Заключение
Территория - хоть и давний, даже традиционный предмет науки международного права, но, вместе с тем, не исчерпанный. Поскольку она относится к центральному для каждого государства понятию суверенитета, является его физическим выражением, вопросы, связанные с территорией и правовым титулом на нее, неизбежно находятся на пересечении права и международно-правовой политики государства.
Вероятно, по этой причине в большей степени, чем по какой-либо иной, относительным является не только правовой титул на определенную территорию при наличии не являющихся заведомо необоснованными конкурирующих притязаний, т.е. в ситуации территориального спора, но и само регулирование способов возникновения, перехода и утраты такого титула международным правом. В период становления международного права и науки о нем подобные способы или основания, которые впоследствии стали считаться классическими - завладение, приобретательская давность, цессия, аккреция, завоевание, - появились в практике и закрепились в ней, но так и не приобрели однозначного характера правовых норм. Скорее, как было установлено, они представляют собой не более, чем доктринальные международно-правовые категории, предназначенные и полезные для разъяснения и классификации конкретных ситуаций и споров.Вместе с тем, в основании указанных категорий лежат фундаментальные принципы нормативного характера, в число которых в современном международном праве входят принципы стабильности (нерушимости границ, территориальной целостности), эффективности, запрета применения силы и права народов на самоопределение. Данные принципы, а также выработанные судебной и арбитражной практикой на их основании принципы молчаливого признания и эстоппеля, очерчивают рамки применения указанных и иных доктринальных моделей и служат ориентиром для поиска справедливого, зачастую компромиссного - поскольку лишь компромисс позволяет такому решению стать долговременным и не подвергнуться оспариванию - решения в случае разногласий или споров о территории.
При этом, при рассмотрении территориальных споров, международные суды и арбитражи опираются не только собственно на свидетельства существования правового титула на территорию, исходя из вышеуказанных принципов и доктрин, но и на ряд неправовых соображений, таких как география, вопросы безопасности и стратегии, этнография, история, политика, экономика, воля населения, признание притязаний на территорию со стороны третьих государств и, наконец, справедливость. Особую роль играет воля населения в случае спора о населенной территории, которая в свете права народов на самоопределение является обязательным для учета фактором для обеспечения правомерности принимаемого решения.
Тем самым, разрешение судебным или арбитражным органом территориального спора или поиск решения самими государствами требуют подробного изучения современного состояния международно-правового регулирования вопросов территории, всех аспектов правовых позиций обоих спорящих государств, а также их интересов и фактических характеристик соответствующих территорий или разногласий о них, которые способны повлиять на эффективность выявленного решения.
В этой связи в отношении российско-японских разногласий о суверенитете над южнокурильскими островами следует отметить недостаточную изученность в советской и российской международно-правовой литературе современной позиции Японии по статусу южно-курильских островов. Совершенно естественна определенная гиперболизация при анализе свидетельств и фактов в пользу собственного государства. Однако же, она создает риск того, что некоторые факторы и факты, которые могут быть решающими, останутся без должного внимания или будут искажены. Это подчеркивает ценность изучения правовых оценок зарубежных правоведов, которые стоят как бы в отдалении от спора (о полной беспристрастности можно говорить не во всех случаях) и поэтому могут представить взгляд со стороны, не преувеличивая значение одних фактов и не преуменьшая значение других.
Позиция Японии в связи с ее притязаниями на суверенитет над южно-курильскими островами, как официальная, так и расширенная исторической, политической и юридической литературой, строится на исторической принадлежности этих территорий Японии, закрепленной международными договорами XIX века и не измененной решениями и документами периода Второй мировой войны и последующего определения территориального состава Японии при заключении Сан-Францисского мирного договора 1951 г., подписанного сепаратно без участия СССР.
Проведенное нами международно-правовое исследование вышеизложенной позиции, а также заявляемых российской стороной и специалистами, как отечественными, так и зарубежными, аргументов позволило установить следующее. Территориальная проблема объективно существует, соответствует принятому в российской международно-правовой литературе определению понятия «территориальный спор», и в любом случае была признана современным российским руководством. Сложность фактического и правового содержания данной проблемы, однако, делает нецелесообразным и несправедливым выделение критической даты для отсечения каких-либо относимых к ее анализу доказательств.
Что касается контр-аргументов в ответ на позицию Японии, то, во-первых, ее исторические аргументы об «исконной» принадлежности южно-курильских островов Японии не позволяют, как и российские, прийти к однозначному выводу в свете действовавших в XVIII-XIX вв. и, таким образом, применимых в силу принципа интертемпорального права, международно-правовых доктрин первооткрытия и первоосвоения. Что касается Симодского трактата 1855 г. и Санкт-Петербургского трактата 1875 г., то понятие «Курильских островов» в них поддается различному толкованию, в том числе ввиду расхождений в текстах этих договоров на русском, французском и японском языках. При этом существуют свидетельства того, что японская сторона разделяла понимание данного понятия с российской стороной, которая, в свою очередь, по всей видимости, признавала Курильскими все острова от о. Хоккайдо до п-ова Камчатки. Указанные договоры не прекратили действие ввиду Русскояпонской войны 1904-1905 гг. и не оспаривались российской стороной, являясь основанием для осуществления Японией суверенитета над всей Курильской грядой до 1945 г.
Критическое значение для оценки позиции Японии с точки зрения международного права имеет анализ комплекса соглашений и решений периода Второй мировой войны. Первым таким документом является Пакт о нейтралитете 1941 г., в нарушении которого Япония обвиняет СССР ввиду выхода из него до истечения срока его действия.
Этот документ, однако, при его надлежащем толковании, не может использоваться Японией в качестве доказательства незаконности действий СССР, поскольку Япония сама добросовестно не соблюдала свои обязательства по сохранению нейтралитета, была «вражеским государством» наряду с фашистской Германией. Что касается решений об определении Союзными державами послевоенного территориального состава Японии в качестве мер ее ответственности за агрессию, т.е. Каирской декларации 1943 г. и Потсдамской декларации 1945 г., то, хотя данные решения не определяли конкретный состав территорий Японии, важно, что они предопределили усмотрение Союзных держав отторгнуть у Японии любые территории по их решению. Япония признала это усмотрение в Акте о безоговорочной капитуляции 1945 г., согласившись в том числе и с тем, что СССР являлся одной из указанных Союзных держав. Ссылки Японии на положения о запрете территориальной экспансии в Атлантической хартии 1941 г. и Каирской декларации 1943 г. ошибочно квалифицируют действия СССР как неправомерное расширение территорий вопреки указанному признанию. Дискуссии по вопросу о действительной необходимости участия СССР в войне с Японией и вкладе СССР в победу над ней не имеют правового наполнения. Правовым основанием для отторжения у Японии Курильских островов и передачи их СССР является Ялтинское соглашение Союзных держав 1945 г., которое является юридически обязательным договором и не утрачивает обязательной силы ввиду своего секретного характера. СССР исполнил свои обязательства по нему, вступив в войну против Японии, и это соглашение вплоть до конференции по заключению мирного договора я Японией в Сан-Францисско признавалось как США, так и другой стороной по соглашению, Великобританией. По этой причине, последующий отказ США от положений этого соглашения неправомерен и не влияет на действительность данного соглашения или российских притязаний на южно-курильские острова. Что же касается отторжения южнокурильских островов у Японии в составе понятия «Курильские острова» в силу Статьи 2 Сан - Францисского мирного договора 1951 г., оно подтверждается подготовительными материалами к мирному договору, документами по его имплементации Японией и заявлениями и документами США и Великобритании, а также и самой Японии. Доводы о том, что СССР не подписал Сан-Францисский мирный договор 1951 г. и в этой связи не является выгодоприобретателем этого акта отторжения территорий, опровергаются наличием и действием Ялтинского соглашения 1945 г. как отдельного правового основания для такого приобретения, а также отсутствием протестов Японии после занятия советскими войсками южно-курильских островов в 1945 г. Наконец, в силу факторов стабильности, эффективного контроля и запрета на пересмотр территориальных границ, установленных по итогам Второй мировой войны, Россия обладает более сильным правовым титулом на фактически находящиеся под российским суверенитетом в течение нескольких десятилетий южнокурильские острова. Совместная советско-японская декларация 1956 г., в свою очередь, не является недвусмысленным признанием со стороны СССР правового титула Японии на о-ва Шикотан и Хабомаи, и тем более на о-ва Итуруп и Кунашир. В любом случае, эти территории не могут быть переданы Японии вопреки воле российского народа.Невзирая на вышеизложенное, Япония продолжает твердо придерживаться требований о возврате всех четырех южно-курильских островов, на протяжении существования разногласий не раз, с поддержкой США, пользуясь ими в качестве средства политического давления на СССР и Россию. Несомненно, именно непримиримость позиций Японии и СССР (России) привели к тому, что за семьдесят лет разногласий по территориальной проблеме, несмотря на большое количество предлагаемых как на официальном, так и на научном и профессиональном уровне решений, ни одно такое решение не было претворено в жизнь. Также не вызывает сомнений положение о том, что решение будет в любом случае приниматься на политическом уровне. Вместе с тем, только основанное на международном праве и облеченное в форму обязательного, четко сформулированного международного договора решение имеет шанс на эффективность и долговечность.
На данный момент, по итогам переговоров в конце 2016 - начале 2017 гг., руководство России и Японии пришло к принципиальной договоренности о совместном хозяйственном освоении южно-курильских островов для создания в этом регионе зоны экономического процветания для нынешних и будущих поколений, в том числе в качестве шага к дальнейшему разрешению территориальной проблемы и неразрывно связанному с этим заключению мирного договора, но с оговоркой, что такая деятельность не затронет из соответствующие позиции по проблеме мирного договора, и, следовательно, по территориальной проблеме.
Россия заинтересована в таком решении - в экономическом плане оно является объективной и не терпящей отлагательства необходимостью ввиду неэффективности существующей в указанном районе модели хозяйствования. Для успешного освоения значительного потенциала южно-курильских островов и прилежащих к ним морских районов и улучшения качества жизни населения требуются не только вложения капитала и ресурсов, будь то исходящие от российского государства или внешние, но корректировка и качественный сдвиг самой системы хозяйственного управления в указанном регионе. Данное решение отвечает интересам и японской стороны, как экономическим - поскольку препятствием для вложения средств, ресурсов и опыта японских специалистов и бизнеса в развитие спорных территорий является именно недостаток системы управления ими, коррупция, бюрократия и отсутствие необходимой инфраструктуры, и, кроме того, как показывает двусторонняя российско-японская практика сотрудничества в области промысла морских живых ресурсов, Япония крайне заинтересована в ведении промысла в прилежащих к островам морских пространствах, - так и иным, поскольку данное решение позволит укрепить доверие между двумя государствами и расширить их партнерство в том числе в области обеспечения безопасности в регионе.
Для целей создания особого правового режима, который позволит реализовать полный потенциал совместного хозяйственного освоения южно-курильских островов, целесообразно учесть два принципиальных элемента. Первым таким элементом является включение в международный договор о таком освоении защитной клаузулы, в основу которой могут быть положены примеры, содержащиеся в договорной практике России и Японии по хозяйственному освоению морских пространств в районе южно-курильских островов. «Защитная» клаузула, фиксирующая статус-кво по территориальной проблеме, и не позволяющая совместной деятельности изменить сложившиеся позиции, позволила СССР и России и Японии вести признанно успешную совместную деятельность в период наибольшей напряженности двусторонних отношений, и является обязательным для включения в будущий международный договор положением.
Вторым элементом предлагаемой концепции является построение комплексной модели совместного освоения южно-курильских островов, которая будет охватывать несколько направлений сотрудничества по хозяйственным вопросам, а также взаимодействие в области гуманитарных обменов, науки, культуры и технологий, с учетом примера Совместной китайско-британской декларации по вопросу о Гонконге. Декларация представляет собой учредительный акт, т.е. отличается от обычных международных договоренностей тем, что создает автономную зону совместного управления и юрисдикции - Специальный административный район Гонконг. Это решение, которое в сложных условиях столкновения идеологически противоположных политических систем (социалистической и капиталистической) позволило с успехом сохранить и продолжить развивать положительные аспекты существовавшей британской модели хозяйствования после возврата суверенитета над территорией Гонконга КНР, может, mutatis mutandis, послужить примером для создания «зоны процветания» на южно-курильских островах. Конструктивное сочетание усилий двух государств, а не одного, расширит палитру возможностей и механизмов инвестирования и хозяйствования. Такое решение также более привлекательно, чем прямо инвестирование в форме кредитов, ввиду того, что вложения средств, ресурсов, технологий и опыта в конкретные проекты, будут осуществляться тут же, на южно-курильских островах, под надзором двух государств, с прицелом на то, чтобы граждане и юридические лица и России, и Японии могли и дальше вести деятельность, работать и жить на островах на долгосрочной основе.
Важно, что при принятии решения, затрагивающего международно-правовой и внутригосударственный статус южно-курильских островов, в силу права народов на самоопределение - т.е. участие в определении своего политического, экономического и иного положения в государстве проживания, - необходимо учесть интересы населения не только южно-курильских островов и Сахалинской области, но и всей Российской Федерации. Представляется, что последнее будет выполнено в форме утверждения федерального закона о ратификации международного договора о совместном хозяйственном освоении южнокурильских островов высшим законодательным органом Российской Федерации, однако рекомендуется с особым вниманием отнестись к предпочтениям жителей южно-курильских островов и остальной Сахалинской области. Выяснение их воли может принять форму референдума или опроса общественного мнения, результаты которых должны быть приняты во внимание при подготовке текста российско-японского договора.
При этом следует исходить из того, что любое изменение в позиции и соглашение по какому-либо из аспектов, в которых мнения сторон расходятся, обязано быть полностью осведомленным. Речь не только о проработке позиций соответствующей стороной, о чем было сказано выше, но и об открытости или гласности относительно таких решений по отношению к населению России и Японии. Территориальная проблема сопряжена с сильными национальными чувствами (справедливости или, наоборот, обиды), опасениями в связи с безопасностью, страхами, что территории будут «проданы» или «обменяны». Просвещение широкой общественности и устранение какой-либо секретности в отношении позиций и вариантов решения, которые будут предлагаться или обсуждаться на официальном уровне, позволит избежать «вырывания из контекста», взаимного недоверия между двумя странами, их народами и правительствами, нагнетания эмоций, и прийти к взвешенному решению, о котором и население России и Японии сможет судить спокойно и разумно.
Наконец, для разработки модели совместного хозяйственного освоения южнокурильских островов рекомендуется определить подход, который позволит сторонам прийти к согласию, учитывая значительное количество существующих между ними расхождений во мнениях. В качестве такого подхода возможно принять принципы «пакета» и консенсуса, которые использовались при составлении и согласовании такого сложного (и оказавшегося в итоге во многих аспектах исключительно успешным) международно-правового инструмента, как Конвенция ООН по морскому праву 1982 г. Тот факт, что речь шла о заключении универсальной конвенции с множеством участников, направленной на кодификацию норм по целой самостоятельной отрасли международного права, не лишает эти два принципа дипломатии ценности для сложных двусторонних отношений между Россией и Японией - и они требуют своего рода «переучета» и обобщения всех подвижек и ошибок, происшедших более чем за полвека с окончания Второй мировой войны, разногласия между сторонами, как показала история, имеются не менее острыми, и от их разрешения зависят не менее важные интересы (стратегические, экономические, интересы безопасности и т.д.), которые потребуют дальнейшего взвешивания и исследований для нахождения наилучшего решения.