Международно-правовая ответственность государств за неблагоприятные последствия изменения климата, приводящие к затоплению государственной территории

Проблема исчезновения территорий государств, вызванная изменением климата, позволяет выявить пробелы также и в области международного права ответственности государств.

Несмотря на то, что исчезающие государства «являются государствами, которые в наименьшей степени способствовали изменению глобального климата и повышению уровня Мирового океана^[702], они в первую очередь страдают от пагубных последствий таких явлений и могут в некоторых случаях превратиться в необитаемые острова, либо вовсе утратить свою территорию.

Вопрос об ответственности за погружение территории государств под воду как частный случай неблагоприятных последствий изменения климата достаточно сложен и неоднозначен. Трудности обуславливаются как сугубо экологическими, так и правовыми, а также политическими факторами. Во-первых, среди причин, ведущих к изменению климата, присутствуют и неантропогенные факторы, во-вторых, существует целый ряд правовых препятствий и сложностей юридической техники при определении возможности призвания к такой ответственности, в-третьих, отсутствует консенсус между государствами относительно данного вопроса.

Рассмотрим подробнее международно-правовой аспект данной проблематики.

Исследуемый феномен ставит следующие вопросы в области международной ответственности государств: можно ли установить, что погружение территории под воду конкретных государств произошло именно в результате действий других конкретных государств по загрязнению окружающей среды? Существуют ли конвенционные или обычно-

правовые нормы международного права, нарушение которых дает основание призвать к ответственности «загрязнителей» атмосферы за нанесение трансграничного ущерба, приведшего к полному затоплению государственной территории целого ряда государств? Кого потерпевшим исчезающим государствам призывать к ответственности за нарушение международных обязательств, повлекшее исчезновение их государственной территории?

Отечественные представители науки международного права всегда подходили к вопросу ответственности за неблагоприятные последствия, вызванные изменением климата, крайне деликатно.

о международно-правовой ответственность за ущерб, причиненный окружающей среде, не поднимает вопроса об ответственности государств за неблагоприятные последствия изменения климата. Доцент кафедры международного публичного и частного права НИУ «Высшая школа экономики» Д.С Боклан, исследуя вопросы трансграничного экологического ущерба, также не рассуждает о возможности призвания к ответственности за изменение климата . Исключение здесь представляет статья доцента кафедры международного права Института международных отношений Киевского национального университета имени Тараса Шевченко С.Д. Белоцкого, в которой он приходит к выводу о том, что в международном праве уже формируется механизм международно-правовой ответственности государств за вред, причиненный климатическими

712

изменениями .

В международно-правовой доктрине отсутствует единая позиция по вопросу о том, нарушение какой нормы международного права, повлекшее исчезновение территорий государств, является основанием для международно-правовой ответственности. Можно выделить следующие подходы:

1. Нарушение конкретных статей документов системы РКИК ООН ;

2. Нарушение обычно-правовой нормы международного права о запрете трансграничного ущерба окружающей среде^{[703] [704] [705] [706] [707]};

3. Нарушение ст. 2.1 Конвенции об оценке воздействия на окружающую среду в трансграничном контексте 1991 г. (Эспо, Финлядния), как пример договора регионального

715

характера ;

Применяя понятия общей теории государства и права, насколько они могут быть применимы в рамках международного права, можно заключить, что несколько конвенционных и неконвенционных источников международного права претендуют в данном случае на роль источника международного права, содержащего диспозицию (условно) правовой нормы.

Исследуем подробнее каждую из выше названных позиций.

Несоблюдение государством своих международно-правовых обязательств является основанием для привлечения его к международной ответственности. В соответствии со ст. 1 Проекта статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния 2001 г. «каждое международно-противоправное деяние государства влечет за собой

международную ответственность этого государства»^{[708] [709] [710] [711] [712] [713] [714]}. Элементами международнопротивоправного деяния являются: «а) действие или бездействие присваивается государству по международному праву b) представляет собой нарушение международно-правового обязательства этого государства» . Проект об ответственности государств за международнопротивоправные деяния 2001 г. представляет собой кодификацию обычных норм международного права, об этом свидетельствует ряд судебных решений, которые являются «свидетельством всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы» : дело «О

719

фосфатах в Марокко» , дело «О законности применения силы» (Сербия и Черногория против Великобритании) . Международный Суд ООН постановил в деле «О юрисдикции над

рыболовными районами» (Испания против Канады): «стороны продолжают нести

ответственность за вменяемые им деяния, которые нарушают права других государств, независимо от того, признает ли Суд свою юрисдикцию в отношении спора» .

Международный Суд однозначно подтвердил данный свой вывод в деле «О воздушном инциденте» (Пакистан против Индии) .

Идея распространения ответственности государств за их деятельность за пределы границ их государственной территории, в общем, и принцип запрета трансграничного экологического ущерба (sic utere tuo, ut alienum non laedas), в частности, крепко укрепились в международном праве. Так, согласно решению по делу Трейл Смелтер: «В соответствии с принципами международного права ни одно государство не имеет права использовать или разрешать использование своей территории таким образом, чтобы вызывать отравление дымом на территории другого государства, когда речь идет о серьезных последствиях и травмах, установленных ясными и убедительными доказательствами» .

проблемам окружающей человека среды 1972 г. в 21 принципе установила: «государства несут ответственность за обеспечение того, чтобы деятельность в рамках их юрисдикции или контроля не наносила ущерба окружающей среде других государств или районов за пределами действия национальной юрисдикции»^{[715] [716] [717] [718] [719] [720]. Также можно назвать принцип 2 Рио-де-Жанейрской декларации по окружающей среде и развитию 1992 г.: «государства несут ответственность за обеспечение того, чтобы деятельность в рамках их юрисдикции или контроля не наносила ущерба окружающей среде других государств или районов за пределами действия национальной юрисдикции»72 . То же самое установлено и в абз. 10 Преамбулы РКИК ООН72 . Согласно ст. 3 Конвенции о биологическом разнообразии 1992 г. в ст. 3 «государства несут ответственность за обеспечение того, чтобы деятельность в рамках их юрисдикции или под их контролем не наносила ущерба окружающей среде других государств или районов за пределами действия национальной юрисдикции" .}

В доктрине международного права представители позиции о том, что основанием для привлечения к ответственности в данном случае являются документы системы РКИК ООН , конкретизируют следующие документы:

1. Ст. 2 РКИК ООН о конечной цели Конвенции, заключающейся в стабилизации концентраций парниковых газов в атмосфере на таком уровне, который не допускал бы опасного антропогенного воздействия на климатическую систему.

2. Ст. 3 (1) РКИК ООН о том, что «Сторонам следует защищать климатическую систему на благо нынешнего и будущих поколений человечества на основе справедливости и в соответствии с их общей, но дифференцированной ответственностью и имеющимися у них возможностями. Соответственно, Сторонам, являющимся развитыми странами, следует играть ведущую роль в борьбе с изменением климата и его отрицательными последствиями».

3. Ст. 4.2 (а) РКИК ООН о необходимости проведения политики «по смягчению последствий изменения климата путем ограничения своих антропогенных выбросов парниковых газов и защиты и повышения качества своих поглотителей и накопителей парниковых газов».

4. Ст. 4.4 РКИК ООН об обязательстве оказывать «помощь Сторонам, являющимся развивающимися странами, которые особенно уязвимы для отрицательных последствий изменения климата, в покрытии расходов на адаптацию к этим отрицательным последствиям».

5. Ст. 3 (14) Киотского протокола 1997 г. об обязанности «свести к минимуму неблагоприятные социальные, экологические и экономические последствия в первую очередь для малых островных стран и других уязвимых государств».

6. Ст. 2 Парижского соглашению по климату 2015 г. об удержании прироста «глобальной средней температуры намного ниже 2 °С сверх доиндустриальных уровней и приложении усилий в целях ограничения роста температуры до 1,5 °С».

Применению данных норм препятствуют следующие проблемные и неоднозначные моменты.

Во-первых, формулировки данных статей оставляют широкий простор для толкования: какие конкретно действия будут представлять собой нарушение обязательства по стабилизации концентраций парниковых газов в атмосфере и какой вклад должно внести в этот процесс каждое из государств; в чем конкретно должна выражаться помощь? По мнению С.Д. Белоцкого, «должна быть обеспечена возможность описать четкие контуры обязанности ^[721]

должной осмотрительности, применимой к конкретному государству в контексте выбросов парниковых газов и последствий изменения климата (стандарты должной осмотрительности) с учетом принципа общей, но дифференцированной ответственности» . Кроме того, Киотский

протокол содержит нормы об ответственности за невыполнение определенных обязательств, таких как целевые показатели сокращения выбросов (п. 5 ст. 4), но не содержит правовых последствий в отношении ущерба, вызванного изменением климата.

Во-вторых, использование данных норм возможно только с учетом интертемпорального принципа (tempus regit actum), который закреплен в ст. 13 Проекта статей об ответственности государств 2001 г. Так, ответственность будет иметь место только по событиям после вступления в силу РКИК ООН - 1994 г., Киотского протокола - 2008 г., в отношении Парижского соглашения - после 2020 г.

В-третьих, если государство не является участником озвученных выше договоров, отсутствует возможность призвать к ответственности за нарушение их статей. Так, «США так и не ратифицировали Киотский протокол, а именно они являются крупнейшими эмитентами парниковых газов, а Парижское соглашение, которое они ратифицировали, но отозвали свою подпись, не содержит никаких индивидуальных количественных показателей» . Более того,

«ст. 4.4. РКИК ООН обязывает оказывать помощь только государствам-участникам, создавая пробел в защите исчезающих государств, которые не являются участницами РКИК ООН, который, однако, нивелируется тем фактом, что все, в первую очередь находящиеся под угрозой исчезновения государства, на настоящий момент являются Сторонами РКИК ООН» .

В-четвертых, Стокгольмская декларация 1972 г., Декларация Рио 1992 г. «формально не являются обязательными для государств документами, но представляют собой набор принципов, которыми государства согласились руководствоваться, и в доктрине существует

а 732

позиция о том, что их положения являются международно-правовым обычаем» .

Наконец, согласно позиции большинства ученых-международников, в РКИК ООН отсутствуют нормы об ответственности государств, «и у государств не было намерения включать подобные статьи в нее» . Например, согласно мнению М. Шоу: «Современный ^{[722] [723] [724] [725] [726]}

подход к международному праву по вопросам охраны окружающей среды основан на международном сотрудничестве, а не на международной ответственности» . Некоторые

государства, присоединившиеся к РКИК ООН, направили также и заявление о том, что ее нормы «не вступают в противоречие и не отменяют нормы международного права, касающиеся международной ответственности государства за неблагоприятные последствия изменения

735

климата» .

На основании вышесказанного привлекательной и обоснованной представляется позиция представителей доктрины международного права, полагающих, что основанием для привлечения к международной ответственности в данном случае может быть нарушение обычно-правовой нормы международного права^{[727] [728] [729] [730]}. Принцип запрета трансграничного экологического ущерба был закреплен во многих международных документах и решениях международных судов и является уже обычно-правовой нормой международного права. Так, судья Международного Суда ООН К. Вирамантри в деле «О ядерных испытаниях» (Новая Зеландия против Франции) в 1995 г. пояснил: "В общем международном праве еще с момента принятия решения по делу Трейл Смелтер прочно закрепился принцип о том, что ни одно государство не имеет право своей деятельностью наносить ущерб окружающей среде какого- либо другого государства, закрепленный также в принципе 2 Декларации Рио по окружающей среде и развитию 1992 г., Стокгольмской декларации по окружающей человека среде 1972 г. (Принцип 21) и Конвенции об охране природных ресурсов и окружающей среды ЮжноТихоокеанского региона 1986 г. (ст. 4 (6))»^{[731] [732]}. Международный Суд ООН в своем консультативном заключении «О законности применения или угрозы применения ядерного оружия» 1996 г. подтвердил «существование в международном праве общей обязанности государств воздерживаться от использования их территорий таким образом, чтобы причинялся вред окружающей среде за пределами их границ» . По мнению доц. А.М. Солнцева, ст. 192 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. также содержит норму об обязанности государств

740 т,

защищать и сохранять морскую среду, которая носит характер erga omnes . Также отметим, что данный принцип приводится и в разработках неофициальной кодификации, например, Принципах Осло о глобальных обязательствах государств в связи с изменением климата 2015 г.^{[733] [734] [735] [736]}, однако не пользующейся широкой поддержкой у большинства специалистов по

742

международному экологическому праву .

Очевидно, в бытовом понимании затопление государственной территории представляет собой вред окружающей среде. Однако с юридической точки зрения в науке международного права, говоря о трансграничном экологическом ущербе другому(им) государству(ам), причиненного деятельностью в рамках юрисдикции или контроля другого(их) государства(в), указывают на антропогенный характер причин такого ущерба . Причиной такого явления как исчезновения государственной территории, как было отмечено ранее, является изменение климата. Однако причинами изменения климата в принципе является не только антропогенная деятельность. Согласно науке палеоклиматологии изменение климата происходит не конкретно в результате выбросов парниковых газов промышленных предприятий, это комплексный процесс, происходящий в результате колебаний интенсивности солнечного излучения, изменения орбиты Земли, вулканической деятельности, изменения естественного подслоя Земли вследствие откачки нефти и газа, что, конечно же, также усложняет установление причинно-следственной связи. Более того, исчезающие государства хоть и в меньшей степени, но также осуществляют выбросы парниковых газов и оказывают влияние на изменение климата. Таким образом, объем отношений, которые регулирует данный принцип, уже чем объем отношений, возникающих в связи с неблагоприятными последствиями изменения климата. Другими словами, существует запрет следующей цепочке взаимоотношений: «деятельность на территории одного государства» (причина) - «ущерб на территории другого государства» (следствие), но отсутствует запрет на следующие отношения: «деятельность всех государств плюс ряд природных неантропогенных причин» (причина) - «ущерб на территории одного или ряд государств» (следствие). Следовательно, позиция в основном западных

ученых о том, что данная норма подразумевает также и запрет загрязнения окружающей

среды, выразившейся в изменении климата, и, соответственно, на основании нарушения данной нормы можно призвать к международной ответственности, является небесспорной.

А.М. Солнцев отмечает существование обязательств erga omnes в международном экологическом праве, связанных в том числе с изменением климата: «понятие «общая обязанность государств» охватывает и такие глобальные аспекты охраны атмосферы, как разрушение озонового слоя и изменение климата... Существование различных обязательств erga omnes в международном экологическом праве зафиксировано в международных договорах и решениях Международного Суда ООН, что подчеркивает существование соответствующих норм jus cogens в международном экологическом праве»^{[737] [738]. Действительно, согласно п. 1 ст. 3 РКИК ООН: “Сторонам следует защищать климатическую систему на благо нынешнего и будущих поколений ... в соответствии с их общей, но дифференцированной ответственности и реальным возможностям”. Соответственно, обязанность защиты климатической системы представляет собой обязанность erga omnes. Особенностью механизма призвания к ответственности за нарушение обязательства erga omnes является право призвания нарушившего такое обязательство субъекта международных правоотношений к международноправовой ответственности любым государством, поэтому квалификация обязанности защиты климатической системы Земли в качестве обязательства erga omnes не снимает вопроса, озвученного выше, о том, какие деяния государств и международных организаций, выраженные в действии или бездействии, будут являться нарушением обязанности защиты климатической системы и основанием для призвания их к международной ответственности за неблагоприятные последствия изменения климата, в том числе за затопление государственной территории конкретных государств?}

Как видится, принцип защиты климатической системы от неблагоприятных последствий, который предполагает обязанность государств, предусмотренную Киотским Протоколом, сводить к минимуму неблагоприятные последствия изменения климата, не означает запрета трансграничного ущерба, вызванного изменением климата как явления, предполагающего множество причин, в целом. Другими словами, принципы защиты климатической системы от неблагоприятных последствий и принцип запрета трансграничного экологического ущерба не равнозначны, и один не может подменять другой, чтобы служить основанием для призвания к ответственности. М.Н. Копылов отметил: «Несмотря на формально широкое значение данного принципа (международно-правовой ответственности государств за ущерб, причиненный окружающей среде) как такового, в международном праве сложившимися можно считать лишь нормы, относящиеся к ответственности за трансграничное загрязнение. Но они не столь разработаны, чтобы считать их окончательно сложившимися, поскольку абсолютное большинство действующих здесь договоров регулирует международное сотрудничество, имеющее целью предотвратить саму возможность трансграничного загрязнения со стороны

746

органов государства» .

При этом в отечественной доктрине международного права отмечается, что не все обязательства erga omnes представляют собой императивные нормы общего международного

747

права, то есть нормы jus cogens, ввиду различия правовых последствий, порождаемых ими . Так, «действие императивной нормы предполагает ничтожность противоречащих ей договоров, не допускает никаких оговорок к ней. В то время как правовые последствия обязательств erga omnes предполагают особый механизм призвания к международной ответственности» .

В любом случае, если охрана окружающей среды от неблагоприятных последствий изменения климата является обязательством erga omnes, то, предположительно, существует возможность призвать к ответственности за нарушение такого обязательства. Однако вопрос об ответственности за неблагоприятные последствия изменения климата имеет не столь однозначный подход.

Норма о добросовестном выполнении обязательств по международному праву является

- - 749

императивной нормой международного права, независимо от источника международного

права, порождающего эти обязательства, независимо от того являются эти обязательства договорными, нарушение которых влечет ответственность ex contract, или недоговорными, нарушение которых влечет ответственность ex delicto. В соответствии со ст. 12 Проекта статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния 2001 г. «нарушение государством международно-правового обязательства имеет место, когда деяние данного государства не соответствует тому, что требует от него данное обязательство, независимо от его происхождения или характера»^{[739] [740] [741] [742] [743]}. Соответственно, можно предположить, что государство может быть призвано к ответственности за нарушение обычно-правовой нормы международного права, в том числе нормы о недопустимости трансграничного ущерба окружающей среде.

Речь о призвании к международной ответственности государств может идти, только если ущерб нанесен именно государством (ст. 2 Проекта статей об ответственности государств 2001 г.). Так, преамбула РКИК ООН гласит - «государства... несут ответственность за обеспечение того, чтобы деятельность в рамках их юрисдикции или контроля не наносила ущерба окружающей среде других государств» . Согласно С.Д. Белоцкому, «в связи с этим

государства будут нести ответственность за бездействие - непринятие мер в отношении своих частных компаний - эмитентов парниковых газов» . Однако можно ли говорить о том, что

РКИК ООН устанавливает абсолютную ответственность государств за деятельность частных организаций, если она прямо не регулирует вопросы ответственности государств за неблагоприятные последствия изменения климата, на наш взгляд, данная позиция все-таки вызывает сомнения.

Как было отмечено выше, РКИК ООН не содержит норм об ответственности (норм о международной ответственности lex specialis), но это не означает что общие нормы об ответственности, которые содержатся в Проекте статей об ответственности государств, не могут к ним применяться, но только лишь в том объеме, в котором они уже являются нормами обычного международного права. Согласно п. 49 Решения 1/CP.21 , принятого в рамках 21-ой

Конференции Сторон в Париже, Исполнительный комитет Варшавского международного механизма учредил информационно-координационный центр для передачи рисков, который бы служил хранилищем для информации о страховании и передаче рисков. Отметим, что данный механизм, тем не менее, не имеет отношения к международной ответственности государств, так как согласно п. 2 Решения 1/CP.21 «ст. 8 Соглашения (о минимизации и решения вопросов потерь и ущерба) не влечет за собой и не служит основанием для какой-либо ответственности

754

или компенсации» .

Некоторые ученые-международники выдвигают на роль нормы международного права, нарушение которой влечет международную ответственность в контексте результате изменения климата, ст. 2.1. Конвенции об оценке воздействия на окружающую среду в трансграничном контексте 1991 г. Данная статья гласит: «Стороны на индивидуальной или ^{[744] [745] [746] [747]}

коллективной основе принимают все надлежащие и эффективные меры по предотвращению значительного вредного трансграничного воздействия в результате планируемой деятельности, а также по его уменьшению и контролю за ним» . Добавление I Конвенции приводит перечень

видов деятельности, в отношении которых Стороны обязаны проводить оценку воздействия на окружающую среду (ОВОС). Участниками этой Конвенции является относительно небольшое количество государств, среди которых государства-члены ЕС, США, Канада и Россия. Данная Конвенция не содержит норм об ответственности за нарушение положений, установленных ОВОС, или нормы о запрете реализовывать проект в случае наличия достаточного основания считать, что значительное вредное трансграничное воздействие имеет место. В ст. 7 Конвенция передает решение таких вопросов самим Сторонам: «Заинтересованные Стороны затем проводят консультации по мерам, которые необходимо предпринять с целью уменьшения или устранения воздействия». Согласно ст. 5 Конвенции стороны вольны принять решение на свое усмотрение во время консультаций: «касаемо возможных альтернатив планируемой

деятельности, включая альтернативу непринятия никаких действий, и возможных мер по уменьшению значительного вредного трансграничного воздействия планируемой деятельности и мониторингу последствий осуществления таких мер за счет средств Стороны происхождения»^{[748] [749] [750]. Однако препятствия для привлечения к ответственности государства за нарушение решений, принятых во время совместных консультаций, отсутствуют. Например, в 2010 г. Федеративные штаты Микронезии при поддержке МНПО Гринпис успешно доблись от Правительства Чехии компенсацию за дополнительные выбросы парниковых газов во время осуществления «проекта по расширению деятельности электростанции Прунержов II (Prunerov II), доказав связь между деятельностью станции, глобальными изменениями климата, повышением уровня Мирового океана и затоплением территории их государства» . Чтобы}

добиться этого, Микронезия направила два письма Правительству Чехии, в котором потребовала провести оценку воздействия на окружающую среду деятельности электростанции на буром угле Прунержов II (Prunerov II). Особого международного механизма Конвенции об оценке воздействия на окружающую среду в трансграничном контексте 1991 г. не предусмотрела, передала это на усмотрение самих государств, поэтому решение о компенсации принималось согласно закону Чешской Республики об оценке воздействия на окружающую среду 2001 г.^{[751] [752], имплиментировавшего положения Конвенции об оценке воздействия на окружающую среду в трансграничном контексте 1991 г. Министр экологии Чехии Ян Дусик признал Микронезию потерпевшей стороной согласно законодательству Чехии и обязал чешскую компанию выплатить Микронезии компенсацию . Это дело - уникальный случай успешно доказывания связи между выбросами СО₂, изменением климата и погружением территории под воду. Однако, речь шла именно о дополнительных выбросах, выходящие за пределы установленных норм, государство, осуществлявшее выбросы, понесло ответственность именно за выбросы сверх установленной конкретно для данного государства нормы, а не в принципе за выбросы СО₂ и изменение климата в целом.}

Не умаляя огромного значения данной Конвенции в обеспечении устойчивого развития необходимо отметить, что в контексте применения международного права ответственности данную Конвенцию нельзя назвать удачной по следующим причинам: во-первых, в ней отсутствуют нормы об ответственности как за несоблюдение норм самой Конвенции, так и за решения, принимаемые во время консультаций; механизм, разрабатываемый во время консультаций, является двусторонним, так как ущерб причиняется окружающей среде по всему миру, а компенсацию получает только участвующее в консультациях затрагиваемая сторона; Конвенция не обеспечивает универсального вовлечения всех участников изменения климата, так как она представляет собой договор в рамках Европейской экономической комиссии ООН (ЕЭК ООН), который носит региональный характер.

Представители доктрины международного права, которые ссылаются на ст. 30 Проекта статей об ответственности государств (2001 г.) «прекращение и неповторение деяния», отмечают обязанность «прекратить международно-противоправное деяние, которое не зависит от обязанности возместить вред, причиненный таким деянием»^[753]. Тем не менее, мы полагаем, что, во-первых, данная статья применяется к государствам, ответственным за международнопротивоправное деяние, что еще необходимо сначала установить и доказать, а значит не может рассматриваться как отдельное основание привлечения к ответственности, во-вторых, она относится к содержанию международной ответственности, вторичной норме, но не норме, нарушение которой, влечет международную ответственность, выражаясь терминами общей теории государства и права, она не представляет собой диспозицию, а является скорее санкцией (условно).

Итак, в общем международном праве закреплен «принцип недопущения нанесения трансграничного ущерба окружающей среде, но не содержится норм об ответственности (условно санкций) за нанесение трансграничного ущерба»^[754], приведшего к полному затоплению государственной территории целого ряда государств. В случае появления факта распространения международной ответственности на неблагоприятные последствия изменения климата в частности погружение территорий государств, возникнет новый прецедент в международном праве. Соответственно, при условии соблюдения государствами своих обязательств, выраженных в индивидуальных количественных показателях выбросов, вероятность признания их ответственными за погружение государственной территории под воду крайне мала.

Полное погружение территорий государств под воду происходит в связи с изменением климата, которое вызвано в том числе выбросами парниковых газов. В международном праве отсутствует запрет на выбросы парниковых газов как таковых. Отметим, «международному праву известна концепция ответственности за вредные последствия действий, не запрещенных международным правом: она не требует нарушения норм международного права, она наступает в силу акта наличия вредных последствий правомерной деятельности»^[755]. Обязанность возместить материальный ущерб возникает на основании «наличия причинной связи между деятельностью и фактом возникновения материального ущерба, а также международного договора, предусматривающего ответственность лишь за вредные последствия, при отсутствии таких соглашений государства, в связи с осуществлением правомерной деятельности которых возник ущерб, не являются связанными юридической обязанностью возмещать его»^[756]. Некоторые представители международно-правовой доктрины отмечают «возможность применения данной концепции к последствиям изменения климата»^[757]. Как отметил А.Ю. Клюня «современная правовая доктрина и практика сфокусированы в основном на ответственности в ретроспективном смысле, т.е. ответственности за правонарушение... вопросы позитивной ответственности в отечественной доктрине международного права на должном уровне не исследованы, что в определенной степени осложняет изучение перспективной международной ответственности. следует согласиться с мнением тех ученых,

которые считают юридическую ответственность единой и включающей в себя не только ретроспективную ответственность за прошлое противоправное поведение, но и ответственность перспективную - за настоящее и будущее поведение»^{[758] [759]. Согласно ст. 2 Конвенции «О международной ответственности за ущерб, причиненный космическими объектами» 1972 г. «запускающее государство несет абсолютную ответственность за выплату компенсации за ущерб, причиненный его космическими объектами на поверхности Земли или воздушному судну в полете» . Среди соглашений, касающихся защиты окружающей среды, также можно}

назвать следующие, все из которых в отличие от документов системы РКИК ООН, содержат нормы об ответственности государств: Конвенция о предупреждении загрязнения моря сбросами отходов и других материалов 1972 г. (ст. 10), Конвенция о защите морской среды района Балтийского моря 1974 г. (ст. 25), Конвенция об охране Средиземного моря от загрязнения 1976 г. (ст. 12), Конвенция ЕЭК ООН о трансграничном воздействии

промышленных аварий 1992 г. (ст. 13). Согласно общему комментарию КМП ООН к Проектам статей о предотвращении трансграничного вреда от опасных видов деятельности КМП ООН 2001 г.: «С правовой точки зрения расширение возможностей по отслеживанию причинноследственной цепочки, то есть физической связи между причиной (вид деятельности) и следствием (вред), и даже нескольких промежуточных звеньев в такой причинной цепочке, также настоятельно требует того, чтобы субъекты, осуществляющие опасные виды деятельности, принимали все необходимые меры для предотвращения вреда»^[760]. Другими словами, КМП ООН признает вероятность прямой причинно-следственной связи между деятельностью и неблагоприятным последствием и обязанность государств не только возмещать причиненный вред, но что важнее - принимать меры по предотвращению такого вреда. Однако, дело в том, что в международном праве отсутствует специальная конвенция, которая регулировала бы вопросы ответственности за негативные последствия изменения климата, поэтому на данный момент пока преждевременна возможность применения данной концепции к рассматриваемой ситуации.

В международном праве есть прецеденты судебных процессов по трансграничному ущербу окружающей среде, например, дело «О фабрике в Хожуве» , дело «О фосфатах на о. Науру»^{[761] [762] [763] [764] [765] [766]. Однако привлечение к международной ответственности какого-либо государства за погружение государственной территории под воду в результате изменения климата, является беспрецедентным.}

К. Шварт, британский исследователь, отмечает, что «у государств, которые страдают от неблагоприятных последствий изменения климата, может быть материальное право потребовать снижения выбросов на определенный объем; в ряде случаев у них могут быть и процедурные средства инициировать международное судебное разбирательство, например, в Международном Суде ООН» .

Первая такая попытка была предпринята в 2002 г., когда бывший премьер-министр Тувалу объявил, что Тувалу, к которому присоединились Кирибати и Мальдивские острова, планируют подать в Международный Суд ООН заявление в отношении США и Австралии за возникновение неблагоприятных последствий изменений климата . В конечном итоге данное заявление так и не было подано .

Впоследствии в 2011 г. Конференция малых островных развивающихся государств по инициативе Палау выступила за обращение в Международный Суд ООН для получения консультативного заключения по вопросу о том, несут ли государства международную ответственность за выбросы парниковых газов. Формулировка вопроса звучала следующим образом: «Существует ли международное обязательство государств по обеспечению того, чтобы любая деятельность в пределах границ их территории, связанная с выделением парниковых газов, не наносила ущерба другим государствам?» . Правом запрашивать

консультативное заключение Суда обладают пять органов ООН и 16 специализированных

учреждений системы ООН^[767]. Их инициативу не поддержало большинство государств, однако данная идея продолжает развиваться. В сентябре 2015 г. британский адвокат и ученый Ф. Сандс выступил с публичной лекцией в рамках симпозиума, организованного среди прочих Программой ООН по защите окружающей среды, в которой он утверждал, что Консультативное заключение Международного Суда ООН может сыграть позитивную роль в решении проблемы изменения климата^[768]. Годом позже идея о запросе Консультативного заключения Международного Суда ООН по данной теме была вновь высказана на VI Всемирном конгрессе по охране природы в рамках Международного союза охраны природы, который открылся на Гавайях в 2016 г.^{[769] [770] Данная идея была оформлена в виде Резолюции Международного союза охраны природы, получив широкую поддержку, так как членами данной международной организации являются 88 государств (включая Россию), 106}

“777 -г,

международных неправительственных организаций . В доктрине международного права данная идея также активно развивается^[771]. Учитывая актуальность рассматриваемого вопроса, положительные прогнозы относительно важности и пользы такого Консультативного заключения ООН, широкой поддержки данной идем со сторон государств,

межправительственных и неправительственных организаций предлагается повторить попытку запроса Консультативного заключения Международного Суда ООН с обновленной формулировкой текста вопроса в следующей редакции: «Какие деяния государств и международных организаций, выраженные в действии или бездействии, будут являться нарушением обязанности защиты климатической системы и основанием для призвания их к международной ответственности за неблагоприятные последствия изменения климата, в том числе за затопление государственной территории конкретных государств вплоть до ее исчезновения? »

Отметим, что в практике государств существуют примеры попыток защиты прав человека жертв неблагоприятных последствий изменения климата. Так, в 2005 г. инуиты, проживающие в арктических регионах Соединенных Штатов и Канады, подали петицию в Межамериканскую комиссию по правам человека, утверждая, что США несут ответственность за изменения окружающей среды и нарушение их фундаментальных права человека. Заявители пытались доказать причинно-следственную связь между изменением состояния окружающей среды и ответственностью Соединенных Штатов . Они утверждали, что неблагоприятных последствия изменения окружающей среды, вызванные деятельностью США, повлекли нарушение их прав, закрепленных в Американской конвенции о правах человека 1969 г., Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах и Конвенции о коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни в независимых странах 1989 г. Заявители утверждали, что были нарушены их право на жизнь, свободу и личную неприкосновенность; право на свободу передвижения и места жительства; право на неприкосновенность жилища; право на охрану здоровья; право на труд и справедливое вознаграждение; и право на собственность. Комиссия по сообщениям, отклонила ходатайство в декабре 2006 г.^{[772] [773]}

На наш взгляд, невозможно привлечь государства-«загрязнителей» к ответственности за нарушение прав человека (в частности, экологических) населения исчезающих государств. В соответствии с международным правом прав человека государства ответственны за нарушения прав человека только в пределах своей территории или юрисдикции. Большие трудности возникнут при попытке доказать, что одно государство, например, США, должно нести ответственность за нарушения прав человека, имевшие место на территории другого государства, например, Тувалу, и вызванные изменением климата.

При попытке доказать свою позицию заявители могут столкнуться со следующими проблемами: необходимо будет доказать не только, что выбросы парниковых газов являются международно-противоправным деянием, либо существование нормы международного права, предусматривающей ответственность за причиненный вред, но и наличие причинноследственной связи между деятельностью и причиненным вредом, то есть что выбросы конкретного государства парниковых газов привели к затоплению данного исчезающего государства. Трудности юридической техники заключаются в следующем: как можно доказать, что выбросы определенных газов конкретного государства привели к исчезновению территории другого государства? На наш взгляд, увязывание погружения государств под воду с изменением климата и действиями отдельных государств — это центральная проблема в контексте ответственности государств за неблагоприятные последствия изменения климата, приводящие к затоплению государственной территории.

Безусловно, значение антропогенного влияния на изменение климата обозначено во многих документах: в преамбуле РКИК ООН, Резолюции 44/206 ГА ООН от 22 декабря 1989 г. о возможных неблагоприятных последствиях повышения уровня моря для островов и прибрежных районов, в особенности низинных прибрежных районов, Малийской декларации о глобальном потеплении и повышении уровня моря, принятой на Конференции малых государств по проблемам повышения уровня моря 1989 г.

Между антропогенной деятельностью и погружением государственной территории под воду существует неполная косвенная причинно-следственная связь. Однако вопрос установления причинно-следственной связи - это не вопрос права, а вопрос факта, который можно подтвердить или которым по соглашению можно пренебречь. Установление такой причинно-следственной связи затруднено многими моментами.

Как было отмечено выше, причины изменения климата имеют не только антропогенный характер. Лишь некоторые государства прямо указывают на причинно-следственную связь между выбросами парниковых газов и погружением под воду территорий государств. Так, в деле, рассмотренном Викторианским трибуналом по гражданским и административным делам Австралии по иску Бюро прогнозов погоды Австралии к Южно-Гипслендскому административному совету о нецелесообразности предоставления района на побережье Австралии (Grip Road area, Toora) под городскую зону, суд отменил решение Южно- Гипслендского административного совета «в связи с большой вероятностью погружения данного района под воду в связи с изменением климата в результате выбросов СО₂» .

Специальный представитель Президента России по вопросам климата Александр Бедрицкий во время своего выступления на Конференции сторон РКИК ООН отметил: «Недавние выводы МГЭИК о том, что антропогенное воздействие, весьма вероятно, является доминирующей причиной наблюдаемого глобального потепления, подтверждают

необходимость скорейшего запуска более эффективного механизма снижения антропогенной ^[774]

нагрузки на климат»^{[775] [776] [777] [778]}. Согласно Климатической доктрине Российской Федерации,

утвержденной в 2009 г.: «Современная наука предоставляет всё более веские основания в подтверждение того, что хозяйственная деятельность человека, связанная прежде всего с выбросами парниковых газов в результате сжигания ископаемого топлива, оказывает заметное влияние на климат» . Согласно социологическому опросу, проведенному по инициативе межведомственной рабочей группы при Администрации Президента России по вопросам, связанным с изменением климата и обеспечением устойчивого развития, большинство считают, что к изменению климата ведет в равной степени деятельность человека

784

и природные процессы .

Согласно Дж. Кроуфорду, «в Проекте статей об ответственности государств 2001 г. спорный вопрос о причинной связи был решен посредством использования слова «причиненного», с тем чтобы допустить применение различных критериев отдаленности причинной связи и причинной зависимости, которые могут быть уместны применительно к различным обязательствам или в различных контекстах с учетом интереса, подлежащего защите в силу соответствующий первичной нормы» . Следовательно, предположим, что в данном случае не обязательна прямая причинно-следственная связь.

В судебной практике государств есть пример решения, принятого в 2015 г., в котором суд установил причинно-следственную связь между выбросами парниковых газов, осуществляемых одним государством, и изменением климата в мире: Urgenda v. Netherlands. Urgenda Foundation, общественная организация, обратилась с заявлением в Гаагский районный суд против Нидерландов с требованием снизить количество выбросов парниковых газов на 40 % к 2020 г. По данному делу Г аагский районный суд постановил, что «тот факт, что выбросы парниковых газов Нидерландов составляют лишь часть выбросов в глобальном масштабе, не меняет того факта, что эти выбросы вносят вклад в изменение климата»^[779].

Успех в доказывании наличия причинно-следственной связи в вопросе международной ответственности государств за неблагоприятные последствия изменения климата не предрешает вопроса их государственности, так как у Международного Суда ООН отсутствуют полномочия по установлению международно-правового статуса того или иного образования. В данном случае он сможет только присудить денежную компенсацию.

Множественность ответчиков также представляет собой трудность, с которой могут столкнуться государства-заявители. Согласно ст. 47 Проекта статей об ответственности государств 2001 г.: «Если несколько государств несут ответственность за одно и то же международно-противоправное деяние, в связи с данным деянием можно призвать к

787 -т\ л /-і

ответственности каждое из этих государств» . В соответствии с комментариями к ст. 47 Проекта статей термины «совместная», «солидарная» ответственность, используемые в национальном внутригосударственном праве, не применимы непосредственно в

международном праве. Каждое государство в международном праве несет ответственность за свое собственное поведение дифференцированно в связи со своими международными обязательствами. Однако каким образом в таком случае можно определить, какой именно вклад внесло каждое из государств-загрязнителей в явление полного погружения территории конкретных исчезающих государств под воду? Так, согласно ст. 4 (2) Конвенции о международной ответственности за ущерб, причиненный космическими объектами 1972 г.: «Во всех случаях солидарной ответственности, упомянутых в п. 1 настоящей статьи, бремя компенсации за ущерб распределяется между двумя первыми государствами соразмерно степени их вины; если степень вины каждого из этих государств установить невозможно, то бремя компенсации за ущерб распределяется между ними поровну». В контексте же исчезающих государств отсутствует договорная норма, определяющая такую ответственность.

Довольно сложно выразить количественными показателями ответственность каждого конкретного государства, возложение же одинакового бремени ответственности на все развитые государства кажется не совсем справедливым.

При этом одной из наиболее актуальных на сегодняшний день является проблема определения позитивной и негативной ответственности, наступающих в результате согласованных действий нескольких субъектов. Профессор Дж. Барнет отмечает: «все государства несут позитивную ответственность по обеспечению сохранности суверенитета других суверенных государств, которую он выводит из принципа суверенного равенства государств и обязанности не причинять трансграничный вред» . В Декларации ООН о

предоставлении независимости колониальным странам и народам государства признали ^{[780] [781] суверенитет бывших колониальных стран, в том числе малых островных развивающихся государств, и их «неотъемлемое право на полную свободу, осуществление своего суверенитета}

- 789

и целостность их национальной территории» .

В связи с этим широкую известность в доктрине международного права приобретает концепция «разделяемой ответственности» (shared responsibility), ключевым критерием применения которой является разделение ответственности между субъектами международного права . Авторы данной концепции видят возможность ее применения в случае изменения климата, вызванного вредными выбросами в нескольких государствах, в данном случае такая ответственность будет называться кумулятивной (cumulative responsibility). Авторы концепции выделяют четыре основные тенденции, повлиявшие на ее возникновение: взаимозависимость, мораль, гетерогенность и проницаемость. Изменение климата как случай возникновения разделяемой ответственности несет в себе тяжелый моральный подтекст. Согласно С.Д. Белоцкому «государства могли бы принять моральную ответственность за их непропорциональные выбросы в атмосферу планеты и продолжить признавать затопленные островные государства из чувства международного правосудия и солидарности» . К

сожалению, авторы данной концепции не предложили критерии для распределения бремени такой ответственности^{[782] [783] [784] [785] [786]}. Отсутствие таких может привести к тому, что участники международных правоотношений будут пытаться перекладывать ответственность друг на друга. Так, в контексте в том числе неблагоприятных последствий изменения климата в виде перемещений больших групп беженцев и мигрантов на шестом пленарном заседании высокого уровня для решения проблемы перемещений больших групп беженцев и мигрантов 19 сентября 2016 г. заместитель министра иностранных дел РФ Геннадий Гатилов заявил: «В этой связи рассматриваем продвижение концепции «разделения ответственности» как попытку переложить бремя ответственности на чужие плечи». В этом заявлении он выразил четкую

позицию России в отношении данной концепции. По мнению к.ю.н. А.Ю. Клюни, «Отсутствие концептуальной основы распределения ответственности между несколькими субъектами противоправного деяния может привести к неправильному распределению бремени ответственности, в результате чего к ответственности может быть привлечено лишь одно какое- либо государство за противоправное деяние, совершенное в результате действий нескольких субъектов международного права». Соответственно, концепция «разделяемой

ответственности», пропагандируемая западными странами, ни коим образом не снимает вопроса о справедливом распределении бремени ответственности, данная концепция представляется небесспорной ввиду отсутствия между государствами консенсуса по данной пр облематики^[787].

Как было отмечено выше, «существование различных обязательств erga omnes в международном экологическом праве зафиксировано в международных договорах^[788] и решениях Международного Суда ООН»^{[789] [790]}.

Еще одной важной концепцией, отсылающей к обязательствам erga omnes,

претендующей на роль механизма призвания к ответственности за неблагоприятные последствия изменения климата, в том числе исчезновения территорий государств, является концепция «ответственности по защите» (“responsibility to protect”). Концепция

«ответственности по защите» указывает на ответственность государства за непредотвращение международных противоправных деяний, ограничивая их четырьмя международными преступлениями, которые включают в себя геноцид, этнические чистки, военные преступления

797

и преступления против человечности , однако существуют признаки, свидетельствующие о тенденции расширения данной концепции и включения ею и коллективной ответственности за предотвращения неблагоприятных последствий изменения климата.

Как отметил А.Ю. Клюня, «концепция «ответственности по защите», разработанная в развитие инициативы канадского премьер-министра Ж. Кретьена на Саммите тысячелетия ООН (Нью-Йорк, сентябрь 2000 г.) в Докладе Международной комиссии по вопросам вмешательства и государственного суверенитета «Ответственность по защите» 2001 г. и Докладе Группы высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам «Более безопасный мир: наша общая ответственность» 2005 г., получившая в результате непростых дипломатических переговоров государств-членов ООН одобрение на Всемирном Саммите ООН 2005 г. в Нью-Йорке, является реакцией международного сообщества на несостоятельность попыток международно-правового обоснования концепции «гуманитарной интервенции», предполагавшей вмешательство во внутренние дела государств с применением вооруженной силы под предлогом защиты гражданского населения без соответствующего решения Совета Безопасности ООН в нарушение Устава ООН и основных принципов международного права»^[791].

Необходимо отметить, что в своем Докладе Международная комиссия по вопросам вмешательства и государственного суверенитета «Ответственность по защите» 2001 г. расширяет перечень оснований для применения «ответственности по защите», включая в него экологические бедствия, с которыми государства не могут справиться самостоятельно^{[792] [793]}. В докладе о человеческом развитии 2014 г. ПРООН высказала идею о том, что концепция

«ответственности по защите» может быть расширена идейно и включать защиту прав

800

мигрантов .

Несмотря на то, что концепция «ответственность по защите» была принята в форме резолюции ГА ООН, которые имеют рекомендательный характер по вопросам ее внешней компетенции^[794], дальнейшее развитие данной концепции в Резолюциях Совета Безопасности ООН^[795], ежегодных докладов Генерального Секретаря ООН^[796] дает возможность не только рассматривать ее как принцип, но и «возможность представления концепции как формирующейся нормы международного права»^[797].

Очевидно, в документах органов системы ООН неблагоприятные последствия изменения климата прямо не обозначаются как основания для применения концепции «ответственности по защите». Однако дальнейшее развитие данной концепции в том числе в рамках решений органов судебной власти государств, озвученных выше, и доктринальных исследований^[798] и учитывая, что проблема погружения территорий государств под воду в результате изменения климата носит глобальный характер и признается причиной, способной усугубить уже существующие угрозы международному миру и безопасности человечества, а также учитывая, что в отношении нее существует готовность международного сообщества решить ее глобальными усилиями на универсальном уровне, представляется, что «ответственность по защите» может быть признана в качестве новой нормы международного обычного права как одно из средств предотвращения серьезных нарушений обязательств erga omnes по охране окружающей среды от неблагоприятных последствий изменения климата.

Сказанное выше справедливо и для вопроса ответственности международных организаций, так как «ответственность международных организаций также возникает из нарушения ими международных обязательств, вытекающих из договоров и других источников международного права»^[799], с учетом особенностей, характерных исключительно для

ответственности международных организаций («механизм ответственности международных межправительственных организаций имея сложную внутреннюю структуру, носит

самостоятельный характер по отношению к ответственности государств за международные противоправные деяния, обладает собственной правовой природой, несмотря на то что в теорию ответственности организаций заложена концепция ответственности государств» ).

Комиссия международного права ООН при работе над проектом статей об ответственности международных организаций оставила в стороне вопрос ответственности по внутреннему праву государств и вопрос о материальной ответственности за вредные последствия действий, не запрещенных международным правом, поэтому «международная ответственность

международной организации возникает только в том случае, если применительно к этой деятельности нарушено обязательство по международному праву, например, при невыполнении

международной организацией обязательств по принятию превентивных мер применительно к

- 808 незапрещенной деятельности» .

Отметим, что несмотря на то, что трансграничный экологический ущерб основан на принципе «загрязнитель платит», государства чаще соглашаются на оказание помощи в ликвидации последствий природных и антропогенных бедствий, нежели чем согласятся на превентивное возмещение трансграничного ущерба, причиненного окружающей среде, и повлекшего изменение климата. Так, европейские государства «все еще не готовы и вряд ли будут готовы открыть двери экологическим мигрантам, когда они в ряде случаев не могут

справиться с потоками беженцев в традиционном международно-правовом понимании данного

809

термина» .

В соответствии со ст. 31.1 Проекта статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния 2001 г.: «Ответственное государство обязано

предоставить полное возмещение вреда, причиненного международно-противоправным деянием»^{[800] [801] [802] [803]}. Согласно ст. 35, 36, 37 Проекта статей об ответственности государств за международно-противоправные деяния 2001 г. вред может быть возмещен в форме реституции, компенсации и сатисфакции. Реституция в рассматриваемом случае невозможна, так как процесс исчезновения территорий государств является необратимым, поэтому согласно ст. 36.1 Проекта статей об ответственности государств за международно

противоправные деяния 2001 г. «государство, ответственное за международно-противоправное деяние, обязано компенсировать ущерб, причиненный таким деянием, насколько такой ущерб

~ 811 -г, ~

не возмещается реституцией» . В случае, если невозможно возместить причиненный вред

посредством реституции или компенсации, государство должно предоставить сатисфакцию за причиненный вред. В контексте исчезновения государственной территории в интересах исчезающих государств, конечно, помощь в реконструкции островов или как крайняя мера - помощь в достойной миграции.

Отметим, что в доктрине международного права встречаются также интересные предложения. Так, К.К. Моберг в роли сатисфакции предлагает следующую идею: государства должны выдавать «иммиграционные визы экологическим мигрантам пропорционально проценту выбросов парниковых газов, которые они производят»^{[804] [805]}. На наш взгляд, это очень тяжелый и острый вопрос, по которому консенсус государств скорее всего недостижим, тут достаточно по аналогии вспомнить вопрос о признании последствий колониализма, работорговли и выплаты компенсаций за них, позиции государств по которому очень сильно разнятся^[806]. С.Д. Белоцкий предлагает «страхование от климатических изменений, как например, Карибский фонд страхования рисков катастроф (2004 г.), который функционирует как взаимная страховая компания, контролируемая шестнадцатью правительствами- участниками»^[807]. На этот счет также сложно делать какие-либо прогнозы с учетом уже существующих различных денежных фондов и целевых денежных выплат от конкретных государств, озвученных ранее. Франсуа Жерменн, эксперт Института политических исследований Парижа, предлагает следующую двухуровневую систему: на региональном уровне - в отношении принятия таких мигрантов другими государствами на основе международного соглашения о статусе данной категории мигрантов (разработка уже ведется, подробнее далее в работе); и «на международном уровне - в отношении расходов с использованием адаптационного фонда или аналогичной схемы (примеры существующих фондов помощи озвучены выше в работе)»^[808].

Таким образом, существует целый ряд проблем, нерешенных в рамках современного международного права, не позволяющих однозначно заключить, что ответственность за трансграничный экологический ущерб распространяется и на последствия изменения климата:

• отсутствует единообразная позиция о том, нарушение какой именно нормы международного права, выразившимся в виде деяния, повлекшего погружение под воду государственной территории, влечет международную ответственность - несколько источников претендуют на роль диспозиционной нормы (условно);

• в каждом из документов такая диспозиционная норма сформулирована широко, невозможно определить какие именно действия/бездействие государств будут представлять нарушение такой нормы;

• анализ практики международных судебных учреждений и доктрины международного права позволяет сделать вывод о существовании общей обязанности государств в международном праве воздерживаться от использования их территорий таким образом, чтобы причинялся вред окружающей среде за пределами их границ - принцип запрета трансграничного ущерба окружающей среде. Однако, не умаляя значение этого принципа в международном праве, необходимо отметить, что объем отношений, которые регулирует данный принцип, уже чем объем отношений, возникающих в связи с неблагоприятными последствиями изменения климата, так как причинами изменения климата в принципе является не только антропогенная деятельность, а сами исчезающие государства хоть и в меньшей степени, но также осуществляют выбросы парниковых газов и оказывают влияние на изменение климата. Соответственно, применение данного принципа к изменению климата и его неблагоприятным последствиям представляется небесспорным. Тем не менее, в отечественной доктрине международного права есть позиция о том, что в международном праве уже закреплен принцип защиты климатической системы от неблагоприятных последствий, в качестве нормы jus cogens. Принцип защиты климатической системы от неблагоприятных последствий не означает запрета трансграничного ущерба, вызванного изменением климата как явления, предполагающего множество причин в целом. Другими словами, принципы защиты климатической системы от неблагоприятных последствий и принцип запрета трансграничного экологического ущерба не равнозначны, и один не может подменять другой, чтобы служить основанием для призвания к ответственности;

• в общем международном праве отсутствуют нормы (условно санкционные) об ответственности за ущерб как в виде неблагоприятных последствий изменений климата в общем, так и в виде погружения государственной территории под воду в частности, а также иной международно-правовой механизм реализации такой ответственности;

• существует сложность в доказывании существования причинно-следственной связи между выбросами парниковых газов конкретным государством и затоплением территории другого конкретного государства;

• невозможность установить дифференцированную ответственность каждого государства: какой именно вклад внесло каждое государство-загрязнитель в погружение территории конкретных исчезающих государств под воду;

• концепция ответственности за вредные последствия действий, не запрещенных международным правом, не подходит в данном случае. Выброс парниковых газов как таковой - это не запрещенная международным правом деятельность, но отсутствует международный договор, предусматривающий ответственность лишь за вредные последствия, который бы позволил говорить об ответственности за вредные последствия действий, не запрещенных международным правом концепция «разделенной ответственности», пропагандируемая западными странами, не снимает вопроса о справедливом распределении бремени ответственности, данная концепция представляется также небесспорной ввиду отсутствия между государствами консенсуса по данной проблематики;

• даже имплементация международной ответственности государств- «загрязнителей» за изменение климата, повлекшее погружение территорий других государств под воду, не решает вопроса государственности исчезающих государств.

Факт распространения международной ответственности на такие последствия изменения климата, может создать новый прецедент в международном праве. Следовательно, при условии соблюдения государствами своих обязательств, выраженных в индивидуальных количественных показателях выбросов, вероятность признания их ответственными за погружение государственной территории под воду крайне мала.

Подводя итог второй главе необходимо сделать следующие выводы.

В случае необратимого и постоянного исчезновения физической территории государства исчезает и само государство. Однако территориальный элемент государственности применяется менее строго в случае уже существующих государств, государственность не прекращается, если утрата территории или переселение населения носит временный характер. Данная позиция подтверждается на международном уровне со стороны УВКБ ООН, Шестого комитета ГА ООН, рядом специалистов и участников международных конференций по изменению климата, членами национальных комитетов по делам беженцев, также ей придерживаются большинство юристов-международников.

В переходный период эвакуации населения до момента его оседлости на новой территории, если данный сценарий будет реализован, существуют два варианта международной правосубъектности для исчезающего государства: оно продолжит быть государством, либо будет считаться государствоподобным образованием (лицом sui generis).

Продолжение существования государственности может быть обосновано с помощью выше названных концепций (континуитета, несостоявшихся государств, правительств в изгнании), при этом концепция континуитета выглядит наиболее основательной и применимой в данной контексте. В случае непризнания государствами континуитета исчезающих государств, в этот переходный период они будут являться государствоподобными образованиями. Первый сценарий, при котором государственность исчезающих государств будет продолжаться, представляется нам более вероятным, так как на уровне ООН, как отмечалось ранее, существует позиция, что государственность не прекращается, если такая утрата или переселение носит временный характер.

Миграции населения исчезающих государств имеет двойственную природу, при которой выделяются две группы мигрантов: (1) добровольные - у правительства и населения имеется возможность заранее планировать такую миграцию, если вопрос о ней вообще встанет, и (2) вынужденные - в случае экологических бедствий и катастроф, не предполагающих возможности запланировать миграцию, и носящих внезапный и чрезвычайный характер.

Применительно к двойственной природе миграции, необходимо отметить, что данное утверждение о двух сценариях международной правосубъектности исчезающих государств применимо только в случае вынужденной миграции - когда население будет эвакуироваться в другие государства в связи с природным бедствием или катастрофой, вызванной изменением климата. В случае же добровольной миграции, которая может растянуться во времени на десятилетия, речь об утрате государственности в этот период времени идти не может.

Регулирование добровольной миграции лиц, перемещенных в результате

неблагоприятных последствий изменения климата, происходит в большей степени на региональном и двустороннем уровне. У исчезающих государств уже имеются значительные наработки как в области внутренней политики по адаптации к неблагоприятным последствиям изменения климата, так и внешней - сотрудничество государств в области переселения населения исчезающих государств, выражающееся как в продаже территории рядом государств, так и выдаче рабочих виз, предусматривающих и постоянное проживание.

Международно-правовое регулирование второй группы рассматриваемых лиц позволяет говорить о нескольких возможных вариантов (международное право беженцев, дополнительная защита, режим апатридов).

Несмотря на существование ряда весомых аргументов в пользу признания лиц, перемещенных в результате изменения климата, беженцами, на настоящий момент международное право не содержит норм «твердого» права, прямо предоставляющих подобный статус таким лицам. Политическое намерение государств расширить понятие беженцев пока не нашло своей реализации в правовой плоскости, поэтому говорить о том, что конвенционное определение беженцев распространяется на лиц, перемещенных в результате неблагоприятных последствий изменения климата, на данный момент невозможно. Практика государств также подтверждает данное утверждение. Большинство ученых доктрины международного права также придерживаются той точки зрения, что лица, вынужденно перемещенные в результате неблагоприятных последствий изменения климата, соответствуют определению беженца по Конвенции 1951 г. Однако если существуют и иные причины, поименованные в определении беженца в конвенции 1951 г., лица, вынужденные переселяться в связи с неблагоприятными последствиями изменения климата, могут быть признаны беженцами.

Правовой режим дополнительной защиты в разных государствах различен. Большинство государств не включают в основания предоставления дополнительной защиты такие причины как экологические бедствия и катастрофы. Лишь небольшое количество государств включили экологические бедствия и катастрофы в качестве основания для предоставления дополнительной защиты на законодательном уровне (США, Канада, Новая Зеландия, Аргентина). В этих государствах лицам, вынужденно перемещенным в результате неблагоприятных последствий изменения климата, может быть предоставлена защита на основании их законодательства. Кроме того, на таких лиц может распространяться принцип невысылки, ввиду риска нарушения их права на жизнь, как одно из оснований предоставления режима дополнительной защиты, в случае отсутствия территории в виду полного ее погружения. Защита их основных прав человека будет обеспечиваться в таком случае государствами, на территории которых они пребывают, за счет принципа о том, что государства обязаны соблюдать свои обязательства в области прав человека в отношении всех людей, находящихся в пределах их территории или под их юрисдикцией.

При этом даже в отсутствии законодательного регулирования некоторые государства предоставляют гуманитарный статус, позволяющий временно проживать на территории данного государства лицам, пострадавшим в результате экологических бедствий и катастроф, на индивидуальной основе (ad hoc).

Кроме того, в отсутствие норм международного права универсального или регионального характера, регулирующих правовой статус лиц, вынужденно перемещенных в результате неблагоприятных последствий изменения климата, таким лицам должно быть предоставлено достойное обращение в соответствии с нормами международного права прав человека.

Погружение государственной территории под воду целых государств также актуализирует проблему делимитации морских пространств. Анализ международно-правовых актов, а также «мягкого» права, практики национальных судебных органов государств и международно-правовой доктрины позволяет сделать вывод о том, что смещение в сторону суши береговой линии влечет и изменение местоположения исходных линий, и как следствие - изменение в разграничении морских пространств. Это означает, что исходные линии должны будут быть установлены заново с учетом новых ориентиров, а исчезающие государства не сохранят суверенитет в отношении затопленной территории. Она и морские зоны, отсчитываемые от ее исходных линий, будут поглощены открытом морем или войдут в морские зоны, регулируемые сопредельными государствами. С одной стороны, после погружения островных государств под воду прибрежные государства могут заявить свои претензии на морские ресурсы, ранее находившиеся под юрисдикцией исчезающих государств, но ставших частью ресурсов открытого моря, либо заявить свои правомочия в отношении морских пространств, которые могут попасть под их юрисдикцию согласно действующему международному морскому праву в области делимитации морских пространств. С другой же стороны исчезающие государства, безусловно, заинтересованы в сохранении своих суверенных прав на эксплуатацию морских ресурсов в прежних границах морских зон, существовавших до начала их погружения под воду. С учетом выше сказанного основной задачей, стоящей перед международным сообществом, является задача минимизировать риски возникновения взаимно направленных претензий прибрежных государств.

На настоящий момент пока преждевременно утверждать, что ответственность за экологический ущерб распространяется и на последствия изменения климата, не смотря на имеющиеся аргументы за это в доктрине международного права и в некоторых решениях судебных учреждений государств. В случае, если возникнет пример распространения международной ответственности на такие последствия изменения климата, такой случай будет являться прецедентом в международном праве. Соответственно, вероятность признания государств ответственными за погружение государственной территории под воду крайне мала при условии соблюдения ими государствами своих обязательств, выраженных в индивидуальных количественных показателях выбросов.

P. 56.

³⁶⁰ Там же. - P. 57.

405

406

807

808

809