Украине.^[383] Кроме того, премьер-министр Стивен Харпер объявил о приостановке всех двусторонних контактов между канадскими и российскими военными в Арктике, работы двусторонней Межправительственной экономической комиссии, в рамках которой осуществляется значительная часть арктического сотрудничества между Оттавой и Москвой.^[384]

Представляется, что политическое руководство Канады, приостановившее сотрудничество с Россией в Арктике, во многом оказалась заложником идеологически предвзятой оценки политики России, навязанной ему США. Тезис о связи событий на Украине с арктической политикой выглядит совершенно надуманным и не имеющим под собой каких-либо серьезных оснований. Это конъюнктурное, политизированное решение не соответствует интересам канадского народа и государства. Ослабление роли Канады в региональном формате управления Арктикой объективно на руку нерегиональным странам, их стремлению стать ближе к управлению Арктического совета.^[385]

Полагаем, что все происходящие события на Украине носят временный характер, в связи с этим как для Канады, так и для России привлекателен и продуктивен путь дальнейшего сотрудничества в Арктическом регионе. Учитывая тот факт, что Россия и Канада обладают самой значительной протяженностью береговой линии в Арктике, сотрудничество между ними по разным вопросам (экология, судоходство, рыболовство) представляется неизбежным.^[386]