§ 3. Права, направленные на обеспечение имущественных интересов государства

1. Среди специальных корпоративных прав, наличие которых отличает публично-правовое образование от других акционеров, должно быть названо право публичного образования на сохранение доли в уставном капитале открытых акционерных обществ (далее по тексту - право на сохранение доли), регламентированное ст.

Право на сохранение доли публично-правовым образованием мало изучено наукой гражданского права. Этим обстоятельством вызвана необходимость его научного изучения как одного из институтов действующего законодательства, в частности, в сопоставлении с «золотой акцией».

Общий смысл правил, содержащихся в ст. 40 Закона о приватизации, состоит в следующем: размер доли публично-правового образования в уставных капиталах открытых акционерных обществ не может опускаться ниже известного размера. Это обеспечивается внесением в уставный капитал акционерного общества государственного или муниципального имущества либо средств соответствующего бюджета для оплаты дополнительного выпуска акций.

Конкретизируется это правилами, варьирующимися в зависимости от количества имеющихся у публично-правовых образований акций:

1) если доля публичного образования составляет от 25 до 50% голосов на общем собрании акционеров, увеличение уставного капитала может осуществляться с уменьшением доли публично-правового образования, но не менее 25% плюс одна голосующая акция;

2) если доля публичного образования составляет более 50% голосов на общем собрании акционеров, то увеличение уставного капитала может осуществляться с уменьшением доли публично-правового образования, но не менее 50% плюс одна голосующая акция.

Для уменьшения размера доли публично-правового образования (но в заданных пределах) требуется дополнительный юридический факт - положительное решение Правительства РФ, а в отношении обществ, входящих в перечень стратегических - Президента РФ.

При этом обращает внимание императивность правил ст. 40 Закона о приватизации в части установления минимально допустимого размера доли государства-акционера. Отсюда юридическая конструкция сохранения доли с одной стороны представляет собой субъективное право государства (в части предоставления возможности сохранить размер доли), а с другой - своеобразный правовой режим (в части установления минимально допустимого количества акций).

Можно предположить, что введение изложенных выше правил преследует несколько целей. Во-первых, смысл следует искать В ТОМ, ЧТО C помощью этих правил государство старается не допускать диверсификации активов. Собственнику, в особенности такому крупному, каковым является государство, гораздо удобнее управлять пакетом акций одного общества, нежели тем же количеством акций - разных. Таким образом, крупный пакет акций удобен с точки зрения управления активами.

Во-вторых, сохранением доли обеспечиваются публичные интересы, преследуемые государством. Как справедливо отмечается в литературе, нормы ст. 40 Закона о приватизации обеспечивают необходимое представительство государства и муниципального образования и их влияние при принятии решений акционерным обществом^[264]. Иными словами, государство не может утратить контроль над управлением фирмой. Очевидно, именно этим фактором - фактором корпоративного контроля главным образом и продик- товано право на сохранение доли^[265]. Корпоративнвій контролв нужен государству по многим причинам. В самом общем виде их можно объединитв под необходимоствю оперативного решения тех задач, которвіе государство преследует, участвуя в хозяйственник обществах. В частности, контролвный и блокирующий пакетві акций в ряде случаев дают государству возможности управляти хозяйственными обществами, несущими повышенную социалв- ную нагрузку. Так, ввиду несомненной публичной значимости компаний- монополистов (железнодорожник перевозчиков, компаний добывающей отрасли, поставщиков тепловой и электрической энергии и др.), а также градообразующих предприятий, нахождение в руках государства контролвного или блокирующего пакета акций не толвко целесообразно, но и необходимо.

В-третвих, право на сохранение доли не ограничивается одной лишв це- лвю обеспечитв контролв над акционернвш обществом. Оно, по крайней мере, может преследоватв целв получения части прибвіли в соответствующих размерах. В России, например, эта фискалвная целв вполне характерна для участия государства в обществах, работающих в ввісокодоходнвіх отраслях (например, добвіча нефти и газа, других природник ресурсов). В этом смвіс- ле право на сохранение доли препятствует полному разгосударствлению от- делвнвк отраслей производства.

По этим причинам публично-правоввіе образования, как правило, обладают крупнвши пакетами акций (долями) в уставнвк капиталах хозяйственник обществ. Статистические показатели лиши подтверждают этот ввівод. Так, по некоторвім даннвім Российская Федерация является акционером 1893 стабильно функционирующих акционерных обществ, являясь единственным акционеров в 1012 из них (53,4%) и обладая от 50 до 100% в 76 (4%), от 25 до 50% в 175 (9,2%), от 2 до 25% в 151 (8,9%) и менее 2% - в 479 (25%). При этом в 88 акционерных обществах из последних Российская Федерация пользуется «золотой акцией», что составляет 18,3%^{[266] [267]}.

2. Таким образом, право на сохранение доли - это корпоративное право публично-правового образования, обеспечивающее обладание соответствующим размером доли в уставном капитале акционерного общества. В некоторых законодательствах институт, по своему содержанию аналогичный праву на сохранение доли, самостоятельностью не обладает, являясь одним из правомочий специального права («золотой акции») . В российской правовой системе право на сохранение доли выделено в качестве самостоятельного корпоративного права государства наряду с «золотой акцией». На этот счет есть несколько доктринальных и практических соображений. Известно, что для российского гражданского права в целом, и для корпоративного права - в частности, характерно деление субъективных прав на имущественные и организационно-управленческие^[268].

Признавая право на сохранение доли самостоятельным имущественным правом, следует такую его черту как императивность содержания. Она проявляется в двух аспектах. В первую очередь, право на сохранение доли возникает де-факто с момента обладания государством пакета акций в размере 25% и более. В отличие от «золотой акции», возникновение и прекращение которой зависит от принятия соответствующего решения компетентнвш органом (может бвітв, а может и не быть), право на сохранение доли действует императивно и безусловно, в силу самого закона. Дополнительных юридических фактов здесь не требуется. Второе обстоятельство, характеризующее императивность рассматриваемого права проявляется в его содержании. Предписания закона о минимальных размерах доли государства в уставном капитале не могут быть изменены уставом, соглашением между акционерами, актом органа государственной власти. И даже в случае принятия уполномоченным органом или должностным лицом положительного решения об уменьшении доли публично-правового образования, ее размер не может быть меньше минимума, установленного законом.

Цель введения права на сохранение доли состоит, таким образом, в обеспечении управления акционерным обществом. В этом сходство рассматриваемого права с «золотой акцией». Оба эти института направлены на то, чтобы дать государству возможность контролировать соответствующее акционерное общество. В случае с «золотой акцией» речь идет о косвенном контроле, когда публично-правовое образование вправе блокировать решение общего собрания акционеров (негативный контроль).

Отсюда следует, что одна и та же цель может достигаться разными способами: с одной стороны, комплексом неимущественных прав, объединенных понятием «золотой акции», и, с другой стороны, имущественным правом на сохранение доли.

Мысль о том, что «золотая акция» и право на сохранение доли суть разные средства достижения одной цели, позволяет говорить о взаимодополняющем характере связи между названными институтами. Этой логики, по всей видимости, придерживается и законодатель, разделивший сферы применения этих институтов по количеству акций. Так, «золотая акция» применяется там, где в государственном обладании находится до 25% акций, а право на сохранение доли действует лишь там, где их количество составляет 25% и более. Следовательно, там, где заканчиваются пределы «золотой акции», начинают действовать правила о сохранении доли. Отсюда следует вывод о том, что «золотая акция» и право на сохранение доли, с одной стороны, взаимодополняют, с другой - взаимоисключают друг друга. Единственное изъятие из этого правила допускается в случае обладания государством 25% акций общества. В этом случае действует право на сохранение доли и может действовать «золотая акция».

3. Ранее было отмечено, что по действующему законодательству о приватизации использование «золотой акции» не имеет строгой взаимосвязи с количеством находящихся в обладании государства акций, она может действовать и при отсутствии у государства акций. В отличие от этого, право на сохранение доли всегда обусловлено нахождением в государственном обладании некоторого количества акций. Причем количество акций непосредственно влияет на структуру капитала в акционерном обществе. Отмеченная обусловленность права на сохранение доли размером доли государства в акционерном капитале дает основание назвать рассматриваемое право правом «позитивной» направленности.

Вместе с тем, подобно «золотой акции», право на сохранение доли способно ограничить интересы других акционеров. Однако, в отличие от «золотой акции», право на сохранение доли ограничивает лишь экономические интересы других акционеров, исключая возможность получения контроля над организацией. Но ограничения субъективных прав других лиц здесь нет^[269]. Подчеркнем, что это происходит потому, что обладание корпоративным контролем в этом случае основано на количестве приобретеннвіх (опла- ченнвіх) государством акций. Иными словами, корпоративный контролв основан здесв на экономическом критерии, что вполне соответствует принципу пропорционалвности, известному в корпоративном праве.

Тем не менее, право на сохранение доли как инструмент, ставящий государство в особое положение среди акционеров и способный ограничиватв интересві других акционеров, имеет собственник пределві применения. Эти пределві содержатся в правоввіх нормах, в судебной практике, их можно установити путем толкования гражданок о-правоввіх норм.

Первое, на что обращает свое внимание, это ограничение действия права на сохранение доли рамками приватизационного законодателвства. В арбитражной практике у судов возникали вопросы, связаннвю с применением ст. 40 Закона о приватизации. В связи с этим, информационным писвмом от 05.02.2008 № 124 «О некоторвіх вопросах практики применения арбитр а ж- HBiми судами отделвнвіх положений статей 40 и 40.1 Федералвного закона «О приватизации государственного и муниципалвного имущества» Президиум ВАС РФ дал следующее разъяснение. Содержащиеся в ст. 40 и 40.1 Закона о приватизации условия увеличения уставного капитала действуют литтть в случаях, когда соответствующее количество акций поступило в собственность публично-правового образования в процессе создания открытого акционерного общества на основании законодательства о приватизации. Иными словами, в отношении акционерных обществ, акции которые были приобретены публичным образованием вне приватизации, указанные количественные показатели не применяются (абз. 2 и. I)^[270].

Впрочем, в законодательстве иногда встречаются решения, схожие с правом на сохранение доли и устанавливающие собственные количественные критерии минимального количества акций, находящихся в государственном обладании. Так, суммарная доля обыкновенных акций организации - собственника Единой системы газоснабжения, которые находятся в собственности Российской Федерации и в собственности акционерных обществ, более 50% акций которых находится в собственности Российской Федерации, не может составлять менее чем 50% плюс одна акция общего количества обыкновенных акций организации - собственника Единой системы газоснабжения^[271].

Следовательно, иные требования к минимальному количеству акций могут быть предусмотрены другими нормативными актами за рамками законодательства о приватизации. Отсюда следует вывод о том, что сегодня право на сохранение доли - это институт приватизационного законодательства, который действует лишь в акционерных обществах, созданных в порядке приватизации.

Второй момент, характеризующий ограниченность применения права на сохранение доли, состоит в указании на те организационно-правовые формы коммерческих организаций, где действует данное право. Единственной такой формой по действующему законодательству, как и в случае с «золотой акцией», является акционерное общество. Для обществ с ограниченной ответственностью право на сохранение доли действующим законодательством не предусматривается.

Видится, что нет принципиальных политико-правовых возражений против введения права на сохранение доли в уставных капиталах обществ с ограниченной ответственностью. Во-первых, как уже отмечалось, одной из причин, обосновывающих право на сохранение доли, является необходимость обеспечения контроля над хозяйственным обществом для решения публичных, социально значимых задач. Но решение этих задач характерно не только для акционерных обществ с государственным участием, но и для обществ с ограниченной ответственностью. И здесь у государства нет соответствующего инструментария, какой у него есть в акционерных обществах. Возможно, распространение права на сохранение доли на этот вид обществ расширит возможности государства при его участии в корпоративных отношениях.

Во-вторых, выше упоминалось о том, что «золотая акция» и право на сохранение доли - это два взаимодополняющих (и взаимоисключающих) инструмента, направленных на обеспечение контроля над хозяйственным обществом. Из сравнения этих двух институтов также следует вывод о целесообразности законодательного закрепления права на сохранение доли в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью.

Далее, очевидно, что субъективные права, входящие в содержание «золотой акции», ориентированы именно на акционерные общества. Напротив, само право на сохранение доли никаких дополнительных субъективных прав не предоставляет, оно лишь фиксирует известный объем корпоративных прав и тем самым обеспечивает контроль над корпорацией. C этой точки зрения также нет препятствий в расширении права на сохранение доли путем его распространения на общества с ограниченной ответственностью в будущем (в частности, при разработке закона, регулирующего вопросы государственного участия в хозяйственных обществах).

При положительном решении этой проблемы встает вопрос о соотношении права на сохранение доли с теми механизмами, которые действуют в законах об отдельных видах хозяйственных обществ и которые выполняют схожую функцию. Речь идет об «аналогах» права на сохранение доли, которые действуют в общем корпоративном праве. Так, преимущественное право на приобретение вновь выпускаемых акций закреплено в п. 1 ст. 40 Закона об АО. В свою очередь, ст. 19 Закона об ООО при увеличении уставного капитала за счет дополнительных вкладов участников требует единое для всех участников общества соотношение между стоимостью дополнительного вклада участника общества и суммой, на которую увеличивается номиналь- ная стоимости его доли. При этом внісшими судами отмечается недопустимости ограничения права участника общества внести дополнительный вклад, не превышающий части общей стоимости дополнительных вкладов, пропорциональной размеру доли этого участника в уставном капитале общества^[272].

В сопоставлении сравниваемых институтов можно заметить существенную разницу. В первую очередь, право на сохранение доли действует лишь в тех обществах, где размер доли государства составляет 25% и более. Для соответствующих корпоративных прав граждан и организаций таких норм нет: они действуют при любом количестве акций (размере долей в уставном капитале).

Далее, обращает на себя внимание также и то, что право на сохранение доли сформулировано императивным способом и в любом случае не допускает снижения размера доли ниже установленных пределов. Иными словами, право на сохранение доли одновременно выступает обязанностью государства сохранить объем своего участия и внести имущество в оплату своей доли. Так, например, при размере доли 40% от общего количества акций ее уменьшение во всяком случае возможно лишь до 25% доли. Напротив, диспозитивная направленность корпоративных правоотношений дает возможность отступления от принципа пропорциональности в любых пределах.

Следовательно, сочетание прав участников с правом на сохранение доли государства таково, что первые уступают место последнему. Иначе говоря, приоритет должен быть отдан праву на сохранение доли ввиду особого положения государства как участника корпорации, а также правила о приоритете специальной нормы над общей. И лишь затем, при сохранении имущественного интереса государства (либо при согласии компетентного органа уменьшить размер доли) остальные участники могут реализовать свои права на пропорциональное увеличение доли в соответствии с общими правилами (ст. 19 Закона об ООО, ст. 40 Закона об АО).

Третий момент, ограничивающий площадь применения права на сохранение доли, связан с размером доли публично-право во го образования в хозяйственном обществе. Правила ст. 40 Закона о приватизации дают публичному образованию сохранить размер доли, если ее размер во всяком случае превышает 25% уставного капитала акционерного общества. Таким образом, право на сохранение доли действует при обладании государством от 25% и выше в уставном капитале акционерного общества. При меньшем количестве акций оно не действует. Такое решение законодателя может быть обосновано, с одной стороны, отсутствием какого-либо экономического интереса со стороны государства, или, с другой стороны, возможностью воспользоваться в таких случаях «золотой акцией».

4. Известно, что с точки зрения классических представлений о юридических лицах, равно как и с точки зрения учения о праве собственности, участники хозяйственных обществ никаких прав на имущество юридического лица не приобретают. Они обладают лишь обязательственными правами в отношении самого общества, а не его имущества^[273].

Сегодня эти представления испытывают на себе влияние современных тенденций корпоративного права. Так, одной из них можно назвать учет интересов участников корпорации в отношении имущества корпораций. Некоторые формы проявления этой тенденции наблюдаются, в частности, в институтах крупных сделок и сделок с заинтересованностью. Как справедливо отмечается в литературе, предусмотренный законодательством особый порядок совершения подобных сделок объясняется необходимостью установления контроля со стороны участников (акционеров) за совершением исполнительными органами действий, направленных на изменение имущественного положения общества^[274].

Ввиду отмеченнвіх обстоятелвств внутри прав государства, обеспечивающих имущественнвіе интересві государства, можно выделить категорию контролирующих прав, целью которых является контроль над имуществом хозяйственного общества корпорации. В эту группу входят права государства, связанные с одобрением некоторых видов сделок, а также права, связанные с определением цены (денежной оценки) имущества, цены размещения эмиссионных ценных бумаг общества, цены выкупа акций общества.

Разумеется, необходимость одобрения крупных сделок и сделок с заинтересованностью действует и в отношении обществ с государственным участием. Рассуждая в целом, следует признать, что указанные институты доказали свою эффективность на практике. Поэтому введение в российское корпоративное право институтов крупных сделок и сделок с заинтересованностью, несомненно, себя оправдало.

Вместе с тем, в нормах об участии государства в хозяйственных обществах имеются и другие нормы, направленные на обеспечение контроля над имуществом общества. Такова, например, норма, имеющаяся в ч. 3 ст. 39 Закон о приватизации, ограничивающая совершение сделок, связанных с отчуждением (возможностью отчуждения) акций, внесенных в соответствии C решением Правительства Российской Федерации в уставный капитал общества необходимостью получения согласия Правительства Российской Федерации или уполномоченного федерального органа исполнительной власти.

Одним из примеров контролирующих прав является норма, помещенная в п. 3 ст. 77 Закона об АО и предоставляющая государству возможность контролировать цену объектов при размещении и отчуждении акций акционерного общества с госучастием.

Таким образом, применительно к хозяйственным обществам с госуча- стием вышеназванная группа правомочий сводится к контролю над:

1) совершением крупных сделок и сделок с заинтересованностью (по общим правилам корпоративного права)^[275];

2) совершением сделок стратегического акционерного общества, направленных на отчуждение (создающих возможность отчуждения) акций, внесенных Правительством РФ или уполномоченным органом в уставный капитал данного общества (п. 3 ст. 39 Закона о приватизации);

3) определением цены (денежной оценки) имущества, цены размещения эмиссионных ценных бумаг общества, цены выкупа акций общества (п. 3 ст. 77 Закона АО).

Согласно ч. 3 ст. 39 Закона о приватизации единоличный исполнительный орган стратегического акционерного общества не вправе совершать сделки, связанные с отчуждением (возможностью отчуждения) акций, внесенных в соответствии с решением Правительства Российской Федерации в уставный капитал общества без согласия Правительства Российской Федерации или уполномоченного федерального органа исполнительной власти. Сделка, совершенная без такого согласия, ничтожна.

Предпосылки его установления вполне понятны. Дело в том, что действующий сегодня в России подход предполагает именно опосредованное управление акциями (долями) в уставных капиталах хозяйственных обществ. Это проявляется, во-первых, в учреждении государственных корпораций (компаний), целью которых выступает управление государственными активами (например, «Росатом», «Ростех»), и, во-вторых, в создании сложно-структурированных объединений (холдингов) на базе государственного имущества (например, ПАО «Россети», ОАО «НК «Роснефти»),

И если в отношении госкорпораций действуют другие механизмы контроля над сохранением имущества, то применителвно к хозяйственнвш обществам именно одобрение экстраординарHBix сделок становится главным инструментом обеспечения интересов государства-акционера. Таким образом, широкое применение вві шеназ ванно го (опосредованного) подхода требует механизмов контроля над акциями, переданными в уставный капитал хозяйственник обществ.

Вместе с тем юридико-техническое воплощение ч. 3 ст. 39 Закона о приватизации страдает рядом существеннвк недостатков. Во-перввк, указанная норма, как и многие другие нормві этого закона, распространяет свое действие лиши на хозяйственник общества акционерной формы. Формалвно это можно обосноватв тем, что само понятие стратегических обществ подразумевает именно акционерные общества. Но из чего следует, что переченв стратегических обществ в будущем не будет расширен за счет включения в него обществ с ограниченной ответственноствю? Учшывая наметившуюся в последнее время в законодателвстве и в литературе тенденцию сближения правового регулирования акционернвк обществ и обществ с ограниченной ответственноствю^[276] это вполне возможно. C этой точки зрения обсуждаемая норма закона должна содержатв отсылку не к акционерным, а к хозяйственнвш обществам в целом.

Во-вторвіх, неправилвной является отсылка критикуемой нормы к единоличному исполнительному органу акционерного общества. Ошибка состоит в том, что сделку в данном случае совершает не руководитель (дирек- тор), а само общество. Закон этого обстоятельства не учитывает. Более того, в обход указанной нормы сделку по продаже акций (долей в уставном капитале) может совершить иное, нежели единоличный исполнительный орган лицо, к примеру, представитель по доверенности. Поэтому правильным является запрет совершать соответствующие сделки акционерному обществу, а не его руководителю.

В-третьих, нет полной определенности в анализируемой норме, каким именно органом государственной власти должно быть дано согласие. В статье говорится о том, что оно дается Правительством Российской Федерации или уполномоченным федеральным органом исполнительной власти. Так, по одному из арбитражных дел эта неопределенность стала предметом спора. 27.04.2006 г. между истцом - ОАО «ТВЭЛ» и ответчиком - ООО «Техпром- строй» заключен договор купли-продажи ценных бумаг, во исполнение которого истец передал ответчику 11 687 307 обыкновенных именных бездокументарных акций ОАО «Забайкальский горно-обогатительный комбинат», а ответчик оплатил истцу 41 500 000 рублей. В результате исполнения описанной сделки доля ОАО «ТВЭЛ» составила 2,03% от общего количества акций ОАО «ЗабГОК», что привело к утрате истцом тех прав и возможностей по участию в управлении эмитентом, которые были получены в результате внесения 38% акций эмитента, ранее закрепленных в федеральной собственности, в уставный капитал истца в соответствии с решением Правительства Российской Федерации.

Арбитражный суд г. Москвы в удовлетворении исковых требований отказал, усмотрев согласие на совершение сделки в резолюции со словами «не возражаю», проставленной на письме руководителем Федерального агентства по атомной энергии (Росатом). При пересмотре дела вышестоящие суды, не согласившись с мнением суда первой инстанции, отменили вынесенное решение. По их мнению, согласие в данном случае должно было быть дано Правительством Российской Федерации^[277].

Анализируя обстоятельства приведенного спора и принципиально соглашаясь с позицией апелляционного и кассационного судов, оптимальным следует признать правило, по которому согласие на совершение сделки должно исходить от органа, по решению которого акции вносились в уставный капитал общества. Более того, поскольку речь идет о стратегических обществах, очевидно, что согласие должно быть дано Правительством Российской Федерации либо Президентом Российской Федерации, поскольку решение о включении конкретного хозяйственного общества в перечень стратегических принимает именно он, позиция акционера применительно к стратегическим обществам определяется, как правило, Правительством Российской Федерации. Возможен также вариант, при котором согласие на совершение сделки может быть дано другим органом власти по решению Правительство Российской Федерации.

Такое решение, с нашей точки зрения, вытекает из логического и системного толкования ч. 3 ст. 39 Закона о приватизации во взаимосвязи с другими нормами закона. Оно вполне рациональное и позволяет избежать неопределенности в вопросе о надлежащем субъекте выдачи согласия на совершение сделок с акциями (долями).

C учетом изложенного, текст ч. 3 ст. 39 Закона о приватизации следует должен быть следующего содержания: «Хозяйственное общество, включенное в перечень стратегических организаций, не вправе совершать сделки, связанные с отчуждением акций и долей в уставном капитале, внесенных в соответствии с решением Правительства Российской Федерации в уставный капитал общества, а равно сделки, влекущие за собой возможность отчуждения или передачи их в доверительное управление без согласия Правительства Российской Федерации.

По поручению Правительства Российской Федерации такое согласие может быть дано уполномоченным федеральным органом исполнительной власти. Сделка, совершенная без такого согласия, ничтожна».

Наконец, последний аспект рассматриваемого контролирующего права касается соотношения сделок по ч. 3 ст. 39 Закона о приватизации с крупными сделками и со сделками с заинтересованностью. Несмотря на то, что сравниваемые виды сделок имеют общую цель - обеспечение сохранности имущества корпорации, механизм их правового регулирования существенно отличается. Важно понимать, что контроль над сделками, предусмотренный ч. 3 ст. 39 Закона о приватизации имеет доплнительную цель - обеспечить присутствие государства и его имущественные интересы во многих обществах стратегического назначения. Отсюда вытекает, в частности, необходимость одобрения сделок высшим органом исполнительной власти - Правительством Российской Федерации. Этим объясняются и столь жесткие последствия несоблюдения надлежащего порядка совершения сделок.

Известно, что законодательство и судебная практика в настоящее время осторожно подходят к оспариванию сделок с заинтересованностью и крупных сделок. Такие сделки, во-первых, являются оспоримыми, в то время как сделки по ч. 3 ст. 39 Закона о приватизации являются ничтожными. Во- вторых, закон предусматривает случаи, на которые установленный порядок не распространяется (в частности, осуществление обычной хозяйственной деятельности). В-третьих, оспаривание этих сделок осложнено для истца препятствиями в виде дополнительных оснований для отказа в иске (см. и. 6 ст. 79, и. 1 ст. 84 Закона об АО, и. 5 ст. 45, и. 5 ст. 46). В-четвертых, по требованиям об оспаривании вышеуказанных сделок установлен сокращенный срок исковой давности, причем невосстанавливаемый.

Приведенные положения доказывают, что юридическое нормирование сравниваемвіх видов сделок не совпадает. Отсюда можно предположитв, что в сделках хозяйственник обществ по отчуждению акций присутствует опре- делейный публичный элемент, оказвівающий влияние на их нормативное регулирование. Один из частнвіх ввіводов, следующих из этого положения, заключается в том, что при одновременном наличии у конкретной сделки признаков крупности (заинтересованности) и признаков, указаннвіх в ч. 3 ст. 39 Закона о приватизации, следует руководствоватвся ч. 3 ст. 39 Закона о приватизации.

5. Еще одним контролирующим правом государства при его участии в акционернвіх обществах является право контроля над ценой размещаемвіх акций, иных эмис с по HHBix ценнвіх бумаг, размещаемвіх обществом, а также над денежной оценкой имущества, передаваемого в счет оплатві акций (и. 3 ст. 77 Закона об АО).

Напомним, что по смвіслу этой нормві в случае, если владелвцем от 2 до 50% голосующих акций общества являются государство и (или) муници- палвное образование и определение ценві (денежной оценки) имущества осуществляется советом директоров (наблюдателиHBiм советом) общества, обязательным является уведомление уполномоченного органа о принятом решении об определении цены объектов.

Уполномоченный орган в срок, не преввннающий 20 дней от датві получения указаннвіх документов, вправе направитв в общество мотивированное заключение. В случае, если уполномоченный орган не направил в общество заключение в установленнвш настоящей статней срок, цена объектов признается достоверной и рекомендуемой для совершения сделки.

Описанный механизм размещения акций и других ценнвіх бумаг имеет чрезввічайное для государства значение на практике. Рассматриваемое право позволяет государству контролироватв соответствие ценві размещаемых обществом дополнитєлвнвіх акций, инвіх змиссионнвіх ценнвіх бумаг (например, облигаций), а также соответствие денежной оценки имущества, вносимого в счет оплаты акций рвшочнвш ценам. Такое дополнителвное право, конечно же, отличает государство от других акционеров.

Вместе с тем и. 3 ст. 77 Закона об АО ввізвівает ряд возражений. Так, по смвіслу этой нормві следует, что она распространяет свое действие на случаи, когда акционером ввіступает всякое публично-правовое образование (государство или муниципалвное образование). Однако уполномоченный федеральный (выделено мною — Ж. Л.) орган во всех случаях определяется Правителвством Российской Федерации. Не вполне понятно, ошибка ли это законотворческой техники или сознателвное решение законодателя, но более по следователи ным, с нашей точки зрения, является подход, при котором уполномоченный орган определяется самим публичнвш образованием- акционером. К примеру, если акционером ввіступает муниципалвное образование, следует уведомлятв муниципальный орган по управлению имуществом. В ситуации же, когда акциями одновременно владеют несколько публично-правовых образований, каждое из которых принадлежит от 2 до 50% акций, уведомление следует направлять каждому из таких акционеров.

Поскольку право контролировать цену размещения акций серьезным образом ограничивает акционерную свободу самого общества и его акционеров, и. 3 ст. 77 Закона об АО следует толковать ограничительно, поскольку в таком же, ограничительном русле законодатель сконструировал рассматриваемое субъективное право. Последнее утверждение проявляется в нескольких обстоятельствах.

Во-первых, закон де-юре ограничивает круг субъектов данного права по количеству акций: ими являются акционеры - публичные образования, обладающие от 2 до 50% включительно голосующих акций общества. Не вполне ясны причины выбора нижнего из указанных показателей, в то время как верхний, очевидно, избран законодателем в расчете на то, что владельцы большего количества акций имеют возможность контролировать цену размещения акций де-факто.

Во-вторых, механизм реализации рассматриваемого контролирующего права подразумевает уведомление уполномоченного органа, а не согласования с ним. Этим несколько смягчается ограничивающее действие данного субъективного права. Это конкретизируется правилом о том, что если уполномоченный орган не направит заключение в срок, цена объектов признается достоверной и рекомендуемой для совершения сделки. Этот срок, по всей видимости, следует отнести к числу пресекательных. Именно так его понимает судебная практика, в которой наметился подход, согласно которому пропуск истцом 20-дневного срока на подачу мотивированного заключения влечет отказ в иске о признании сделки недействительной^[278].

В-третьих, право контролировать цену размещения акций и иных объектов предоставлено публично-правовым образованиям лишь в тех случаях, когда решение об определении цены принимается советом директоров. Таким образом, как следует из норм закона и подтверждается судебной практикой, если решение об определении цены принимается общим собранием акционеров порядок, установленный и. 3 ст. 77 Закона об АО, не применяется^[279].

В-четвертых, право контроля над ценой размещения акций и иных объектов в известной мере ограничивается установленными последствиями его несоблюдения. Так, законом установлено, что нарушение положений п. 3 ст. 77 Закона об АО влечет оспоримость, а не ничтожность совершенной сделки. Более того, в законе установлено дополнительное основание для отказа в иске государству, если обществом будет доказано, что допущенные нарушения не являются существенными и сделка не повлекла за собой причинение убытков обществу или акционеру (абз. 19 п. 3 ст. 77 Закона об АО).

Наконец, действие п. 3 ст. 77 Закона об АО существенно нейтрализуется специалвно установленным для данного случая сокращеннвш сроком исковой давности, равнвш б месяцам со дня, когда уполномоченный орган узнал или должен бвіл узнати о совершении сделки.

Ввинеизложенное позволяет сделатв ввівод о том, что право контроля над ценой акций является существенно ограниченнвш по сфере применения контролирующим правом государства.

Основные выводы:

1. «Золотая акция» и право на сохранение доли являют собой разнвіе средства достижения одной цели. В случае с «золотой акцией» речи идет о косвенном контроле, когда публично-правовое образование вправе блокировать решение общего собрания акционеров. Напротив, право на сохранение доли обеспечивает прямой контроль путем сохранения контрольного или блокирующего пакета акций общества и предоставления соответствующего количества голосов (превентивный контроль). Право на сохранение доли одновременно выступает обязанностью государства сохранить объем своего участия и внести имущество в оплату своей доли. Таким образом, право на сохранение доли - это своеобразный правовой режим акций, находящихся в публичной собственности.

2. Правомочия, связанные с одобрением сделок можно условно называть контролирующими, поскольку их целью является контроль над имуществом корпорации. Применительно к хозяйственным обществам с госучасти- ем вышеназванная группа правомочий сводится к контролю над:

а) совершением сделок стратегического акционерного общества, направленных на отчуждение (создающих возможность отчуждения) акций, внесенных Правительством РФ или уполномоченным органом в уставный капитал данного общества;

б) определением цены (денежной оценки) имущества, цены размещения эмиссионных ценных бумаг общества, цены выкупа акций общества.