§ 2. Сущность разграничения международного гуманитарного права и международного права прав человека как отраслей международного права
Таким образом, несмотря на то, что наметилась тенденция в понимании международного гуманитарного права и международного права прав человека как двух отраслей международного права, спор об этих понятиях и их соотношении продолжается.
Однако вместо того, чтобы искать, какой из подходов является верным, следует проанализировать, какое значение имеет эта дискуссия в теоретическом и прикладном плане. Для этого необходимо установить, в чем состоит сущность и, соответственно, какие последствия влечет за собой выделение международного гуманитарного права и международного права прав человека в качестве отраслей международного права, а также отнесение конкретных норм к той или иной отрасли.Справедливость применения широко представленного в теории права подхода, в соответствии с которым разделение на отрасли зависит от предмета и
57
метода правового регулирования , оспаривается даже в отношении норм национального права. Так, некоторые авторы настаивают на применении и таких критериев, как «наличие специфических функций»[57] [58], цель и содержание правового регулирования, особенности субъектного состава и видов юридической ответственности[59] [60]. В международном праве, которое является отдельным правопорядком, эти два критерия явно не могут быть применены: в международном праве используется один метод правового регулирования - это метод «координации, согласования воль государств» . В научной литературе представлены по меньшей мере три основных подхода, которые предлагается использовать в процессе разделения норм международного права на отрасли. Во- первых, за признанием существования отрасли международного права может стоять наделение норм, регулирующих определенную группу отношений, свойствами «автономных», или «самодостаточных», режимов (так называемые self-contained regimes). Во-вторых, может использоваться функциональный подход, когда совокупность норм рассматривается в качестве «специального режима»[61]. Наконец, в-третьих, это может быть исключительно утилитарный подход, когда ряд норм, регулирующих ту ли иную область отношений, по совокупности критериев объединяются под неким родовым понятием для удобства понимания, преподавания или применения, без претензии на четкое отграничение норм данной отрасли от других. Если понимать под автономным, или самодостаточным, режимом «взаимосвязанную совокупность норм по определенной проблеме вместе с нормами, предназначенными для создания, толкования и применения, изменения и прекращения этих норм»[62], т.е. как режим, изолированный от общего международного права, то надо признать правоту М. Коскенниеми, который в подготовленном под его руководством докладе о фрагментации международного права приходит к выводу о том, что ни один из режимов, претендующих на самодостаточность, не является полностью замкнутым, хотя бы в силу п. 3 «с» ст. 31 Венской конвеции о праве международных договоров, подчиняющего любой договор действию «принципа системной интеграции»[63]. Соответственно, ни международное гуманитарное право, ни международное право прав человека автономными режимами stricto sensu не являются. Рассматривая вопрос о том, можно ли считать международное право прав человека автономным режимом в широком смысле, т.е. изолированным не от общего международного права, а от других отраслей, будет справедливым провести грань между отдельными международными договорами по правам человека, которые предусматривают создание юрисдикционного органа, с одной стороны, и общим массивом международно-правовых норм, регулирующих права человека, - с другой. Однако даже отдельные международные договоры в области прав человека не могут рассматриваться в качестве автономных режимов, так как п. 3 «с» ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров указывает на то, что наряду с контекстом при толковании норм учитываются «любые соответствующие нормы международного права, применяемые в отношениях между участниками». Даже если признать эти договорные режимы автономными, эта изолированность является не имманентным свойством всей совокупности норм международного права прав человека, а лишь искусственной конструкцией, призванной решать прагматические задачи, связанные с необходимостью установить и ограничить компетенцию договорных органов. В качестве следующего шага необходимо установить, не являются ли эти совокупности норм «специальными режимами» . В отличие от понятия «автономный режим», которое основывается на противопоставлении особой совокупности норм общему международному праву, понятие «специальный режим» предполагает возможность отграничить его от других «специальных режимов» по предмету регулирования[64] [65]. Однако можно ли четко разделить международное гуманитарное право и международное право прав человека по предмету регулирования? Предметы регулирования этих отраслей действительно пересекаются в той части, в которой международное гуманитарное право содержит нормы, связанные с правами человека. Как указал в своем Консультативном заключении о правовых последствиях возведения стены на оккупированной палестинской территории Международный суд ООН, возможны три ситуации: «одни права могут быть исключительно предметом регулирования международного гуманитарного права, другие могут быть исключительно предметом регулирования права прав человека, а некоторые могут подпадать под обе отрасли международного права»[66]. Таким образом, нельзя сделать вывод о том, что международное гуманитарное право и международное право прав человека являются «специальными режимами». В целом, несмотря на то, что практически каждый современный учебник международного права основан на отраслевой системе международного права, в российской и зарубежной науке международного права до сих пор не сложилось единого понимания как в отношении критериев, которые должны использоваться для разделения норм на отрасли международного права, так и в отношении наименования и количества отраслей. Однако следует признать, что именно этот подход лежит в основе квалификации международного гуманитарного права и международного права прав человека в качестве двух самостоятельных отраслей международного права. Эти отрасли регулируют пересекающиеся, но не совпадающие полностью отношения, базируются на различных международных договорах, и каждая из них опирается на свой собственный набор специальных принципов. В международном гуманитарном праве это принципы гуманности, различия, пропорциональности, предосторожности, военной необходимости и ответственности за нарушения 69 международного гуманитарного права , а в международном праве прав человека - неотъемлемости прав, универсальности, недискриминации, равенства и взаимосвязанности[70]. Таким образом, за отнесением международно-правовых норм к первой или ко второй отрасли стоит стремление дать некое родовое понятие ряду правил для облегчения понимания, применения или преподавания, за таким актом поименования не стоят ни четкие критерии, ни воля самих государств разграничить нормы на самостоятельные группы и, соответственно, такое разделение не предполагает логической «чистоты», т.е. непересечения объемов этих понятий . Отсюда следует, что дискуссия об объеме понятий «международное гуманитарное право» и «международное право прав человека», их соотношении, а также об отнесении той или иной нормы международного права к первой или второй отрасли, не имеет прикладного значения, а использование этих понятий, равно как и выделение данных отраслей, носит сугубо утилитарный характер. Итак, при решении вопроса о том, какая именно норма международного права должна применяться и как она соотносится с другой, нельзя полагаться на разделение норм на отрасли международного гуманитарного права и международного права прав человека. Таким образом, с одной стороны, в данном исследовании под «международным гуманитарным правом» как отраслью международного права будут пониматься международно-правовые нормы, специально созданные для защиты жертв вооружённых конфликтов и ограничения средств и методов ведения войны, а «международное право прав человека» будет рассматриваться как отрасль, состоящая из совокупности международно-правовых норм, посвященных регулированию основных прав человека, а также деятельности международных органов по их защите. С другой стороны, подход к анализу соотношения непосредственно норм международного права, регулирующих основные права человека в вооруженных конфликтах, будет основываться на сущности и содержании отдельных норм, а не на их принадлежности к международному праву прав человека или международному гуманитарному праву, так как эта классификация не имеет четких критериев, не [71] является результатом научного консенсуса и не отражает волю самих создателей норм международного права.