§ 2. Основные направления и этапы развития советской цивилистической мысли

Основные направления в развитии советской цивилистической мысли. Исходной проблемой, привлекшей к себе в первую очередь вни­мание советской цивилистической теории, была проблема самой сущно­сти советского гражданского права.

Дальнейшее исследование той же проблемы шло по пути выявления признаков, с помощью которых гражданское право может быть отграни­чено от других отраслей советского права. Общепризнанным основанием его выделения становится в конечном счете предмет регулирования, т. е. совокупность регулируемых им общественных отношений, с привлечени­ем также в ряде литературных источников как вспомогательного критерия метода регулирования, т. е. тех специфических способов, которыми ха­рактеризуется воздействие гражданского права на его предмет.

Восприятие указанных критериев советской гражданско-правовой наукой сопровождалось большим разнообразием суждений относительно того, что представляет собой метод и, в особенности, предмет граждан­ско-правового регулирования. Неодинаковый подход к решению послед­него вопроса вызвал к жизни две теоретические концепции: теорию еди­ного гражданского права и теорию хозяйственного права как отрасли, отделенной от права гражданского. Получая несовпадающее проявление в различных исторических условиях, дискуссия вокруг этих двух концепций продолжается и в настоящее время.

В непосредственной связи с проблемой сущности советского граж­данского права находится вопрос о его составе.

Первоначально, при проведении первой кодификации советского гражданского законодательства, этот состав обрисовывался предельно широко с включением в сферу действия гражданского права всех имуще­ственных отношений советского общества, кроме основанных на власти и подчинении.

Примерно аналогичную эволюцию, хотя и по иным соображениям, связанным с сущностью советской семьи и ее противоположностью семье в буржуазном обществе, претерпели взгляды на соотношение между со­ветским гражданским и семейным правом. Наряду с широким признанием семейного права самостоятельной отраслью советского права в некото­рых работах вплоть до самого последнего времени оно характеризуется либо как комплексная отрасль, либо как часть права гражданского.

Но если вопрос о сущности советского гражданского права и о его составе всегда находился в центре научного внимания, то этого нельзя сказать о других гражданско-правовых проблемах общего характера. Так, в литературе 20 - 30-х годов можно встретить суждения об отдельных элементах гражданского правоотношения (например, о его объекте), но не о гражданском правоотношении в целом, или об отдельных сторонах гражданско-правовой ответственности (вина и причинение, договорная дисциплина и т. п.), но не об ответственности по советскому гражданско­му праву, взятой в полном ее объеме. Многосторонние исследования на­званной и аналогичной тематики относятся к более поздним этапам раз­вития цивилистической теории в СССР.

Такое положение вполне закономерно. Оно объясняется внутренней логикой самой науки, объективной предопределенностью ее динамики.

В самом деле, понятие советского гражданского права и определение его состава - это тот рабочий инструментарий, не овладев которым, об­ращаться к оценке отдельных частностей вообще невозможно. Поэтому каких бы обширных исследований их надлежащая разработка ни требова­ла, соответствующие попытки неизбежно приходилось предпринимать уже при закладывании фундамента советской цивилистической теории. Другое дело, насколько эти попытки были успешными в каждом отдель­ном случае. Но непрерывность научного прогресса в том как раз и состо­ит, чтобы отделять рациональное от ложного, а каждый правильно сде­ланный шаг включать в общее поступательное движение на пути познания истины.

Напротив, изучение других общецивилистических проблем не вызы­валось объективными потребностями изначального формирования совет­ской цивилистической мысли. И потому вместо непосредственного обра­щения к общему здесь можно было идти обычным для науки путем: к общему через изученное частное с последующим объяснением частного через познанное общее.

Весьма показателен в этом смысле процесс формирования общего учения о гражданском правоотношении. Такое учение нельзя было соз­дать раньше, чем подверглись разностороннему анализу конкретные гра­жданско-правовые институты. Но как только накопление конкретного материала достигло необходимого объема, доступ для создания этого учения был открыт. Последнее же в свою очередь оказало влияние не только на характер, но даже на структуру монографий, посвященных спе­циальной тематике. Если раньше такие исследования ограничивались изолированным освещением отдельного института или в лучшем случае сопоставлением его со смежными институтами, то начиная с 50-х годов они либо открываются общими суждениями о гражданском правоотноше­нии, либо органически вплетают их в конкретную ткань специального научного анализа. Вполне естественно также, что включение этой одной из наиболее общих проблем в орбиту непосредственного изучения само явилось толчком к расширению фронта научной дискуссии, распростра­нившегося теперь и на такие вопросы, как, например, вопрос о понятии гражданского правоотношения, его элементах, содержании отдельных элементов и др.

Сходная картина наблюдалась и в разработке общих категорий, от­носящихся уже не к гражданскому праву в целом, а к его внутренним структурным подразделениями - праву собственности, обязательственно­му праву и др.

На начальных стадиях развития советской цивилистической мысли понятия такого рода особого внимания к себе не привлекали, а если соот­ветствующие определения иногда в литературных источниках приводи­лись, то как разумеющиеся сами собой, в их, так сказать, традиционном виде. Так обстояло дело, например, с определением права собственности как простой совокупности трех правомочий собственника или договора как соглашения о гражданских правах и обязанностях и т. п. Встречались также случаи некритического перенесения на советскую почву буржуаз­ных юридических конструкций, например, проприетарной конструкции применительно к авторским правам или теории промышленной собствен­ности применительно к правам изобретателей. Как вполне объяснимый, хотя и совершенно неприемлемый, противовес подобным тенденциям им противопоставлялось стремление либо вовсе отказать советскому общест­ву в правовых феноменах, одноименных буржуазным (в области, напри­мер, наследования), либо начисто выхолостить из них какое бы то ни было юридическое содержание (в области, например, договорных отно­шений между социалистическими организациями).

Не в этом, однако, состояла магистральная линия развития советской цивилистической мысли, которая, находясь у самых своих истоков, сосре­доточивалась не столько на пригодных для любой формации общих де­финициях, сколько на выяснении сущности порожденных советским об­щественным строем новых явлений, требовавших создания адекватных им новых научных понятий. В поисках сущности этих явлений советская гражданско-правовая теория обращается также к пересмотру общих, при­вычных для гражданского права определений и, в противоположность понятиям буржуазной цивилистики, создает новую, научно обоснованную систему общецивилистических категорий.

Понятно, что центральное место среди таких явлений с самого нача­ла принадлежало государственной социалистической собственности, а главный вопрос, который в связи с ней возникал перед гражданско- правовой наукой, был вопрос о природе складывающихся внутри этой собственности отношений между госорганами, если принадлежит она единому субъекту - Советскому государству.

Уже сама постановка этого вопроса в 20-х годах была огромным на­учным достижением. Но дело не ограничилось его постановкой. В те же годы, наряду с другими, выдвигаются два противоположных подхода к его разрешению, противопоставляемые друг другу и в современной пра­вовой литературе: признание права собственности как за государством,

так и за госорганами, с одной стороны, и объявление государства исклю­чительным собственником государственного имущества, с другой.

Последующее продвижение научной мысли в этом направлении ко­ренным образом изменило соотношение между двумя названными тео­риями: первая со временем уступает свое господствующее положение второй, получившей затем и прямое законодательное признание. Такой успех был подготовлен теоретическими изысканиями больших масшта­бов, позволившими освободиться от пробелов, вследствие которых эта теория оставалась почти незамеченной в предшествующие годы.

Самое уязвимое место этой теории в ее первоначальном варианте со­стояло в том, что она разрабатывалась вне всякой связи с критикой тради­ционного определения права собственности. А поскольку в отношении выделенного им имущества госорганы обладают теми же по наименова­нию правомочиями, что и собственники, признание за ними какого-то другого права, отличного от права собственности, не могло найти сколь­ко-нибудь существенной поддержки. Нужно было пересмотреть традици­онное определение права собственности, чтобы доказать возможность несовпадения этого права с обладанием правомочиями по владению, пользованию и распоряжению имуществом.

Так изучение специальной проблемы - права государственной собст­венности - подводит исследование к необходимости образования нового общенаучного понятия - понятия права собственности. И как только такая необходимость назрела, вопрос об общем понятии права собственности превращается в предмет самостоятельного научного анализа либо привле­кается в качестве обязательной предпосылки рассмотрения отдельных видов и форм собственности, существующих в СССР.

Параллельный процесс развертывался в связи с другой важнейшей проблемой гражданского права - проблемой гражданской правосубъект­ности.

Согласно традиционным взглядам, гражданская правосубъектность есть следствие юридической персонификации собственника. Госорганы потому и объявлялись собственниками закрепленного за ними имущества, что иначе, оставаясь на почве традиционных взглядов, было бы невоз­можно обосновать их гражданскую правосубъектность. В том, что уже в 20-х годах выявляется противоречие между гражданской правосубъектно­стью госорганов и отношениями с их участием, основанными на государ­ственной собственности, - несомненная заслуга советской цивилистиче- ской мысли этого периода ее развития. Но решалось замеченное ею про­тиворечие однолинейно - только на путях признания собственниками в

определенном смысле также самих госорганов. Ученые, иначе трактовав­шие имущественные права госорганов, к анализу их гражданской право­субъектности тогда еще вовсе не обращались.

Такой совместный анализ - результат научных поисков более позд­него времени, когда наряду с разработкой нового определения права соб­ственности существенным изменениям подвергаются укоренившиеся взгляды на гражданскую правосубъектность. И подобно тому, как была доказана необязательность совпадения триады правомочий с правом соб­ственности, обосновывается возможность образования гражданской пра­восубъектности в связи не только с правом собственности, но и с иными имущественными предпосылками. Важно лишь, чтобы эти предпосылки во всех без изъятия случаях обеспечивали установление гражданско- правовых связей между имущественно обособленными лицами, а сами гражданско-правовые отношения соответственно их общественной при­роде всегда выступали как отношения по меньшей мере двусубъектные.

Тем самым и изучение такой специальной проблемы, как юридиче­ская личность социалистических госорганов, своим логическим последст­вием имело гораздо более широкие обобщения, распространявшиеся на гражданскую правосубъектность в целом. На почве такого обобщенного анализа появляются теории, рассматривающие гражданскую правосубъ­ектность исходя одновременно из ее социальной сущности и юридическо­го содержания, проявления в ней как определенных общественно­юридических качеств гражданской правоспособности и дееспособности. В тесной связи с этим анализом развивались и различные взгляды на при­роду юридического лица, отличающиеся друг от друга не столько по ха­рактеристике его экономической сущности, сколько по обрисовке круга конкретных общественных отношений, которые в категории юридическо­го лица получают свое выражение.

Одним из коренных понятий гражданско-правовой науки является понятие договора, судьба которого в советской цивилистической теории тоже складывается под непосредственным воздействием специфически социалистического явления - планово-хозяйственного договора.

Это явление привлекло к себе научный интерес задолго до того, как оно откристаллизовалось в широко применяемых, развитых и вполне сложившихся юридических формах. Специально посвященные ему рабо­ты публикуются уже в 20-х годах. И дело не только в том, что еще в зача­точных своих стадиях плановый договор становится предметом интен­сивного изучения, а в том, главным образом, что тогда же были определе­ны и абстрактно возможные варианты соотношения плана и договора.

Вместе тем приходится констатировать, что привычные представления сказались здесь с гораздо большей силой, чем во многих других случаях. Под их влиянием, а также под воздействием зародившихся тогда ошибоч­ных воззрений на план как орудие вытеснения права подлинно договор­ные отношения вообще отрицались там, где заключение договора предпи­сывалось плановым заданием.

Понадобилось более или менее длительное время, чтобы накоплен­ный практический опыт позволил преодолеть эти неправильные взгляды. Необходимо было также по-иному подойти к общему учению о договоре, как о двустороннем волевом акте и уже на этой, общетеоретической, ос­нове выявить договорную природу соглашений, в которые стороны всту­пают во исполнение обязательных для них плановых предписаний. Но если эта задача может теперь считаться решенной, то вопрос о соотноше­нии плана и договора приобрел в наши дни еще большую остроту, чем в условиях, когда цивилистическая мысль впервые обратилась к его разре­шению.

Изучение плановых договоров явилось также стимулом для разра­ботки большого числа общих положений советского обязательственного права. Один из таких примеров - общие положения о гражданско-право­вой ответственности.

Если вначале единственно приемлемым основанием гражданско- правовой ответственности в советском обществе объявлялся принцип причинения, а в дальнейшем делались попытки дополнить его принципом вины, то с появлением плановых договоров вновь генерализируется прин­цип причинения. Но именно плановые договоры в связи с задачами по­следовательного осуществления хозяйственного расчета потребовали перехода к принципу вины, чем было предопределено придание ему зна­чения общего основания ответственности по советскому гражданскому праву. Опросредствуемая плановыми договорами хозяйственная практика породила также необходимость разработки разветвленной системы юри­дических санкций, в результате анализа и классификации которых подго­товляется база для образования самого понятия гражданско-правовой ответственности в отличие от иных средств правового принуждения, ко­торые мерами ответственности не являются.

Наука советского гражданского права как отрасль советской право­вой науки входит составной частью в многоотраслевую систему знаний о советском обществе. Поэтому происходящие в нем социально-экономи­ческие сдвиги не могут не отражаться на проблематике советской граж-

данско-правовой науки, переломное значение для которой имела победа социализма в нашей стране.

Происшедшие в связи с этим всемирно-историческим событием об­щественные, экономические и политические преобразования вызвали ряд существенных изменений в составе советского гражданского законода­тельства. Исчезает частнокапиталистическая и сводится на нет частнотру­довая собственность, а одновременно не только расширяется сфера дейст­вия права государственной и права кооперативной собственности, но и окончательно складывается право колхозной собственности и право личной собственности советских граждан, укрепляется правовое, в том числе граж­данско-правовое положение личности в СССР. Это вызывает необходи­мость более углубленного и детального анализа права государственной собственности, всестороннего развития теории права кооперативно-колхоз­ной собственности и создания учения о праве личной собственности, со­средоточения внимания, наряду с имущественными, также на личных правах граждан и переключения центра тяжести на те конкретные граж­данско-правовые формы (договоры розничной купли-продажи, бытового заказа, бытового проката, жилищного найма и др.), которые служат непо­средственному удовлетворению их материальных и культурных потреб­ностей.

Утверждение безраздельного господства социалистической собст­венности и основанной на ней социалистической системы хозяйства ин­тенсифицирует законотворчество Советского государства по урегулиро­ванию хозяйственной деятельности предприятий и организаций. Создает­ся большая группа новых гражданско-правовых институтов - хозяйствен­ные договоры, каждый из которых становится предметом самостоятель­ного исследования, непрерывно возрастающего по своим объемам и уси­ливающегося по своей глубине. Появляются новые научные понятия, раскрывающие сущность отдельных хозяйственных договоров (поставки, подряда на капитальное строительство и др.) или выражающие свойст­венные им общие принципы (реальное исполнение, договорная дисцип­лина и др.). Этот процесс, развитие которого продолжается и в современ­ных условиях, обнаруживает вызывающую сомнение у одних и настойчи­во обосновываемую другими учеными тенденцию к вычленению в рамках общей теории обязательственного права относительно самостоятельного учения о хозяйственных договорах.

Становящееся с победой социализма одним из его ведущих принци­пов гармоническое сочетание личных и общественных интересов вызыва­ет со стороны как гражданского законодательства, так и советской циви-

диетической науки изменение оценки многих гражданско-правовых явле­ний. Если в переходный период от капитализма к социализму авторские права квалифицировались в качестве исключительных с точки зрения возможности их использования самим автором в форме частного пред­принимательства, то после ликвидации частной собственности либо вовсе отрицается исключительная природа этих прав, либо их исключитель­ность толкуется только в смысле и в пределах неотделимости от личности создателя произведения. Если патентная охрана изобретательских прав, пока она имела всеобщее значение, не устраняла чисто формальных пово­дов для квалификации этих прав по искаженной аналогии с правом собст­венности, то переход к авторским свидетельствам, получившим преиму­щественное применение, не оставил даже сугубо внешних, ошибочно понятых оснований для подобной теоретической конструкции. Если в условиях существования частной собственности еще и можно было пред­полагать, что наследственное право столь же преходяще для государства пролетарской диктатуры, как и частная собственность, то со времени, когда наследование превратилось в исключительную форму посмертного правопреемства в отношении личной собственности, акцент научной ар­гументации перемещается на обоснование необходимости расширения и упрочения наследственных прав советских граждан.

Но и в пределах каждого из двух основных этапов развития совет­ского общества - переходного периода от капитализма к социализму и периода победившего социализма - состояние регулируемых граждан­ским правом общественных отношений не остается неизменным. Уходят в прошлое одни и появляются новые конкретные социальные образова­ния, требующие теоретического осмысления и законодательного отраже­ния, а вследствие этого некоторые проблемы утрачивают былую актуаль­ность, другие же выдвигаются на передний план и приобретают первосте­пенную значимость.

Так, в гражданско-правовой литературе 20-х годов большое место отводилось различным видам товарищества - начиная от простого и кон­чая акционерным. Поскольку одновременно с ликвидацией частной соб­ственности была упразднены и частные товарищества, освещение соот­ветствующих норм в монографической литературе вовсе прекратилось, а в литературе учебной сохраняется лишь изложение правил, касающихся простого товарищества, с оговоркой о скромных границах их практиче­ского применения. Но начиная с середины 50-х годов положение сущест­венно меняется. Коллективное строительство многоквартирных жилых домов на праве личной собственности, хотя и не получило ожидаемого

практического распространения, юридически значительно расширило возможную сферу использования договора о простом товариществе. В те же годы происходит активный процесс формирования нового обществен­ного явления - межколхозных производственных связей с образованием на их основе межколхозной собственности. Возникла поэтому необходи­мость выявить природу самой межколхозной собственности и определить характер юридических оснований ее установления. В результате нахо­дившийся на грани отмирания договор в своем измененном качестве и под другим наименованием (договор о совместной деятельности) вновь появляется как на страницах юридической литературы, так и в тексте новейшего советского гражданского законодательства.

Нечто подобное происходило также с правовыми вопросами жилищ­но-строительной кооперации, которые потеряли свое значение после пре­образований, проведенных в 1937 г., и приобрели огромную актуальность вследствие развертывания кооперативного жилищного строительства в 50-е и последующие годы; или с правом собственности граждан на жилые строения, которое отступало на задний план в условиях существования права застройки, а с упразднением этого права в 1948 г. становится одной из центральных проблем в исследованиях, посвященных личной собст­венности и ее правовому режиму.

Важную роль в определении направленности научно-цивилистичес- кого творчества играют государственные организационные преобразо­вания, затрагивающие сферу общественных отношений, которые обра­зуют предмет гражданско-правового регулирования. В то время, напри­мер, как синдицирование государственной промышленности, прово­дившееся в 1928 г., потребовало тщательного изучения хозяйственных объединений типа синдикатов, образование фирменных объединений в конце 50-х - начале 60-х годов вызвало к жизни многочисленные теоре­тические разработки, посвященные основным их видам и разновидно­стям. Если вплоть до конца 20-х годов общие положения о порядке за­ключения договоров не шли дальше категорий оферты и акцепта, то с введением договорных кампаний в начале 30-х годов ставятся уже во­просы, связанные с определением природы преддоговорных отношений и преддоговорного арбитража, обоснованием обратной силы заключен­ных хозяйственных договоров, выявлением момента, с которого они мо­гут считаться заключенными, и т. п. Кредитная реформа 1930 - 1931 гг. привела к исключению векселя из внутреннего оборота страны, что не могло не повлечь за собой существенного сужения объема научного анализа, обращенного к ценным бумагам этого вида. Но она вместе с

тем породила новую проблематику, обусловленную установлением пря­мого банковского кредитования социалистических организаций и спе­циальных расчетных правоотношений между ними, к скрупулезному исследованию которых цивилистическая наука обращается с тех пор неизменно и систематически.

Между государственными организационными преобразованиями и выводами гражданско-правовой науки существует не только прямая, но и обратная связь, когда законодательно осуществляемые мероприятия пред­восхищаются цивилистической теорией и обосновываются ею. Так об­стояло, в частности, с внедрением хозрасчета в деятельность проектных организаций, перестройкой оснований ответственности в отношениях по грузовым перевозкам, изменением законодательного регулирования от­ветственности за вред, причиненный актами власти, и др.

Одним из наиболее ярких проявлений как прямой, так и обратной за­висимости между ними могла бы служить хозяйственная реформа, про­возглашенная в 1965 г. Необходимость изменения правового положения государственных предприятий, расширения их самостоятельности, укреп­ления хозрасчета и усиления ответственности за исполнение хозяйствен­ных обязательств обосновывалась гражданско-правовой литературой в продолжение ряда лет, предшествовавших реформе. Соответствующая аргументация выдвигалась и в работах советских экономистов, а также представителей других отраслей юридических знаний, особенно в работах советских административистов. Вполне естественно, что самый факт про­ведения реформы, закрепленные в законодательстве о ней важные поло­жения принципиального порядка послужили в свою очередь ориентиром для устремления научных изысканий к тому, чтобы содействовать выбору оптимальных форм организации отношений между предприятиями и пла­нирующими органами, как и между самими предприятиями.

Чем значительней расширялась и углублялась область цивилистиче- ских исследований, тем большей специализации внутри гражданско- правовой науки это требовало от ее представителей. Вначале внутриот­раслевая научная специализация распространяется на такие своеобразные и специфические структурные подразделения гражданского права, как, например, правоотношения по грузовым перевозкам или страхованию, авторское, изобретательское, наследственное право. Затем она начинает охватывать различные виды хозяйственных договоров, право собственно­сти и его защиту, деликтные обязательства или даже такую их составную часть, как обязательства по возмещению вреда, причиненного личности. Впоследствии узкой специальностью ученых становятся и отдельные

тесно связанные друг с другом общие проблемы гражданского права. В этом смысле пути развития цивилистической науки разделяют судьбу всех других бурно развивающихся отраслей человеческих знаний. На достиг­нутом ею уровне универсальных цивилистов не может быть в такой же мере, как нет теперь универсальных физиков, математиков или биологов. Не устраняя необходимости справедливой оценки индивидуального вкла­да, вносимого каждым ученым, советская теория гражданского права с точки зрения ее перспектив предстает как совокупный результат коллек­тивного творчества в самом широком значении этого слова.

К тому же такое творчество лишь в сравнительно небольшом числе случаев остается собственно цивилистическим по своему непосредствен­ному содержанию: при изучении, например, гражданско-правовых сделок, виндикационного иска или применяемых в отношениях между граждана­ми договоров. Как общее правило, предмет научного анализа, взятый в его целостном виде, включает в себя разнородные по их отраслевому характеру элементы. Даже такое, казалось бы, сугубо гражданско- правовое образование, как юридическое лицо, своим происхождением обязано соответствующим актам административного права (распоряди­тельным, разрешительным, регистрационным), отвлекаться от которого нельзя и при создании работ чисто цивилистического плана. И если, наря­ду с гражданско-правовыми, в работе решаются проблемы иной отрасле­вой принадлежности, то при определенном их соотношении меняется научный профиль произведения: оно перестает быть цивилистическим и становится комплексным исследованием.

Особую необходимость в таких исследованиях испытывает правовое регулирование хозяйственной деятельности социалистических организа­ций, юридическое опосредствование которой опирается на самое тесное сочетание институтов административного и гражданского права. В этой именно области и появляются первые образцы исследований такого рода, относящиеся к началу 30-х годов и посвященные внедрению полного хозрасчета в государственных промышленных предприятиях, а также внутреннего хозрасчета в их цехах, участках, бригадах и других подразде­лениях. Комплексные разработки, численность которых впоследствии существенно возросла, не исключают необходимости в параллельном освещении однопорядковой внутриотраслевой тематики. Об этом свиде­тельствует, например, написание работ о поставках наряду с работами о материально-техническом снабжении или выход в свет монографий как о договорах грузовых перевозок, так и в целом о транспортном праве. Не нужно также смешивать комплексность исследования с избранными мас­

штабами его осуществления. Как показывает опыт последнего времени, эти масштабы могут быть сравнительно ограниченными, обнимая не всю область материально-технического снабжения, а лишь планирование по­ставок, не транспортное право целиком, а только формирование плана перевозок и основанных на нем обязательств. Независимо от его масшта­бов исследование становится комплексным, если оно ведется с позиций не какой-либо одной отрасли права, а межотраслевого регулирования взятых в качестве объекта научного анализа взаимосвязанных общественных отношений.

Как комплексные, так и цивилистические внутриотраслевые разра­ботки имеют свои преимущества и недостатки в сравнении друг с другом. Первые позволяют рассмотреть предмет с разных сторон, но неизбежно оставляют вне пределов своего внимания многочисленные частности, тогда как вторые обеспечивают детальное изучение предмета, но не в многогранном плане, а только в определенной плоскости. Поэтому нельзя отдать предпочтение ни одной из них. Потребность в правильном сочета­нии исследований обоих типов предопределяется тем, что правовые от­расли, с одной стороны, самостоятельны, а с другой, входят в единую систему советского права, точно так же, как регулируемые ими общест­венные отношения не только отдифференцированы, но и объединены друг с другом. Вследствие этого обособление юридических знаний различных видов столь же существенно, как и их единство, а совокупное использова­ние выводов смежных наук в такой же мере не означает их слияния, в какой существующая между ними взаимосвязь не устраняется своеобра­зием закономерностей, изучаемых каждой наукой.

Благодаря такой взаимосвязи цивилистическая теория обогащается выводами других юридических наук и в то же время своими достижениями содействует развитию этих наук. Достаточно напомнить, например, о влия­нии, оказанном гражданско-правовым учением о государственных юриди­ческих лицах на исследование проблем госорганов в административном праве, или о роли, которую цивилистический анализ плановых предпосылок хозяйственных обязательств сыграл в административно-правовом освеще­нии вопросов планового руководства социалистическим народным хозяйст­вом. Необходимо также подчеркнуть, что многочисленные общие катего­рии, такие, как понятие права собственности и определение отдельных его видов, существующих в СССР, понятие права оперативного управления, договора и т. д. в земельном, колхозном, трудовом праве и других смежных науках самостоятельно не разрабатываются, а черпаются ими из науки гра­жданского права. Исторически положение сложилось таким образом, что и

некоторые вопросы общей теории права (соотношение права и экономики, воля в праве, правоотношение, субъективные права и др.), прежде чем они подверглись обобщенному изучению, приходилось ставить и определенным образом решать в связанных с ними по тематике цивилистических произве­дениях. Большие успехи, достигнутые впоследствии наукой общей теории права, позволяют теперь во многих случаях в работах по гражданскому праву непосредственно опираться на ее положения, как и, в свою очередь, выводы гражданско-правовой науки широко используются для общетеоре­тических обобщений.

Советская наука гражданского права опирается на науку диалекти­ческого материализма как на свою философскую, методологическую основу. Метод материалистической диалектики имеет для цивилистиче­ского анализа всеобщее значение. Но он применяется здесь в своем специфическом виде, соответственно особенностям самого предмета изучения, чем и обусловливается необходимость специальной разработ­ки проблем методологии цивилистических исследований (принципы образования гражданско-правовых научных понятий, пределы отраже­ния в них экономического содержания и правовой формы, пути позна­ния конкретного и выявления общего и т. д.). Теория гражданского права включает также в свой состав тематику либо одноименную фило­софской (например, причинная связь), либо определенным образом преломляющую в себе общефилософские выводы (например, понима­ние вины в связи с философским учением о свободе воли). Научная дискуссия по проблемам такого рода является поэтому гражданско- правовой и философской одновременно.

Многие вопросы гражданского права не могли бы быть решены без использования положений: психологии - при исследовании, например, целенаправленных волевых актов; логики - при формировании понятий и систематизации изучаемого материала; истории - при прослеживании путей развития гражданского законодательства; познанных законов тех­нического (при обосновании сущности изобретательского права), научно­го (при выявлении природы права на научное открытие) и других видов творчества (при раскрытии содержания авторского права).

Но поскольку предметом гражданско-правового регулирования яв­ляются, главным образом, социалистические имущественные отноше­ния, особенно тесные связи существуют между гражданско-правовой и экономической наукой. Самое понятие имущественных отношений об­разуется на базе понятия экономических отношений или во всяком слу­чае с его использованием. При выделении той части имущественных

отношений, которая включается в сферу действия гражданского права, также привлекаются соответствующие экономические категории: стои­мостная форма, имущественная обособленность и т. п. Для выявления сущности государственных юридических лиц из экономической науки берется учение о хозрасчете, для объяснения необходимости планово­договорного оформления обязательственных отношений между социа­листическими организациями - учение об экономических законах со­циализма и их взаимодействии, для обоснования принципа полного возмещения причиненных убытков - учение о стоимостной эквивалент­ности и т. п. Понятно поэтому, что успехи цивилистической науки во многом зависят от достижений науки экономической, а решение ряда кардинальных проблем организации советской экономики (например, проблемы реализации, закрепления экономических стимулов, построе­ния имущественных санкций и т. п.) неосуществимо вне совместного творчества цивилистов и экономистов.

Вместе с тем в своем историческом развитии советская гражданско- правовая теория достигла таких результатов, которые не могли оставаться незамеченными наукой экономической. Цивилистам принадлежит заслуга размежевания собственности как экономического и права собственности как юридического явления при одновременном обнаружении субордина­ционной связи между ними. Они были пионерами в выявлении отличия экономических отношений с участием государства от тех, в качестве уча­стников которых выступают государственные предприятия и хозяйствен­ные организации. В связи с изучением сущности гражданского оборота в литературе по гражданскому праву уделяется большое внимание опреде­лению границ оборота экономического. Соотношение между гражданско- правовой формой и экономическим содержанием как в общем его виде, так и применительно к отдельным институтам занимает в цивилистиче- ских работах одно из центральных мест.

Уже самый общий обзор основных направлений развития цивили­стической мысли в СССР позволяет судить о многообразии затрагивае­мых ею вопросов, многочисленности сформулированных благодаря ее поискам научных положений, многогранности выводов, к которым она пришла в непрекращающемся процессе познания своего предмета. Осве­тить все ее достижения в исторической перспективе и ретроспективе -

задача, едва ли осуществимая в рамках одного исследования^[275]. Приходится поэтому ограничиваться наиболее существенной тематикой, объединяю­щейся вокруг четырех основных проблем: сущность советского граждан­ского права, гражданская правосубъектность, право собственности и обя­зательственные отношения (главным образом договорные обязательства). В настоящем издании будут рассмотрены лишь две первые проблемы - общее учение о советском гражданском праве и учение о гражданской правосубъектности. Однако прежде, чем перейти к выполнению этой задачи, нужно определить общую периодизацию истории советской науки гражданского права.

Основные этапы развития советской цивилистической мысли. Если периодизация истории советского права вообще, в том числе совет­ского гражданского права, проводится в большом числе самых разнооб­разных произведений, то этого нельзя сказать о периодизации истории советской юридической науки, включая науку цивилистическую. Объяс­няется такое положение почти полным отсутствием работ, специально посвященных развитию советского правоведения или его отдельных от­раслей. Но в той мере, в какой эта проблематика привлекала к себе вни­мание, относящиеся к ней определенные конструктивные суждения все же были выдвинуты.

Так, И. В. Павлов, имея в виду советскую юридическую науку в це­лом, полагал, что в ее истории могут быть выделены пять основных эта­пов: 1) с начала революции до 1925 г.; 2) с 1925 по 1930 г.; 3) с 1930 по 1936 г.; 4) с 1936 по 1952 г.; 5) с 1953 г. и в продолжение последующих лет^[276]. Едва ли не каждый рубеж, отмеченный И. В. Павловым, имел этап­ное значение для развития Советского государства и общества. Трудно, однако, сказать, какие сдвиги произошли в самой юридической науке на границе 1925 и 1926 гг. или 1929 и 1930 гг., чтобы можно было эти годы рассматривать как завершающие один и открывающие новый период научно-юридического творчества.

Как правильно указывает О. А. Красавчиков, периодизацию развития гражданско-правовой науки по основным этапам социально-политической истории нашего общества или истории советского гражданского законо­дательства можно использовать только для выявления соответственно социально-политической действенности этой науки или ее роли в совер­шенствовании гражданского закона и практики применения последнего. Но так как задача состоит в периодизации развития самой науки, обла­дающей по отношению к своему предмету известной самостоятельно­стью, в ее собственной истории и должны быть обнаружены рубежи, на которые такая периодизация только и может ориентироваться^[277]. Правда, из числа возможных причин, создающих необходимость особой периодиза­ции истории юридической науки, О. А. Красавчиковым упоминаются только те, которые вызывают ее отставание от развития государства и права.

Очевидно, однако, что если бы наука (оставляя в стороне науку исто­рическую) всегда лишь отставала от своего предмета и никогда не опере­жала, не предвидела и не предсказывала его исторических тенденций, она вообще перестала бы быть наукой. Автор, впрочем, оговаривается, что «круг причин, по которым история юридической науки может не совпа­дать хронологически с периодами общегражданской (политической) ис­тории и периодами развития законодательства, достаточно широк: здесь имеет место действие как объективных, так и субъективных факторов»^[278]. Но что такое несовпадение, вызываемое и отстаиванием науки и опере­жающим ее движением, неизбежно, - не должно вызывать никаких со­мнений.

Опираясь на формулированные им исходные положения, сам О. А. Кра­савчиков предложил для советской гражданско-правовой науки следую­щую периодизацию:

1) период становления (1917 - 1922), к концу которого происходит переход к нэпу, принятие ГК РСФСР, появление первых его комментари­ев и первых сравнительно крупных исследований гражданского законода­тельства;

2) период первоначального развития (1923 - 1936), который распада­ется на два этапа - «этап борьбы на два фронта» (1923 - 1928/30), т. е. с

буржуазным и нигилистическим отношением к советскому гражданскому праву, и «этап хозяйственно-правовой концепции» (1928 - 1936/37);

3) период стабилизации (1936/37 - 1956), характеризующийся тем, что гражданско-правовой наукой были выброшены «за борт» буржуазные и мелкобуржуазные концепции, она стала целиком и полностью на проч­ные методологические рельсы марксизма-ленинизма, покончив с различ­ного рода методологическими шатаниями;

4) период дальнейшего развития (начиная с 1956 г.)^[279].

Не говоря о сомнениях, вызываемых описанием сложившейся в каждом периоде фактической ситуации, обращает на себя внимание постоянное изменение критериев, сообразно с которыми выделяются различные периоды. Первый период связывается с появлением ГК, комментариев к нему и первых крупных исследований; второй - внача­ле с борьбой против враждебных и ошибочных концепций, а затем с господствующим взглядом на сущность советского гражданского права; третий - с методологическим состоянием цивилистической науки; чет­вертый - только с тем, что завершение третьего периода отнесено к 1956 г. Едва ли, однако, допустимо строить периодизацию с помощью «скользящего» основания. Не нужно забывать, что периодизация - один из видов классификации. Особенность ее состоит лишь в том, что при помощи периодизации систематизируются однопорядковые факты, от­деленные друг от друга не в пространстве, а во времени. В границах отмеченной особенности для периодизации обязательно распростра­няющееся на всякую систематизацию общее правило относительно единства критерия ее построения. Вопрос лишь в том, какой именно фактор должен быть избран в этом качестве.

Казалось бы, проще всего пойти по пути группировки конкретных проблем, сменявших друг друга на переднем плане науки с переходом от одних исторических условий к другим. Но на этом пути исследователя подстерегают неодолимые препятствия, связанные с тем, что имеются проблемы, вообще никогда не утрачивавшие своей актуальности, и суще­ствуют периоды, в которые с одинаковой интенсивностью разрабатывает­ся множество разнообразных проблем. К тому же отображение пережито­го наукой исторического процесса требует, чтобы была нарисована общая его картина, а не только сопровождавшие этот процесс пусть и очень

важные, но не более чем отдельные и притом зачастую разрозненные эпизоды. А такая задача осуществима лишь при использовании возможно более общего критерия, обнимающего гражданско-правовую науку в це­лом и позволяющего в границах целого переносить акцент на любые ча­стные проблемы, вокруг которых преимущественно концентрировались научные исследования того или другого исторического периода. Самым общим для цивилистической науки является учение о сущности граждан­ского права. Поэтому в основу периодизации ее истории и должно быть положено разграничение отдельных периодов сообразно с тем, какая именно концепция гражданского права утвердилась как господствующая в каждом из них.

Преимущества этого критерия определяются его всеобщностью, ибо совершенно исключено такое положение, когда бы господствующие взгляды на сущность конкретного гражданско-правового института про­тиворечили столь же господствующим представлениям о природе самого гражданского права. Известно, например, что в условиях, когда многие цивилисты в трактовке гражданского права разделяли меновую концеп­цию, государственные юридические лица чаще всего трактовались как товарные собственники закрепленного за ними государственного имуще­ства. И лишь после полного отказа от этой концепции начинает пробивать себе дорогу иное понимание названного конкретного правового явления. Аналогичные сдвиги переживала и эволюция взглядов на многие другие гражданско-правовые феномены, а значит, использование предлагаемого критерия позволяет применить в принципе единую периодизацию как к истории советской цивилистической мысли в целом, так и к развитию входящих в ее состав учений об отдельных гражданско-правовых инсти­тутах и отношениях.

Помимо всеобщности, указанный критерий обладает еще и тем достоинством, что с его помощью может быть прослежена зависимость периодизации истории советской цивилистической науки от историче­ских процессов, происходивших в Советском государстве и обществе. В самом деле, какими бы недостатками ни страдало то или иное учение о сущности советского гражданского права, добиться на определенном историческом этапе преобладающих позиций в науке оно могло лишь благодаря ориентации на преобладающие явления в реальной действи­тельности. Так было, например, при военном коммунизме, когда почти полное свертывание гражданского оборота рассматривалось как нор­мальное состояние для всего послереволюционного периода, или при нэпе, когда частноправовые отношения возводились в ранг единственно

возможной основы формирования гражданского права в государстве диктатуры пролетариата. Если же господствующие в учении о сущности гражданского права взгляды не только опираются на реальную общест­венную ситуацию, но и правильно отражают ее, лишь изменение самой этой ситуации способно побудить к коррективам, вносимым в сформи­ровавшиеся теоретические построения. И поскольку обусловленный таким учением критерий кладется в основу периодизации, она не может строиться иначе, как путем отражения важнейших этапов развития са­мой науки и определяющих это развитие социально значимых объек­тивных факторов.

Сообразно со сказанным периодизация развития цивилистической мысли в СССР должна строиться следующим образом:

1. От победы революции до 1921 г., когда товарные отношения свелись к предельному минимуму и широкое распространение получила идея прямого (безденежного, бестоварного) распределения, а потому надобность в гражданском праве вовсе отрицалась.

2. С 1922 по 1928 г., когда массовидными становятся частнотовар­ные отношения, под углом зрения которых рассматриваются и имущест­венные отношения с участием государственных хозяйственных организа­ций, не опиравшиеся еще сколько-нибудь широко на акты планирования как на свое непосредственное юридическое основание, а вследствие этого преобладающе место в науке занимала меновая концепция.

3. С 1929 по 1937 г., когда на первое место выдвигаются планово­хозяйственные отношения между социалистическими организациями и их находящаяся под воздействием плана деятельность по обслуживанию населения при одновременном вытеснении из оборота частнотоварных отношений, что послужило почвой для утверждения в науке концепции хозяйственного права.

4. С 1938 по 1955 г., когда планово-хозяйственные отношения дос­тигают такой степени зрелости, что все более явственно обнаруживается сочетание в них плановых и стоимостных начал, приводящее к переос­мысливанию роли и назначения гражданского законодательства, к отказу от концепции хозяйственного права и переходу науки на позиции учения о едином гражданском праве социалистического общества.

5. С 1956 г. и в последующие годы, когда в поисках оптимальных форм управления социалистическим хозяйством производится пере­стройка этого управления, которая, при всем разнообразии отдельных ее видов, преследует единую цель - превратить экономическую заинте­ресованность производственных коллективов в один из решающих мо­

тивов их деятельности по выполнению народнохозяйственного плана. Это обусловливает усиление роли социалистических товарно-денежных отношений при правильном сочетании планирования с собственным почином исполнителей плана, но в то же время порождает еще более тесное, чем в предшествующие годы, органическое переплетение пла­новых отношений с отношениями стоимостными. В результате, наряду с упрочением теории единого гражданского права, появляются предпо­сылки, определенная оценка которых приводит в новых условиях к воз­рождению в обновленном варианте теории хозяйственного права^[280].

Эта периодизация и кладется в основу дальнейшего изложения.