Понятие и правовой статус потребителя: доктринальные подходы.

Центральной фигурой субъектного состава гражданских правоотношений с участием потребителей выступает гражданин-потребитель. Впервые дефиниция «потребитель» получила свое легальное закрепление в 1992 г.

Одним из первых, кто в своих научных трудах поставил задачу определить понятие «потребитель», был А.Е. Шерстобитов¹. В научной советской доктрине данный вопрос активно не обсуждался, несмотря на то, что термин «потребитель» упоминался во многих законодательных актах различного уровня: в законодательстве о поставках продукции производственно-технического назначения и товаров народного потребления; в Основах гражданского законодательства, Законе РСФСР «О предприятиях и предпринимательской деятельности», в антимонопольном законодательстве и др. При этом в указанных актах речь шла о потребителе как предпринимателе (в широком смысле этого слова), или о гражданине и предпринимателе (одновременно), или только о гражданине.

А.Е. Шерстобитов отмечает, что имевшиеся в законодательстве начала 1990-х гг. трактовки понятия «потребитель» представляли собой нечто иное, чем механическое перенесение экономической категории «потребление» на правовое регулирование гражданского оборота. С точки зрения воспроизводственного цикла потребителем будет считаться «и производительный потребитель, и потребитель личный»^{[137] [138].}

С учетом вышеуказанной позиции на содержание дефиниции «потребитель» в его первоначальной редакции, приходим к выводу о том, что под термином «потребитель» ученый понимал субъекта, чьи права защищаются законодательством о защите прав потребителей. К такой категории лиц относятся только граждане-непрофессионалы, у которых отсутствуют специальные познания о свойствах и характеристиках приобретаемых им товаров (работ, услуг), приобретающие товар для личного потребления, непосредственно участвующие в договорных отношениях со своим контрагентом и/или выразившие намерение вступить в такие отношения.

Проблема теоретического понимания дефиниции «потребитель» не нашла своего окончательно разрешения в научной среде: существуют различные подходы к ее внутреннему содержанию, остается без ответа вопрос, возможно ли абстрактное восприятие категории «потребитель» в рамках гражданского права, или требуется его конкретизация в установленных законодательством целях? Анализ цивилистической доктрины показывает, что в науке гражданского права дефиниция «потребитель» используется, в первую очередь, при исследовании в сфере защиты прав граждан на рынке товаров и услуг. Тем не менее, единого понимания дефиниции «потребитель» в научной литературе в настоящее время отсутствует.

На наш взгляд, потребитель - это широкое понятие, и его наделение какими-либо признаками приводит к возникновению термина «особый потребитель», обладающего собственным внутренним содержанием в той или иной сфере имущественного (гражданско-правового) оборота.

Таким образом, в целях «внесения необходимой точности и ясности в используемую законодателем терминологию»^[139] понятие «потребитель» нуждается в дополнительном теоретическом осмыслении на основе современных научных достижений и правовых позиций судебных органов.

Один из концептуальных подходов понимания дефиниции «потребитель» в России основывается на зарубежной концепции «конечного потребителя». Так, М.И. Кулагин, исследуя зарубежный опыт, обращал внимание на то, что понятие «потребитель» долгое время не применялось в законодательстве и судебной практике: оно «фигурирует в самых разнообразных правовых качествах, в том числе как покупатель, наниматель, потерпевший и т.п.»^[140]. В иностранной литературе и законодательстве использовались термины: «конечное лицо», «конечный потребитель», «личный (конечный) потребитель», «пользователь товара», которые не нашли отражения в российском законодательстве, оперирующего понятием «гражданин».

Отдельные исследователи, поддерживая терминологию отечественного законодателя (потребитель - это гражданин), в тоже время неверно аргументируют такой подход, заменяют правовые связи по приобретению товаров (работ, услуг) их натуральным физиологическим потреблением, допускают смешение правового статуса потребителя с объектами права (одушевленными вещами), обоснование научно-правовых явлений бытовым подходом.

Высказанная позиция была подвергнута обоснованной критике. Так, авторы монографической работы «Защита прав потребителей финансовых услуг» отмечают, что, «продолжая мысль А.А. Райляна, можно утверждать, например, что конечным пользователем (потребителем) гвоздей является не строитель, а строящийся дом, что лишено всякого смысла. На самом деле потребляет товары (работы, услуги) именно человек, который за счет них удовлетворяет свои нужды, в том числе поддерживает нормальную работу окружающей инфраструктуры, создает, улучшает свое имущество. Во-вторых, идея конечного потребления пришла в юридическую науку из экономики, но в экономической науке пози- ция А.А. Райляна подтверждения также не находит»¹.

Попытка обосновать содержание правового понятия «потребитель» через концепцию конечного потребителя в экономическом смысле, по нашему мнению, представляется не совсем удачной, поскольку использование понятия «потребитель» в иных законодательных актах, в которых понимается его широкая трактовка, «представляет собой механическое перенесение экономической теории «потребление» на правовое регулирование гражданского оборота... с точки зрения воспроизводственного цикла потребителем будет считаться и производственный потребитель, и потребитель личный, хотя различия между ними и с экономической точки зрения очевидны. »^{[141] [142] [143].}

-э

Внесенные в Закон о защите прав потребителей (1999 г.) изменения позволили устранить неясности и двоякое толкование термина «потребитель» в правоприменительной практике^[144]. Существовавшая до этого формулировка («... не связанных с извлечением прибыли») вызывала определенные затруднения в понимании субъекта правоотношений с участием потребителей, что вело к ухудшению уровня правовой защиты широкого круга граждан на рынке товаров и услуг.

Ограничительное понимание статуса потребителя в первую очередь отразилось на участниках долевого строительства жилья.

Только в 2002 г. Верховный Суд Российской Федерации стал рекомендовать российским судам применять Закон о защите прав потребителей к отношениям, возникающих между гражданами и организациями, привлекающими денежные средства граждан для строительства многоквартирных жилых домов¹.

Более того, ссылаясь на несовершенство формулировки понятия «потребитель», отдельные исследователи справедливо замечали, что убытки, причиненные потребителю, должны возмещаться лишь в части реального ущерба^{[146] [147].}

Признание за потребителем права на возмещение упущенной выгоды означало бы возможность извлечения им прибыли от использования товаров (работ, услуг), т.к. упущенная выгода является важнейшим видом убытков, применяемым в предпринимательской деятельности, когда субъекты торгового оборота заключают договоры между собой с целью извлечения прибыли. И когда одна из сторон нарушает условия договора, она лишает своего контрагента предполагаемой прибыли, а затем вынуждает ее произвести дополнительные расходы, связанные с попыткой извлечения прибыли. Потребитель не вправе был использовать товары (работы, услуги) в целях извлечения прибыли, следовательно, не имел права на возмещение упущенной выгоды.

Таким образом, из сферы действия Закона о защите прав потребителей исключались договоры, связанные с участием в долевом строительстве, а также договоры банковского вклада, иные договорные конструкции, предполагающие возможное извлечение прибыли от приобретения товаров (работ, услуг).

В то же время, под прибылью можно понимать получение дохода потребителем в виде плодов будущего урожая (как поступления, полученного в результате использования своего имущества) на личном дачном (подсобном) участке, и, следовательно, возможность возмещения упущенной выгоды явно прослеживалась, например, при покупке удобрения или подкормки необходимой для определенного вида растительных культур.

Однако необходимо отметить, что при определении размера упущенной выгоды учитываются меры, предпринятые кредитором для ее получения, и сделанные с этой целью приготовления (п.4 ст. 393 ГК РФ). В отношениях «потребитель - продавец» доказать факт подготовки потребителем мер для возможного возмещения убытков в виде упущенной выгоды достаточно трудно. Более того, из сущности некоторых видов договоров (договоры на киновидеообслуживание, об оказании телефонной связи, коммунальных услуг и т.д.) изначально вытекает невозможность возмещения упущенной выгоды.

Конкретизация понятия «потребитель» в редакции Закона о защите прав потребителей 1999 г. позволила признать за ним право на возмещение убытков в виде упущенной выгоды.

Надо сказать, что в настоящее время все еще существует коллизия норм, регулирующих правоотношения с участием потребителей, относительно понятия «потребитель».

Сопоставление дефиниций «потребитель», данных в ст. 9 Федерального закона от 26 января 1996 г. № 15-ФЗ «О введении в действие части второй Гражданского кодекса Российской Федерации» и в преамбуле Закона о защите прав потребителей, приводит к выводу, что, по сути, на сегодняшний день существует два легальных понимания термина. Представляется, что разъяснение термина «потребитель», изложенное в Вводном законе, устарело, и «речь должна идти не о предпочтении, отдаваемом судами одному из двух легальных определений понятия «потребитель», а о невозможности в принципе руководствоваться данным (вторым) определением и необходимости приведения его в соответствие с современным и, бесспорно, более прогрессивным определением, закрепленным в преамбуле Закона РФ «О защите прав потребителей»¹.

Ряд ученых предлагают внести изменения в понятие «потребитель», включив в него и юридических лиц, приобретающих товары (работы, услуги) для удовлетворения ежедневных потребностей организации (приобретение офисной мебели, компьютерной оргтехники, средств связи и т.д.).

Так, Л.Б. Ситдикова предлагает унифицировать понятие «потребитель» и изложить абзац третий преамбулы Закона о защите прав потребителей в следующей редакции: «Потребитель - гражданин и (или) юридическое лицо, имеющие намерение заказать или приобрести либо заказывающие, приобретающие или использующие товары (работы, услуги) исключительно для личных, семейных, домашних и иных нужд, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности» . Аналогичный подход прослеживается в научных трудах Э.Г. Корнилова, В.В. Данилова, И.В. Кирюшиной .

Вышеуказанная позиция аргументируется тем, что во многих сферах юридические лица выступают в качестве непрофессионалов, нуждающихся в дополнительной защите (Л.Б. Ситдикова), или тем, что отдельные товары (работы, услуги) юридические лица приобретают не для коммерческой деятельности, а для удовлетворения потребностей своих работников (Э. Корнилов).

И.В. Кирюшина предлагает дополнить исследуемую дефиницию путем предоставления прав потребителей так называемым «коллективным потребителям» (потребительские кооперативы, товарищества собственников жилья). В.С. ^{[148] [149] [150]}

Белых обосновывает целесообразность распространения Закона о защите прав потребителей не только на потребительские кооперативы, но и на иные виды юридических лиц «при условии, если они приобретают, заказывают или используют товары (работы, услуги) для собственных нужд, не связанных с извлечением прибыли»¹.

Отдельные исследователи поддерживают высказанные точки зрения и считают, что «для применения мер потребительской защиты к юридическим лицам необходимы критерии, указывающие на их «слабое положение» на рынке». По их мнению, в такой защите нуждаются, в первую очередь, представители малого бизнеса, который «активно развивается, и юридические лица зачастую не имеют ни штатных юристов, ни средств для оплаты постоянного юридического сопровождения сторонними специалистами. Поэтому их положение может быть схоже с положением физических лиц - потребителей»^{[151] [152] [153]. Тем не менее, авторы приходят к выводу о невозможности «понять, для каких нужд бу-}

-э

дут использоваться приобретаемые товары, работы и услуги» , основываясь на обоснованном утверждении Т.Л. Левшиной и В.А. Рахмиловича о том, что в реальной жизни весьма трудно определить, когда извлечение прибыли является основной целью организации, а когда - побочной^[154].

Попытка пересмотреть дефиницию «потребитель» путем включения в нее юридических лиц предпринималась и через конструкцию публичного договора на примере договора оказания информационных услуг. Так, по мнению Л.Б. Ситдиковой, легальное определение потребителя создает двусмысленность в квалификации публичного договора^[155]. В подтверждение своих доводов автор указывает на понятия «потребитель», используемые в ГОСТ «Поиск и распространение информации. Термины и определения. ГОСТ 7.73-96» от 13 февраля 1997 г.: лицо или коллектив, получающие и использующие информацию в практической деятельности¹. При этом ученый ссылается на опыт ряда зарубежных стран, указывая, что «в ряде государств (Франция, Англия, США) термин потребитель используется в законодательстве без любых дефиниций, он введен в обращение судебной практикой и доктриной. Расширительное толкование понятия «потребитель» приводится в Г АТС (Г енеральное соглашение по торговле услугами - прим. Б.В.), под которым понимается любое физическое или юридическое лицо, получающее или использующее услуги, а поставщик услуги - любое лицо, поставляющее услугу»^{[156] [157] [158].}

-э

Ряд исследователей (М.И. Брагинский, В.В. Витрянский, Л.А. Шашкова ) возражает против высказанных позиций, и обоснованно, на наш взгляд, утверждают, что «организации, в отличие от граждан, имеют свои финансовые, бухгалтерские, юридические службы и поэтому не нуждаются в специальных средствах защиты, предоставляемых законом слабой стороне...»^[159]. Действительно, нет объективной необходимости предоставлять юридическим лицам (индивидуальным предпринимателям) преимущества в виде законной неустойки, компенсации морального вреда, альтернативной подсудности, даже если они не имеют своих собственных юристов. Гражданско-правовой механизм ответственности за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств предусматривает достаточно правовых средств для защиты законных интересов покупателей - юридических лиц, в связи с чем распространение на таких покупателей законодательства о защите прав потребителей нецелесообразно.

По нашему мнению, подобные рассуждения (мнения о распространении Закона о защите прав потребителей на юридических лиц и индивидуальных предпринимателей) нивелируют один из основополагающих принципов защиты прав потребителей: принцип справедливого равенства субъектов рассматриваемых правоотношений. По справедливому замечанию Ю.В. Романца, «наибольшая степень экономического неравенства существует в отношениях между производителем, действующим с предпринимательской целью, и потребителем- гражданином. В таких обязательствах зависимое положение потребителя усугубляется естественными качествами гражданина как физического лица. Указанное экономическое неравенство требует значительного внедрения в гражданские правоотношения публичного регулирования, позволяющего юридическими средствами выровнять контрагентов»^[160]. Следовательно, если юридические лица получат возможность воспользоваться заложенным в Законе о защите прав потребителей механизмом защиты прав, возникнет юридическое неравенство между двумя равными субъектами предпринимательских правоотношений, что явно свидетельствует о дисбалансе интересов.

Сравнительно-правовой анализ законов о защите прав потребителей стран ближнего зарубежья показал, что только Закон Республики Таджикистан «О защите прав потребителей» от 25 ноября 2004 г. и Закон Латвии «О защите прав потребителей» от 18 марта 1999 г., с изменениями от 22 ноября 2001 г. относят юридических лиц к числу потребителей.

Согласно Закону Украины «О защите прав потребителей», потребитель - это физическое лицо, которое приобретает, заказывает, использует или намеревается приобрести или заказать продукцию для удовлетворения личных потребностей, непосредственно не связанных с предпринимательской деятельностью или выполнением обязанностей наемного работника (п. 22 ст. 1). Из приведенного определения видно, что, во-первых, потребителем считается исключительно физическое лицо, во-вторых, приобретать или заказывать товары (работы, услуги) возможно только для удовлетворения собственных потребностей, не связанных с предпринимательством и выполнением обязанностей наемного работника, то есть не с целью получения прибыли в ее широком смысле. Как отмечают В.Г. Шинкаренко и И. Ананко, «именно это дополнение позволяет объяснить исключение возможностей признания предприятий, организаций как потребителей, ведь целью любого предприятия бесспорно является получения доходов»^[161]. Отсутствие в Законе о защите прав потребителей России упоминания об обязанностях наемного работника, по их мнению, является недостатком, поскольку наемный работник при выполнении своих служебных обязанностей является представителем юридического лица (предприятия), в котором работает и, совершая покупки для организации, удовлетворяет не личные потребности, а потребности своего работодателя в товарах (работах, услугах).

В странах ближнего зарубежья под потребителем понимается физическое лицо (Белоруссия, Казахстан, Молдова, Узбекистан, Эстония, Литва); просто «лицо» (Азербайджан), что дает возможность расширительно толковать данный термин; гражданин (Армения, Кыргызстан, Туркменистан), которое приобретает товары (работы, услуги), или имеет намерение их приобрести для удовлетворения личных, бытовых, семейных или иных нужд, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности (Белоруссия, Армения, Таджикистан, Латвия (Кыргыстан и Узбекистан «не связанных с извлечением прибыли»)), в том числе профессией (Литва, Эстония, Молдова), осуществлением функций наемного работника (Украина). Более узко цель определяют Законы Казахстана (для удовлетворения своих потребностей), Азербайджана и Туркменистана (для личных нужд).

Таким образом, только Законы о защите прав потребителей Украины, Литвы, Эстонии и Молдовы на законодательном уровне прямо констатируют, что субъекты предпринимательской деятельности (юридические лица, индивидуальные предприниматели) не могут использовать для защиты прав дополнительные гарантии, предоставленные потребителям.

В Постановлении Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 24 июня 2010 г. № 4 «О практике применения судами законодательства при рассмотрении дел о защите прав потребителей» № 4 разъясняется, что данное законодательство не распространяется на отношения, возникшие в связи с приобретением товаров для предпринимательской деятельности, а также на отношения по приобретению товаров, выполнению работ и оказанию услуг для нужд организаций (п. 2).

Следует заметить, что проблема отнесения «коммерсантов» к числу потребителей известна и зарубежным правопорядкам. Предметом многочисленных научных дискуссий в Италии была конкретизации легальной дефиниции «потребитель». До принятия Потребительского кодекса Италии (2005 г.) итальянские ученые отмечали возможность распространения норм о защите прав потребителей на владельцев малого бизнеса, ремесленников, рассматриваемых в качестве слабой стороны договора, часто оказывающейся в неблагоприятных ситуациях по отношению к их коллегам. Под неблагоприятными ситуациями понимаются ярко выраженное экономическое неравенство между мелкими и крупными предпринимателями, а также нарушение права на информацию. Подобное восприятие термина «потребитель» привело к необходимости сбалансирования этих позиций, которое выразилось в том, что некоторые суды стали классифицировать владельцев малого бизнеса или ремесленников как потребителей. Статья 3 Потребительского кодекса Италии 2005 г. поставила точку в споре: владельцы малого бизнеса, ремесленники и торговцы, хотя и могут иногда рассматриваться как слабые стороны договорных отношений, юридически не могут пользоваться защитой, предусмотренной для потребителя^[162].

Законодательные акты о защите прав потребителей Франции, Италии и Германии свидетельствуют о том, что европейское законодательство не поддерживает идею о его распространении на юридических лиц. Так, Закон о защите прав потребителей Франции под потребителем понимает физическое лицо, за исключением предпринимателя, приобретающего товары (услуги) для предпринимательских целей (ст. 1), аналогичные определения содержат законодательные акты Италии (физическое лицо, которое действует для целей не связанных с предпринимательской, коммерческой, кустарной или профессиональной деятельности (ст. 3 Потребительского кодекса Италии)), Германии (физическое лицо, которое заключает юридическую сделку с целью, которая не может быть отнесена ни к его производственной, ни к его самостоятельной профессиональной деятельности (пар. 13 «Потребитель» Германского Гражданского уложения)). Кроме того, основные Директивы ЕС в сфере защиты прав потребителей трактуют потребителя как «любое физическое лицо, действующее в целях, которые лежат вне его торговой, деловой или профессиональной деятельности» (Директива 2000/31/ЕС «О некоторых правовых аспектах информационных услуг на внутреннем рынке, в частности, об электронной коммерции»), «любое физическое лицо, которое, вступая в коммерческие отношения, регулируемые настоящей Директивой, преследует свои личные, а не торговые, деловые или профессиональные интересы» (Директива 2005/29/ЕС «О недобросовестной коммерческой практике по отношению к потребителям на внутреннем рынке»), «любое физическое лицо, которое действует в рамках договоров, охватываемых настоящей Директивой, в целях, отличных от его торговой, коммерческой, ремесленной или профессиональной деятельности» (Директива 2011/83/ЕС от 25 декабря 2011 г. «О правах потребителей, вносящая поправки в Директиву Совета 93/13/ЕЕС и Директиву 1999/44 ЕС Европейского Парламента и Совета, отменяющая Директиву Совета 85/577/ЕЭС и Директиву 97/7ЕС Европейского Парламента и Совета»)

В дискуссии о применении понятия «потребитель» к юридическим лицам, несколько обособленно стоял вопрос о возможности применения норм Закона о защите прав потребителей к индивидуальным предпринимателям. Специальных исследований на данную тему не проводилось, а в общей массе рассуждений за индивидуальным предпринимателем признавали возможность, как и за юридическими лицами, отнести их к потребителям. Но такое понимание проблемы не охватывало принципиального вопроса: индивидуальный предприниматель является физическим лицом, в то время как юридические лица - это самостоятельные субъекты гражданского права.

Решающую роль в данном случае сыграла судебная практика. Проанализировав Постановление Пленума Верховного суда РФ № 17 «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей», принятое 28 июня 2012 г. (далее - Постановление 17), мы пришли к выводу, что в настоящее время прекращена практике отказов индивидуальным предпринимателям, обращающихся в суд за защитой нарушенных прав со ссылкой на Закона РФ «О защите прав потребителей» по сделкам, заключенным им с продавцом (исполнителем) при продаже товаров (выполнении работ, оказании услуг) исключительно для личных, семейных, домашних, бытовых и иных нужд, не связанных с осуществлением им предпринимательской деятельности, что в целом можно рассматривать как расширение дефиниции «потребитель» (п.17 Постановления 17). Такой подход правоприменителя не бесспорен, но в целом оправдан, т.к. индивидуальный предприниматель фактически был лишен возможности прибегнуть к нормам Закона о защите прав потребителей даже в случаях, когда его покупки не были связаны с предпринимательской деятельностью. Подтверждением необходимости подобного разъяснения, сделанного Верховным Судом Российской Федерации, служат решения судов общей юрисдикции, в которых вплоть до настоящего времени встречаются соответствующие обоснования отказов в применении законодательства о защите прав потребителей к спорным правоотношениям. Так, судебная коллегия по гражданским делам Забайкальского краевого суда в апелляционном определении указала, что «к спорным отношениям не применимы положения Закона РФ «О защите прав потребителей», поскольку заключенный между сторонами договор предоставления услуг связи является коммерческим», основывая свой вывод на выборе истцом, который являлся индивидуальным предпринимателем, коммерческого тарифа связи. Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации своим определением от 17 декабря 2013 г. № 72-КГ13-8 отменила данное апелляционное определение, указав, что «истец ссылался на то, что заключил договор связи как гражданин, а не как индивидуальный предприниматель. Ответчик - организация, оказывающая услуги связи, возражая против иска, договор с истцом суду не представила. Выбор абонентом того или иного тарифа связи, на что сослался суд апелляционной инстанции, сам по себе не свидетельствует бесспорно об использовании связи в предпринимательских целях. Каких-либо доказательств использования телефонной связи не в личных, а в предпринимательских целях, судом апелляционной инстанции в определении не указано», в связи с чем дело было направлено на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции¹.

Л

Весьма сомнительной представляется точка зрения на понятие и сферу действия дефиниции «потребитель» о том, что под данную категорию попадают и граждане, которые не связаны никакими отношениями с продавцом (исполнителем, изготовителем) в понимании действующего определения, но пострадали «в результате недостатков работ или услуг, не заказывая их и не собираясь пользоваться результатами таких работ и услуг». В качестве примера автор приводят следующую ситуацию: «гражданин П. приобрел у предпринимателя сплит-систему с условием установки. Во время монтажа в квартире покупателя, расположенной на третьем этаже, при сверлении стены откололся кусок кирпича, который, падая, повредил корпус сплит-системы/автомобиль/голову соседа Ф., проживающего на первом этаже. Потерпевший (Ф.) не является потребителем, поскольку не соответствует ни одной разновидности потребителя, предусмотренной Законом: намерения приобретать товар или заказывать работу, ус- ^{[163] [164] лугу не имел, договора с предпринимателем не заключал, монтируемой сплитсистемой не пользовался». По его мысли, необходимо признавать потребителем пострадавшего в результате необеспечения изготовителем, продавцом или исполнителем безопасности/качества товара (работы, услуги), в том числе безо- пасности/качества процесса выполнения работы, оказания услуги.}

По нашему мнению, это не целесообразно и не отвечает основной концепции Закона: защита прав потребителя, который непосредственно или опо- средственно (имеет намерение) «потребляет» товар, результат работы (услуги). Кроме того, подобные правоотношения подпадают по категорию деликтных обязательств. Пострадавший в данном случае не лишен возможности предъявить соответствующий иск о возмещении убытков к лицу, непосредственно причинившему данный вред.

Концептуальный вопрос о полноценности легальной дефиниции «потребитель» стоит не только в отношении включения или невключения в него юридических лиц и индивидуальных предпринимателей. Закон о защите прав потребителей использует термин «гражданин», что приводит нас к выводу о необходимости его замены на «физическое лицо».

Тем не менее, А.А. Райлян отмечает, что «российский законодатель отказался от употребления понятий «человек», «физическое лицо», употребив обобщающий термин «гражданин». Это обстоятельство имеет существенное значение, поскольку физическим лицом является не только гражданин как таковой, но и индивидуальный предприниматель без образования юридического лица (ст. 23 ГК РФ), выступающий в потребительских правоотношениях на противоположной потребителю стороне - в качестве продавца (изготовителя, исполнителя)», в связи с чем, по его мнению, «представляются неприемлемыми встречающиеся в юридической литературе предложения о необходимости замены в российском потребительском законодательстве термина «гражданин» на термин «физическое лицо»¹. В частности, он не соглашается с А.В. Агафоновым, который считает необходимым понимать под потребителем «физическое лицо»^{[165] [166].}

Более того, А.А. Райлян указывает на невозможность применения термина «физическое лицо» в рассматриваемых правоотношениях ввиду того, что физическое лицо - это и работник, и работодатель, и «при этом необходимо учитывать еще одно обстоятельство. В некоторых правовых отраслях, в частности конституционной (государственной), в которой содержится, как известно, ряд правовых норм, направленных на защиту потребительских прав, к физическим лицам относятся: граждане, иностранцы, лица без гражданства, избиратели и депутаты как лица со специальной правоспособностью, беженцы» (выделено А.А. Райляном) . Вывод автора не совсем ясен. Фактически он лишает широкий круг лиц, наделенных специальным правовым статусом, возможности использовать гражданско-правовой механизм защиты прав потребителей, аргументируя это тем, что нормы конституционного права содержат «ряд правовых норм, направленных на защиту потребительских прав». Следовательно, эти лица (примечательно, что в этом списке первыми стоят граждане) лишены статуса потребителя в понимании Закона о защите прав потребителей.

С данной точкой зрения согласиться трудно. Мы поддерживаем мнение авторов, указывающих, что «такое определение субъекта («гражданин» - прим. авт.) свойственно для нормативных правовых актов начала 1990-х гг. и далеко не всегда является обоснованным ... необоснованное использование нетождественных понятий в качестве синонимов («гражданин» и «физическое лицо» - прим. авт.), безусловно, является недостатком юридической техники, хотя и вполне привычным для российского законодательства»^[167]. Б.С. Эбзеев обращал внимание на то, что права человека - это права, принадлежащие каждому человеку независимо от его гражданской принадлежности, а права гражданина - права, которыми наделены лица, состоящие с государством в отношениях гра-

Л

жданства . Потребитель - человек, физическое лицо, поэтому ему принадлежит весь комплекс прав потребителей, предусмотренных соответствующим законодательством, независимо от гражданства, привилегий, социального статуса и пр.

ГК РФ не дает легального определения «физическое лицо». Тем не менее, согласно п. 1 ст. 2 ГК РФ правила, установленные гражданским законодательством, применяются к отношениям с участием иностранных граждан, лиц без гражданства и иностранных юридических лиц, если иное не предусмотрено федеральным законом. Кроме того, ст. 1212 ГК РФ устанавливает нормы, которые определяют выбор права, подлежащего применению к договору, стороной которого является иностранный гражданин или лицо без гражданства, использующее, приобретающее или заказывающее либо имеющее намерение использовать, приобрести или заказать движимые вещи (работы, услуги) для личных, семейных, домашних и иных нужд, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности.

Поскольку ГК РФ является основой гражданско-правового регулирования отношений с участием потребителей, то, следовательно, под «гражданами» в рамках Закона о защите прав потребителей следует понимать российских граждан, иностранных граждан и лиц без гражданства.

В то же время, например, в Гражданских кодексах Украины, Молдовы, Казахстана существует легальное определение физического лица: человек как участник гражданских правоотношений называется физическим лицом (ст. 24 ГК Украины); физическим лицом является человек, рассматриваемый индиви- дуально как носитель гражданских прав и обязанностей (ст. 17 ГК Республики Молдова); под физическими лицами понимаются граждане Республики Казахстан, граждане других государств, а также лица без гражданства (ст. 12 ГК Республики Казахстан). Законы о защите прав потребителей Украины, Молдовы, Казахстана, Белоруссии (несмотря на отсутствие в ГК Белоруссии легальной дефиниции «физическое лицо») под потребителем понимают именно «физическое лицо», что является вполне логичным и оправданным.

Опыт отдельных зарубежных стран также подразумевает под потребителем «физическое лицо». Например, согласно введенному в Германское гражданское уложение параграфу 13, потребитель - это любое физическое лицо, которое заключает юридическую сделку с целью, не относящейся ни к его производственной, ни к его самостоятельной профессиональной деятельности^{[168] [169].}

В ст. 3 Потребительского кодекса Италии потребитель (пользователь) определяется как физическое лицо, которое действует для целей не связанных с предпринимательской, коммерческой, кустарной или профессиональной дея- тельности².

Кроме того, довод А.А. Райляна о невозможности применения термина «физическое лицо» в связи с тем, что физическими лицами являются индивидуальные предприниматели, как правило, противостоящие потребителям, в настоящее время не может быть воспринят, т.к. о возможности применения норм Закона о защите прав потребителей к индивидуальным предпринимателям высказался Верховный Суд РФ в Постановлении 17 (п. 17).

Проанализировав подходы законодателей других государств к определению «потребитель», а также действующее российское законодательство, правоприменительную практику и правовые позиции Верховного суда РФ, сформулированные в Постановлении 17, мы пришли к выводу о целесообразности изменения термина «гражданин» на «физическое лицо» и необходимости корректировки дефиниции «потребитель», под которым следует понимать физическое лицо, в том числе зарегистрированное в качестве индивидуального предпринимателя, имеющее намерение заказать или приобрести либо заказывающее, приобретающее или использующее товары (работы, услуги), приобретенные (заказанные) вследствие таких отношений на законном основании исключительно для личных, семейных, домашних и иных нужд, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности.

Положение потребителя как основного участника правоотношений, складывающихся на рынке товаров и услуг, как правило, в научных исследованиях характеризуется через понятие «правовой статус»¹, раскрывающий, как указывает Н.И. Матузов, роль, место и значение субъекта в обществе, его возможности, принципы взаимоотношений с иными субъектами и государством^{[170] [171] [172].}

Следует отметить, что в науке гражданского права нет единства мнений относительно соотношения понятий «правовой статус» и «правовое положе-

-э

ние»: две противоположные точки зрения (признание их нетождественными или равнозначными^[173]), а также иные точки зрения, отражающие специфику каждой юридической категории^[174]. Г.В. Чубуков говорит о том, что правовым статусом наделяются граждане, а правовое положение закрепляет социальную природу коллективов людей (юридических лиц)¹.

Отечественная правовая доктрина рассматривает понятие «правовой статус» через три его составляющих: общий правовой статус, специальный правовой статус и индивидуальный правовой статус^{[175] [176], а также конституционный и отраслевые статусы[177].}

Следует отметить, что основные доктринальные определения правового статуса как юридической категории были даны ведущими учеными в области теории права и гражданского права еще в советское время, а исследования в данной области продолжаются до настоящего времени^[178].

Многообразие и плюрализм научных представлений о правовой природе категории «правовой статус» активно используется в исследованиях, в том числе и гражданско-правового характера, что позволяет признать универсальность данной категории для характеристики отдельного субъекта гражданских правоотношений. Р.О. Халфина подчеркивала, что правовой статус - это объективная реальность^[179].

Если рассматривать правовой статус потребителя как часть правового статуса физического лица, то он будет являться конкретным проявлением его общего правового статуса, т.е. быть специальным правовым статусом, поскольку как потребитель физическое лицо приобретает дополнительные права и преимущества. Специальный правовой статус потребителя необходим как средство усиления гарантий их прав и преодоления его экономического и правового неравенства с предпринимателем.

Такое понимание специального статуса потребителя исходит из общих представлений о специальном правовом статусе. Н.В. Витрук отмечает, что через категорию специального правового статуса определяется совокупность специальных прав и обязанностей той или иной группы лиц, которая выступает способом конкретизации, дополнения единого, общего правового статуса гражданина^[180]. Основу специального правового статуса потребителя составляют предусмотренные законодательством о защите прав потребителей права, предоставленные физическому лицу в целях сбалансирования прав и обязанностей участников потребительского рынка, исходящие от правового и экономического неравенства положения.

В цивилистической науке представлено несколько определений понятия «правовой статус потребителя».

Так, В.В. Данилов определяет правовой статус потребителя как комплексную правовую категорию, отражающую взаимоотношения между потребителем, государством, производителем товаров (работ, услуг), продавцом через совокупность общепризнанных прав и установленных обязанностей потре- бителя².

-э

Н.А. Внуков правовой статус потребителя рассматривает как особое правовое положение гражданина, закрепленное гражданским законодательством, приобретающего (либо проявляющего намерение приобрести) или использующего товары, работы, услуги исключительно для личных, семейных, домашних и иных нужд, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности.

Правовой статус потребителя И.В. Кирюшина рассматривает в субъективном смысле как систему специфичных возможностей, предоставленных потребителю правом, и в объективном смысле как систему норм права, представляющую собой комплексный правовой институт, включающий нормы различных отраслей права, регулирующих особую группу общественных отношений, возникающих в сфере осуществления и защиты прав потребителей¹.

Г.Ю. Мицык, раскрывая особенности правового положения потребителя, обосновывает наличие «гражданско-правового положения потребителя в общем понимании и гражданско-правовое положение потребителя в отдельных потребительских правоотношениях (клиент банка, турист и др.)», которые соотносятся как целое и его часть^{[181] [182] [183]. При этом она утверждает, что «гражданско-правовое положение субъекта системы отношений, регулируемых законодательством о защите прав потребителей, представляет собой совокупность прав и обязанностей, присущих данному субъекту и закрепленных в объективном праве», применяя данное определение в равной степени ко всем субъектам правоотноше-}

-э

ний с участием потребителей .

На основе приведенных точек зрения попытаемся сформулировать свою позицию относительно понятия и сущность правового статуса потребителя.

Прежде всего, мы не согласны с вышеуказанными мнениями по следующим основаниям. Исходя из общетеоретических представлений о понятии правового статуса, в том числе и специального, правовой статус - это объективная реальность, включающая в себя и те элементы, которые создают лишь возможность возникновения определенных отношений, элементы которого сводятся к трем основным группам: социальные блага, права и обязанности в реальных правоотношениях, правосубъектность^[184].

Н.В. Витрук указывает, что правовой статус личности составляют юридические права, обязанности и законные интересы в их единстве¹. В целом, мы можем констатировать, что основным элементом правового статуса все же принято считать права и обязанности.

Специальный правовой статус потребителя составляет неотъемлемую часть общего правового статуса, юридически определяемого нормами права. Специальный правовой статус потребителя - это совокупность прав и обязанностей, закрепленных законодательством о защите прав потребителей, а так же гарантий осуществления этих прав путем закрепления особого гражданскоправового механизма их защиты. Кроме того, мы поддерживаем точку зрения Р.О. Халфиной относительно того, что правовой статус гражданина «определяется не только теми правами и благами, которые предоставляются ему обществом и охраняются государством, но и обязанностями, возлагаемыми на него»^{[185] [186]. Изначально, потребитель как полноценный участник правоотношения наделен не только правами, но и обязанностями (вопрос об обязанностях потребителя в настоящее время в науке специально не рассматривается), которые он должен выполнять, и об этом не следует забывать, как не следует забывать и о том, что дополнительные (как называют отдельные авторы «специфические») права, прежде всего, на защиту, предоставляются потребителю в случае нарушения его права со стороны предпринимателя, и он не должен использовать их во вред своему контрагенту.}

Поэтому говорить о правовом статусе потребителя и подразумевать под ним только «систему специфичных возможностей, предоставленных потребителю правом» или рассматривать его только как «особое правовое положение гражданина» неверно. Как отметил Н.В. Витрук, нельзя определять правовой статус через ту или иную совокупность правовых норм, как институт объектив- ного права, хотя их существование и немыслимо без норм объективного права¹. Специальный правовой статус потребителя определен государством через нормы объективного гражданского права путем наделения их, в первую очередь, комплексом субъективных специальных прав.

Наличие специального правового статуса потребителя ведет к логическому вопросу: если у потребителя наличествует специальный правовой статус, значит, его правосубъектность тоже носит специальный характер?

И.В. Кирюшина, исследуя правовой статус потребителя, приходит к выводу, что «элементами содержания специального правового статуса потребителя являются его специальная правосубъектность», которая «включает в себя его

Л

специальную правоспособность и дееспособность» . Но есть ли основание полагать, что наличие у потребителя специального правового статуса определяет наличие специальной правосубъектности?

В специальных научных исследованиях сформировалось достаточное ко-

-э

личество концепций, взглядов на правосубъектность как правовую категорию . Подробное исследование в этой области в последнее время было проведено И.А. Михайловой^{[187] [188] [189] [190], усматривающей в категории специальной правосубъектности ситуацию, когда объем принадлежащих лицу прав и возложенных на лицо обязанностей, как и способность самостоятельно их осуществлять и исполнять, зависят не от возраста, состояния психического здоровья и наличия алкогольной или наркотической зависимости, а от социального статуса (выд. Б.В.) данного лица и видоизменяются соответственно данному статусу. Модифицируют, или можно сказать специализируют, правосубъектность физического лица элементы, конкретизирующие его гражданско-правовой статус, обогащающие его содержание и предопределяющие специфику и механизм реализации принадлежащих ему субъективных прав и исполнения возлагаемых на него обязанностей. Правовая природа таких элементов различна: события, действия, состояния. Различаются они по времени существования, поэтому по времени существования модифицирующие элементы можно подразделить на постоянные, относительно постоянные и кратковременные.}

Согласно одной из концепций, правосубъектность выступает элементом правового статуса человека¹. Если рассматривать специальную правосубъектность потребителя через вышеописанное абстрактное понимание специальной правосубъектности, то за потребителем следует признать наличие специальной право- и дееспособности, т.е. специальной правосубъектности. Но статус потребителя в рассматриваемых правоотношениях не социальный, а правовой.

Конкретное применение этой категории к потребителю трудно представить с точки зрения научного обоснования. Общая правосубъектность потребителя как физического лица не может трансформироваться под воздействием специализирующих элементов. Интересна позиция В.Ф. Яковлева, указывающего, что « граждане... правоспособностью наделяются самим законом. Надобности в формулировании специальных признаков граждан как субъектов гражданского права отсутствует». Согласно его теории, правоспособность граждан может быть только общей, поскольку для них всех она едина^{[191] [192], специальная - у организаций, а правосубъектность гражданина определяется не одной, а несколькими взаимодействующими отраслями права.}

С.Д. Радченко полагает, что к специальной гражданской правоспособности относятся следующие случаи: возможность обладания на праве собственности определенными видами имущества; завещательная правоспособность¹.

В.В. Ровный указывает на то, что значение правоспособности состоит в обеспечении абстрактной возможности самого существования прав и обязанностей для последующей их реализации в целях удовлетворения потребностей граждан, поэтому не важно, «что иной гражданин не займется предпринимательской деятельностью, не станет автором, не совершит тех или иных сделок. Главное - это все гарантировано ему самим содержанием его правоспособности»^{[193] [194] [195].}

В какой момент у потребителя общая правосубъектность становиться специальной: в момент заключения договора, в момент принятия решения сходить в магазин и что-нибудь приобрести, в момент пользования вещью? Кроме того, по мнению И.В. Кирюшиной, специальная правоспособность потребителя возникает с момента его рождения, т.к. «процесс потребления ... сопровождает человека с момента рождения и на протяжении всей его жизни» . Следует логичный вывод, что прекращается она в связи с его смертью. Тогда в чем состоит специальность правоспособности потребителя, если моменты ее возникновения и прекращения совпадают с общей? Обоснование наличия специальной правоспособности наличием «особых, специфичных прав», а ее содержания способностью «иметь не все отраслевые права и обязанности, а лишь те из них (подч. - Б.В.), которые предоставлены именно потребителю» представляется нелогичным: не в ущерб, а в дополнение (!) к отраслевым правам, потребителю предоставлены специальные права.

Р.О. Халфина отмечала, что «понятие специальной правоспособности означает известное ограничение правоспособности определенным кругом допускаемых действий»¹, но какие именно тогда действия, по видению специальной правоспособности И.В. Кирюшиной, не может совершать потребитель? К сожалению, данный вопрос в ее работе не рассматривался.

По нашему мнению, весьма интересна теория М.М. Агаркова о динамической правоспособности: в каждый конкретный момент субъект имеет право обладать определенными правами и обязанностями в зависимости от его взаимоотношения с другими лицами . Взяв за основу тезис В.Ф. Яковлева, можно сказать, что правоспособность потребителя - это часть его правосубъектности как физического лица, которая служит средством удовлетворения его личных, бытовых, семейных и иных нужд, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности.

Что касается специальной дееспособности потребителя, то она определяется И.В. Кирюшиной как «способность к приобретению и осуществлению (реализации) собственными действиями тех специфических возможностей, которые предоставлены ему в рамках специального правового статуса» . Специальную дееспособность он рассматривает через призму общей дееспособности. Такой подход также представляется малоубедительным по следующим основаниям. Дееспособность - это способность лица своими действиями приобретать права и нести обязанности. По мнению И.В. Кирюшиной, вопрос о специальной дееспособности потребителя «встает тогда, когда способность реализации возможностей ... связывается с действиями самого потребителя...». Далее, в качестве примера, мы так понимаем, специальной дееспособности, она приводит процесс реализации права на просвещение: с раннего возраста право на просвещение может быть реализовано в системе школьного образования. Но в этом случае возникает вопрос: своими ли действиями школьник приобрел (осуществил) это право? Это право было им реализовано не в силу его волевых дейст- ^{[196] [197] [198] вий, не связано с «действием самого потребителя», а представляет собой реализацию закрепленного в Законе о защите прав потребителей права на просвещение в рамках школьной программы1.}

Вопрос о специальной дееспособности физического лица в науке гражданского права не поднимался. В частности, Б.Б. Черепахин, говоря об охране правосубъектности граждан, такого понятия как «специальная дееспособность» не выделяет^{[199] [200] [201]}, не упоминает о нем и О.С. Иоффе. Теоретические дискуссии, связанные с наличием специальной правоспособности у физического лица, возникают только в том случае, если это физическое лицо - индивидуальный пред-

3

приниматель .

В. Левицкий, изучая гражданско-процессуальное положение потребителей, фактически рассуждал о наличии или отсутствии процессуальной праводееспособности вообще^[202], придя к выводу, что гражданско-процессуальное положение потребителей, помимо таких категорий, как гражданскопроцессуальная правоспособность и гражданско-процессуальная дееспособность опосредуется (предопределяется) также объемом компетенции органов исполнительной власти, призванных в соответствии с Законом о защите прав потребителей осуществлять защиту их прав¹, не выделяет специальной процессуальной право- дееспособности потребителя, указывая лишь на наличие его приоритетного положения в гражданско-процессуальных правоотношениях.

В этом смысле представляет интерес отмеченная Е. Зеккелем дифференциация правовых возможностей, которая была использована при конструировании в дополнение к понятию гражданской правоспособности понятия гражданско-правового состояния. В частности, нужно различать правовое состояние в субъективном и объективном смыслах. Первое и есть правоспособность в объективном смысле, а второе - правовое состояние особого рода, определяющее юридические позиции лишь данного конкретного индивида и зависящее от совершаемых им или по отношению к нему другими лицами конкретных юридических актов^{[203] [204] [205].}

Таким образом, при наличии специального правового статуса потребитель сохраняет свою общую правосубъектность. Суть состоит в том, что любое физическое лицо обладает всеми правами потребителей, объективно закрепленными в законодательстве, независимо от приобретения им специального статуса. Ведь сущность специального статуса состоит не в исключении каких- либо прав и обязанностей из общей совокупности, а в их дополнении и/или конкретизации, обусловленном наличием у личности специфических черт ее

-э

положения в обществе . Правовой статус «очерчивает границы возможного и необходимого поведения личности, определяет меру пользования конкретными материальными и духовными благами через указание прав, обязанностей и законных интересов во всех областях общественных отношений. Правосубъект- ность в целом показывает способность к сознательному поведению в границах правового статуса»^[206].

Специальный правовой статус потребителя - это проявление общего гражданско-правового статуса физического лица, выражающегося в приобретении им дополнительных прав в целях преодоления экономического и правового неравенства с реальным и/или возможным контрагентом при приобретении (намерении приобрести, использовании) товаров (работ, услуг) для удовлетворения личных, бытовых, семейных и иных нужде, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности, совокупность прав и обязанностей, предусмотренных законодательством о защите прав потребителей, а так же гарантий осуществления этих прав путем закрепления особого гражданскоправового механизма их защиты.

Говоря о правосубъектности потребителя, трудно выделить какие-либо факторы (элементы), позволяющие охарактеризовать ее как специальную. Правосубъектность потребителя не зависит ни от характера субъективных прав и обязанностей, ни свойств правоотношения, в которых она реализуется. Кроме того, если, например, правосубъектность предпринимателя в рамках рассматриваемых отношений, может взаимодействовать с их правосубъектностью иной отраслевой принадлежности, то на правосубъектность потребителя ничего не влияет, кроме общих ограничений, установленных гражданским законодательством. Попытки обосновать специальную правосубъектность потребителя приведут к умалению его гражданско-правовых возможностей. Если отталкиваться от позиции, что специальная правоспособность потребителя характеризуется способностью «иметь не все отраслевые права и обязанности, а лишь те из них, которые предоставлены именно потребителю», то, во-первых, сфера правового регулирования ограничивается только законодательством о защите прав потребителей, а, во-вторых, теоретически, физическому лицу, имеющему специальный правовой статус потребителя, недоступны общегражданские права («иметь не все отраслевые права, а только те, которые предоставлены потребителю»).

2.3