ГЛАВА II ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ И СТРУКТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВООТНОШЕНИЯ. ОТНОШЕНИЯ АДМИНИСТРАТИВНОГО И ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА

Определить структурные особенности гражданского правоотноше­ния и выявить круг тех общественных отношений, которые обуславлива­ют необходимость применения к ним метода гражданско-правового регу­лирования, - значит вместе с тем дать предметное определение граждан­ского права как одной из отраслей единой системы социалистического права.

Однако разработка такого определения наталкивается на серьезные методологические трудности, поскольку отношения, составляющие пред­мет регулирования гражданского права, в определенном объеме и в из­вестном направлении подвергаются также административно-правовому регулированию, а иногда одни и те же общественные отношения могут оформляться как по типу гражданских, так и по типу административных правоотношений. Поскольку предметы регулирования гражданского и административного права не только соприкасаются, но и как бы совпада­ют в известной части, отграничение гражданского права от других отрас­лей советского социалистического права предполагает прежде всего его отграничение от советского административного права.

Поэтому, определяя основные черты и структурные особенности гражданских правоотношений, мы должны сопоставить их с характерны­ми признаками и принципами построения отношений административного права для того, чтобы затем произвести разграничения между обеими тесно соприкасающимися и в то же время отличающимися друг от друга отраслями советского социалистического права - советским администра­тивным и советским гражданским правом.

Обращаясь к вопросу о разграничении советского административно­го и советского гражданского права, мы, естественно, ни в какой мере не приближаем эту проблему к вопросу о противопоставлении частного и публичного права в буржуазной юридической науке. Такое приближение невозможно как потому, что «мы ничего частного не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не част­ное»^[1013], а понятие административного и гражданского права в СССР не

имеет ничего общего с понятием публичного и частного права в буржуаз­ных государствах, так и потому, что, разграничивая административное и гражданское право, советская юридическая наука исходит не из их проти­вопоставления, а из того, что они являются отраслями единой системы советского социалистического права.

Задачи и цели советской юридической мысли, ищущей методологи­чески правильные и научно обоснованные принципы определения отдель­ных отраслей советского социалистического права, не имеют ничего об­щего с классовыми задачами и целями буржуазной юриспруденции. Пе­ред советской наукой права стоит вполне определенная и осознанная в ее теоретическом и практическом значении задача: исходя из единства со­ветского социалистического права как выраженной в законе воли социа­листического государства, определить круг общественных отношений, к которым применяются нормы его различных отраслей, в том числе и нормы советского гражданского и административного права.

Перед буржуазной юриспруденцией стоят задачи иного рода. Наталки­ваясь на реальное противоречие в самой системе буржуазного права, она пытается дать этому противоречию такое истолкование, благодаря которо­му были бы устранены всякие следы его антагонистического характера, вы­ражающего собою непримиримость основных противоречий капиталисти­ческого общества. Разнообразие этих попыток породило и разнообразие буржуазных концепций публичного и частного права, являющихся следст­вием не столько различных «теоретических убеждений» тех или иных авто­ров, сколько различных особенностей социально-исторической обстановки, в условиях которой определенные концепции создавались.

1

Разрешение вопроса о природе публичного и частного права обусло­вило образование двух основных направлений^[1014]в буржуазной юридической науке: одно из них опирается на известную формулу Ульпиана (Publicum jus

est, quod ad statum rei romanae spectat, privatum quod ad singulorum utilitatem pertinot) и исходит из различия целей или интересов, подлежащих правовой охране, тогда как второе опирается на выдвинутый римскими юристами принцип недопустимости изменения публично-правовых норм частными соглашениями (publicum jus pactis privatorum mutari non potest) и исходит из различия в характере норм или в субъекте воли, на которую совершается посягательство в результате нарушения частных и публичных прав.

К числу теорий первого рода относятся так называемая целевая теория, согласно которой целью публичного права является общество как целое, а целью частного права - отдельный человек^[1015], и теория интереса, согласно которой публичное право направлено на охрану общественных, а частное - на охрану личных интересов^[1016].

К теориям второго рода могут быть отнесены так называемая во­левая теория, квалифицирующая правонарушение как частнопра­вовое или публично-правовое, в зависимости от того, нарушает ли оно волю государства или волю отдельного лица^[1017], и теория способа защиты и метода регулирования, относящая к числу частных прав только такие права, установление и прекращение которых зависит от воли отдельного лица и нарушение которых порождает частное притязание в лице управомоченного^[1018].

С точки зрения путей обоснования деления прав на публичные и ча­стные, теории эти тем отличаются друг от друга, что если первая группа теорий пытается из характера охраняемого и регулируемого предмета вывести специфику соответствующих правовых норм, то вторая группа теорий, напротив, исходя из специфики различных правовых норм, неза­висимо от предмета их регулирования, производит их деление на нормы публичного и частного права.

Но между этими теориями имеется и известное социально-истори­ческое различие.

Противопоставление частных целей целям государственным явилось одной из форм противопоставления «гражданского общества» капитализ­ма его политической организации, идеологическим отражением того фак­та, что в капиталистическом обществе, в котором «политическое государ­ство достигло своего действительного развития не только в мыслях, в сознании, а в д е й с т в и т е л ь н о с т и, в ж и з н и ведет двоя­кую жизнь, небесную и земную, жизнь в политическом об­щежитии, в котором он выступает как общественное су­щество, и жизнь в гражданском обществе, в котором он действует как ч а с т н о е л и ц о, рассматривает других людей как средство, низводит самого с е б я д о с р е д с т в а и становится иг­рушкой чужих сил»^[1019].

Объективно отражая на себе реальное непримиримое противоречие между интересами личности и интересами капиталистического государст- ва^[1020], субъективно, с точки зрения целей их авторов, эти концепции должны были служить своеобразным теоретическим обоснованием принципа «свободного» развития частных хозяйственных отношений в «свободной» игре стихийно действующих экономических сил, вне и независимо от го­сударственного вмешательства, поскольку в условиях промышленного капитализма интересы капиталистических собственников могли получить наиболее полное удовлетворение только благодаря последовательному проведению этого принципа.

Однако по мере обострения капиталистических противоречий бур­жуазная юриспруденция, как и буржуазная наука в целом, начинает отка­зываться от теоретического противопоставления различных противоречи­вых целей и интересов и либо пытается доказать отсутствие противопо­ложности между ними, либо, не касаясь этого вопроса вообще, сводит всю проблему публичных и частных прав к различию в способе их охраны и в методе правового урегулирования. Противоположность между пуб­личным и частным правом заменяется их условным разграничением, в котором «не заключается резкое противопоставление, так как благо от­дельного лица и благо целого связаны самым тесным образом»^[1021], а потому принципиально «одну и ту же норму в равной мере можно отнести как к публичному, так и к частному праву»^[1022].

Но если различие между публичным и частным правом носит чисто условный характер и не заключает в себе резкого противопоставления, то, по-видимому, деление буржуазного права на две его противоположные части вообще не имеет под собою реального основания и должно быть отвергнуто как противоречащее буржуазной действительности. Именно на этом и настаивают буржуазные юристы нового времени, пытающиеся до­казать, что в эпоху новых «социальных сдвигов», - тех самых сдвигов, которые приносит с собою империализм, охарактеризованный Лениным «как переходный или, вернее, умирающий капитализм»^[1023], «публичное пра­во не является больше совокупностью норм, применимых к субъектам прав различного ранга»^[1024], «нет больше иерархии воли»^[1025], «всякая воля есть индивидуальная воля»^[1026], а потому исчезает и всякое различие между част­ным и публичным правом.

Концепции этого рода, широкое распространение которых объясня­ется изменившимися социально-историческими обстоятельствами - все более усиливающимися процессами концентрации и централизации капи­тала на новой, монополистической основе и приобретающими все более широкие масштабы государственным вмешательством в сферу частной хозяйственной деятельности, - вполне соответствуют классовым интере­сам империалистической буржуазии, пытающейся замаскировать разъе­дающие капитализм антагонистические противоречия и подменить фак­тическую непримиримость сталкивающихся противоположных интересов «теоретическим» обоснованием их гармонии и единства. Однако, несмот­ря на это, потребность в сохранении деления буржуазного права на право частное и публичное все еще продолжает оставаться достаточно настоя­тельной, ибо главные материальные предпосылки этого деления - основ­ные структурные закономерности капитализма, в частности и в особенно­сти, капиталистическая конкуренция и анархия производства, в изменен­ном и обостренном виде сохраняют свое действие и в эпоху империализ­ма. Точно так же, как основной закон развития капитализма - закон стои­мости не устраняется, а лишь видоизменяется в действии закона моно­польных цен, так и главные юридические предпосылки и условия, в кото­рых этот закон реализуется, - автономия сторон, договорная свобода, ав­тономное распоряжение частными правами, - не уничтожаются, а лишь подвергаются изменениям и ограничениям, отражающим на себе общий

процесс империалистического развития буржуазной социально-эконо­мической формации.

Вопрос о теоретическом обосновании деления прав на публичные и частные продолжает поэтому во всей своей остроте стоять перед буржу­азной наукой права, зашедшей при его разрешении в такой тупик, из ко­торого ей едва ли когда-нибудь удастся выйти^[1027].

2

Поскольку советское социалистическое право не знает деления прав на публичные и честные, постольку перед советской юридической наукой не может не стоять вопрос о теоретическом обосновании этого деления.

Однако разграничение отдельных правовых отраслей, образующих единую систему советского социалистического права, выделение предме­та регулирование этих отраслей, в том числе выделение гражданских пра­воотношений как предмета регулирования гражданского права, не может не являться одной из центральных проблем, нуждающихся в правильном и теоретическом обоснованном научном разрешении. Методологическое значение этой проблемы непосредственно связано с определением пред­мета науки советского гражданского права и отграничением его от пред­мета изучения других правовых дисциплин. Ее теоретическое и практиче­ское значение связано с необходимостью в строго научном определении круга тех общественных отношений, которые регулируются нормами гражданско-правового законодательства, в отличие от общественных от­ношений, регулируемых другими отраслями советского права.

Вопрос этот, как известно, в течение весьма длительного времени с достаточной активностью обсуждается на страницах нашей юридической литературы, причем большинство авторов, отдавая известную дань мето­ду регулирования как внешнему признаку отграничения гражданского права от иных отраслей советского социалистического права, сходится на том, что метод регулирования есть чисто формальный момент и что для разрешения проблемы по существу необходимо установить круг общест­венных отношений, лежащих в основе гражданского права и определяющих границы его применения. Так, в частности, решает вопрос акад. А. Я. Вы­

шинский, относящий к предмету регулирования гражданского права все имущественные отношения между субъектами советского гражданского права, за исключением тех, которые «регулируются в порядке админист­ративного управления»^[1028].

Авторы учебника гражданского права для юридических вузов в ос­новном воспроизводят формулу акад. А. Я. Вышинского, относя при этом к сфере гражданско-правового регулирования не только имущественные отношения, но также и отношения, связанные с личными неимуществен­ными правами граждан^[1029]. Но в их определении отсутствует отличительный признак отношений гражданского права, взамен которого приводится примерный перечень имущественных отношений, регулируемых в адми­нистративно-правовом порядке и поэтому выходящих за пределы граж­данского права. По существу же это определение исходит не из предмета, а из метода регулирования, поскольку применительно к обеим отраслям права речь идет об имущественных отношениях с тем лишь различием, что в одном случае они регулируются методом гражданского, а во вто­ром - методом административного права. Роль отличительного признака гражданского права играет здесь метод гражданско-правового регулиро­вания, и он будет играть эту роль до тех пор, пока не удастся обнаружить другой существенно решающий признак.

По мнению проф. Д. М. Генкина, таким признаком является понятие оборота, а имущественные отношения, связанные со сферой оборота, опре­деляют собою границы применения норм гражданско-правового законода­тельства^[1030]. Но понятие оборота само по себе нуждается в определении. Если под оборотом следует понимать любые способы перемещения имуществ, то они опосредствуются не только гражданскими, но и административными правоотношениями. Если же оборот - это не что иное, как сфера обраще­ния, то гражданское право далеко не ограничивается ею. И поэтому, когда проф. С. Ф. Кечекьян определяет гражданское право как право, регулирую­щее отношения, связанные со сферой обращения, включая в область адми­нистративно-правового регулирования имущественные отношения, связан­ные со сферой производства^[1031], то естественно возникает вопрос, продолжает

ли при этом условии вещное право оставаться гражданско-правовым инсти­тутом и не относятся ли к сфере гражданского права такие акты, как, на­пример, государственные акты по распределению фондов снабжения сырь­ем, оборудованием и топливом. Тот факт, что имущественные отношения, связанные со сферой производства и сферой обращения, регулируются как нормами гражданского, так и нормами административного права, свиде­тельствует, по-видимому, о том, что ни один из этих критериев не может быть использован для предметного определения советского гражданского и советского административного права.

Проф. Аржанов усматривает отличительный признак отношений граж­данского права в специфике оснований их возникновения, поскольку они устанавливаются «не в порядке государственного управления, а пре­имущественно в порядке договоров, взаимных обязательств»^[1032]. Дело, таким образом, не в характере самих отношении, а в характере ос­нований их возникновения. Более того, решение вопроса определяется характером не всех, а лишь преимущественных оснований возникновения гражданских правоотношений - договоров, взаимных обязательств. При этом упускается из виду то обстоятельство, что проблема осложняется не этими преимущественными основаниями возникновения гражданских правоотношений, а как раз теми из них, которые являются общими как для гражданских, так и для административных правоотношений. В чем выражается различие между гражданским и административным правоот­ношением в случае, когда оба они возникают из административного ак­та, - на этот вопрос определение проф. Аржанова ответа не дает. Не дает его и определение Г. И. Петрова, который считает, что «имущественные отношения, возникающие на почве движения общественной и личной собственности при взаимных обязательствах сторон данного отношения, относятся к гражданскому праву», а «имущественные отношения, возни­кающие на почве государственного управления. следует отнести к адми­нистративному праву»^[1033]. Ибо гражданские имущественные отношения мо­гут носить не только взаимный, но и односторонний характер, а на почве государственного управления могут возникать так же имущественные отношения гражданско-правового характера, как и, с другой стороны, движение общественной и личной собственности может быть осуществ­лено в административно-правовом порядке.

Настаивая на том, что при построении системы советского социали­стического права следует исходить из предмета регулирования ее отдель­ных отраслей, проф. М. М. Агарков считает, что «разграничение граждан­ского и административного права должно идти по линии отграничения имущественных отношений от организационных отношений»^[1034]. Что же касается промежуточных институтов, то их «следует отнести к админист­ративному или к гражданскому праву, и в зависимости от того, какие от­ношения в них преобладают и являются наиболее характерными для дан­ного института»^[1035]. Таким образом, в отношении так называемых промежу­точных институтов определение проф. Агаркова не содержит в себе общего решения вопроса. Но и для основных институтов это определение едва ли можно признать достаточным. В самом деле, чем отличается имуществен­ное отношение как предмет гражданско-правового регулирования от «орга­низационного отношения», составляющего предмет регулирования админи­стративного права? Организационные отношения, - пишет проф. Агар­ков, - представляют собой «отношения власти и подчинения»^[1036]. Но разгра­ничение правоотношений по признаку наличия или отсутствия в них эле­ментов власти и подчинения основывается, по-видимому, на различии в правовом методе их регулирования, т. е. на критерии, который автором отвергается. Мы не считаем, что, определяя гражданское право по его предмету, необходимо вообще отвлечься от специфики гражданско-пра­вового метода регулирования, но в то же время едва ли возможно сводить к этому решение вопроса в целом, тем более, что в своих исходных уста­новках проф. Агарков ориентируется не на метод, а на предмет регулиро­вания гражданского права. т. е. на определенный круг общественных от­ношении.

Не останавливаясь специально на других точках зрения, отстаивае­мых различными авторами, укажем лишь, что в нашей литературе еще не было предложено такое решение вопроса, которое не вызывало бы против себя возражений и могло бы быть безоговорочно принято. Вопрос этот продолжает оставаться дискуссионным и нуждается в дальнейшей разра­ботке.

3

Дать научно-правильное определение - значит раскрыть предмет в его сущности. Определить предмет гражданского права - значит не толь­ко описать совокупность отношений, регулируемых нормами гражданско- правового законодательства, и перечислить те из них, которые выходят за пределы гражданского права, но и установить объективные факторы, обу­словливающие необходимость включения данных общественных отноше­ний в сферу регулирования данной правовой отрасли.

Для решения этого вопроса имеет значение не только изучение предмета, но и анализ метода гражданско-правового регулирования. Предмет является решающим фактором, поскольку он в конечном счете определяет и характер метода правового регулирования. Но и последний имеет весьма серьезное значение, ибо если бы методы регулирования раз­личных правовых отраслей, в частности, методы регулирования граждан­ского и административного права, ничем не отличались друг от друга, то отпала бы необходимость в самостоятельном существовании обеих отрас­лей права.

Свое непосредственное выражение метод гражданско-правового ре­гулирования получает как в специфике гражданско-правовых норм, так и в структурных особенностях гражданских правоотношений. Существует ряд внешних признаков, отличающих гражданское правоотношение от иных видов правовых отношений.

Первым таким признаком является метод защиты граж­данских прав. Права эти, в случае, если их реализации препятствует обя­занная сторона, могут быть осуществлены помимо и против ее воли, в порядке гражданского иска.

Однако признак судебно-исковой защиты не является ни общим для всех гражданских прав, ни специфическим только для них одних. Некото­рые гражданские права защищаются в административном порядке (на­пример, споры о размере причитающегося изобретателю вознаграждения - ст. 23 Положения об изобретениях и технических усовершенствованиях от 5 марта 1941 г.), как и наоборот, права, возникающие из отношений ад­министративного права, могут защищаться в судебном порядке (напри­мер, в случаях, предусмотренных постановлением ЦИК и СНК СССР от 11 апреля 1937 г. и постановлением СНК СССР от 24 ноября 1942 г.).

Вторым признаком могут служить основания возник­новения гражданских правоотношений. Отношения гражданского

права, как правило, имеют своим основанием свободное волеизъявление их участников.

Но этот признак еще менее, чем предыдущий, может считаться об­щим и специфическим признаком для всех гражданских правоотношений. Отношения гражданского права могут возникать и при отсутствии воле­изъявления сторон (например, обязательства из причинения вреда), они могут, далее, так же, как и отношения административного права, возни­кать из актов государственного управления (например, возникающее из административного акта обязательство заключить сделку). Наконец, один и тот же административный акт может породить как гражданское, так и административное правоотношение (например, административный акт о распределении фондов устанавливает гражданское правоотношение меж­ду поставщиком и получателем и административное правоотношение ме­жду ними и органом, издавшим этот акт).

Третий признак обнаруживается в специфике норм гражданского права. Многие нормы гражданского права, по крайней мере те из них, которые регулируют отношения между гражданами, носят дис­позитивный характер.

Однако условное и относительное значение этого признака едва ли может вызывать сомнение, ибо диспозитивными могут быть и некоторые нормы административного права, как и, с другой стороны, многие нормы гражданского права, а для отношений между социалистическими органи­зациями - подавляющее большинство норм обладает, как и нормы адми­нистративного права, императивным характером.

Наконец, четвертым признаком могут явиться особые спо­собы прекращения гражданских правоотношений. Такие спосо­бы прекращения правоотношений, как новация, зачет, сложение долга, одностороннее волеизъявление и другие, известны только гражданскому праву, и их не знают другие отрасли права, за исключением, может быть, одностороннего волеизъявления органа власти в административном пра­воотношении.

Однако и этот признак не является достаточно точным, ибо не все гражданские правоотношения могут быть новируемы или прекращены путем зачета (нельзя, например, новировать или погасить путем зачета алиментное обязательство), не всегда допускается их прекращение по­средством сложения долга (а для отношений между социалистическими организациями, как правило, не допускается), прекращение же правоот­ношения путем одностороннего волеизъявления даже в отношениях меж­ду гражданами допускается лишь в исключительных случаях (например,

ст. 231 ГК РСФСР лишь при особых обстоятельствах допускает растор­жение договора подряда по одностороннему волеизъявлению заказчика).

Таким образом, ни один из перечисленных нами признаков не явля­ется специфическим для всех гражданских правоотношений или только для них одних. И если, несмотря на это, гражданские правоотношения все же практически отграничиваются от других, и прежде всего, от админист­ративных правоотношений, то объясняется это тем, что отношения граж­данского права обладают определенными т и п и ч н ы м и ч е р т а м и, являясь правоотношениями особого с т р у к т у р н о г о т и п а как по общему характеру их построения, так и по специфике их основных эле- ментов^[1037].

Гражданское правоотношение, как и всякое общественное отноше­ние вообще, есть взаимное отношение людей. Оно существует по крайней мере между двумя субъектами, каждый из которых является либо носите­лем прав, либо носителем обязанностей, либо, как это имеет место в дву­стороннем правоотношении, носителем прав и обязанностей одновремен­но. Юридическое различие между субъектами одностороннего граждан­ского правоотношения проявляется лишь в том, что один из них имеет только права, а второй - только обязанности. В двустороннем же право­отношении, в котором каждому субъекту принадлежат и права и обязан­ности, и это различие исчезает. С точки зрения их общего гражданско- правового статуса, субъекты гражданского правоотношения равны, неза­висимо от функции, которая возлагается на них в конкретном правоотно­шении. Поскольку субъект, приобретающий право, не снабжается одно­временно функцией веления, получая лишь возможность предъявления определенного материально-правового притязания, постольку субъект, на которого возложена обязанность, не подчинен управомоченному, а лишь функционально связан обращенным к нему материально-правовым притя­занием. Поведение обязанного лица должно соответствовать характеру и содержанию права управомоченного, последний может требовать от пер­

вого определенного поведения, и осуществимость этого требования обес­печивается ему законом. Однако между ними не устанавливается отноше­ние власти и подчинения. Управомоченный обладает лишь правом, а не imperiumom, обязанный связан его притязанием, но не его велением.

Иначе обстоит дело с правовым статусом субъектов административ­ного правоотношения. Один из субъектов административного правоотно­шения, независимо от того, выступает ли он в качестве носителя прав или в качестве носителя обязанностей, снабжен функцией веления в отноше­нии второго субъекта. Последний, даже тогда, когда он является управо­моченным, а не обязанным, подчинен велению первого. Их связывает от­ношение власти и подчинения, причем вопрос о том, какому из этих субъ­ектов принадлежит функция власти и кто из них находится в состоянии подчинения, решается независимо от того, является ли первый носителем прав, а второй - носителем обязанностей в конкретном правоотношении. Юридический статус субъектов административного правоотношения оп­ределяется не характером их правомочий и обязанностей, а тем общим положением, которое они занимают в сфере административного права и сообразно с которым между ними устанавливается конкретное юридиче­ское отношение. И если ничего подобного мы не наблюдаем в граждан­ском правоотношении, то это объясняется различным субъектным соста­вом обоих видов правоотношений.

Одним из субъектов административного правоотношения всегда яв­ляется орган, осуществляющий функцию управления. Но так как админи­стративное право исходит из того, что все другие лица в пределах уста­навливаемой им функции управления подчинены органу, осуществляю­щему эту функцию, то элементы власти и подчинения оказываются необ­ходимыми элементами и в конкретных административных правоотноше­ниях. Напротив, отношения гражданского права, устанавливающиеся ме­жду отдельными гражданами или организациями, осуществляющими хо­зяйственную функцию, не предполагают участия в них органов власти и управления. Поскольку же в сфере гражданского права отсутствует пред­положение о подчинении одних субъектов другим его субъектам, то эле­менты власти и подчинения не входят и в состав конкретных гражданских правоотношений.

Эти элементы не входят в состав гражданского правоотношения и тогда, когда его субъектами оказываются те же органы, что и субъекты административного правоотношения, ибо в отношениях различного рода эти органы выступают в своих различных качествах. В административном правоотношении они выступают в качестве органов, осуществляющих

функцию организации и управления и подчиняющих себе тех лиц, в от­ношении которых эта функция осуществляется. В гражданском правоот­ношении они выступают в качестве органов, осуществляющих хозяйст­венную функцию и находящихся в равном юридическом положении с те­ми лицами, которые вступают с ними в правоотношения по поводу и в процессе осуществления этой функции.

Если бы орган, осуществляющий функцию организации и управле­ния, являлся даже носителем обязанности в конкретном административ­ном правоотношении, то поскольку эта обязанность, как и соответствую­щее ей право другой стороны, имеют своим объектом организационно­управленческую деятельность данного органа, постольку и в этом право­отношении носителем власти является данный орган, а не его управомо­ченный субъект. Напротив, если бы тот же самый орган являлся носите­лем обязанности в конкретном гражданском правоотношении, то по­скольку эта обязанность, как и соответствующее ей право другой сторо­ны, имеют своим объектом хозяйственную деятельность данного органа, постольку в этом правоотношении отсутствуют элементы власти и подчи­нения, и оно строится по принципу юридического равенства обоих контр­агентов.

Различие в субъектном составе и в правовом положении субъектов правоотношений обоего рода, а также различие в их объектах обусловли­вает в свою очередь и различие в порядке их осуществления. В качестве управомоченного субъекта административного правоотношения орган власти или управления может, хотя и не во всех случаях, но по крайней мере, как правило, самостоятельно добиться осуществления обязанности, возложенной на вторую сторону этого правоотношения, поскольку он снабжен функцией веления по отношению к обязанному субъекту. Напро­тив, обладая правомочием в гражданском правоотношении, в котором ему не принадлежит одновременно функции веления, он может лишь в том случае самостоятельно добиться осуществления обязанности, возложен­ной на его контрагента, если она будет исполнена последним доброволь­но, а для ее принудительного осуществления он нуждается в содействии тех органов, велению или власти которых подчинен его контрагент.

Таким образом, отношения гражданского права всеми своими эле­ментами отличаются от административных правоотношений. Они отли­чаются друг от друга: а) по общему характеру по­строения (отношения равенства; отношения власти и подчинения), б) по субъектному составу (отношения с органом, осуще­ствляющим хозяйственную функцию; отношения с органом, осуществ-

ляющим функцию организации и управления), в) по объекту (пра­воотношения, связанные с хозяйственной деятельностью данного органа; правоотношения, связанные с его организационно-управленческой дея­тельностью), г) по объему правомочий и обязанно­стей (обязанность, соответствующая правомочию как притязанию; обя­занность, соответствующая правомочию как велению).

Но если гражданские и административные правоотношения являются отношениями различного структурного типа и если в то же время различные общественные, в частности, имущественные отношения могут регулироваться как в гражданско-правовом, так и в административ­но-правовом порядке, то для проведения разграничения между ними в каждом конкретном случае необходимо установить, соответствует ли данное правовое отношение структурным признакам гражданско-право­вого или административно-правового типа отношений. Для практического разграничения гражданских и административных правоотношений этот эмпирический вывод оказывается вполне достаточным.

Однако теоретическая проблема разграничения гражданского и ад­министративного права этим не исчерпывается.

Как указывает проф. Аскназий, «воспроизводство хозяйственного цикла как в антагонистическом, так и в социалистическом обществе опо­средствуется различными правовыми формами; государство оказывает различное по своему характеру воздействие на поведение участников производственных и иных процессов. Это воздействие на различных звеньях воспроизводственного процесса одной и той же информации при­нимает две основные формы - гражданско-правовую и административно­правовую. Для научного познания этих двух форм правового регулирова­ния не представляется возможным ограничиться нахождением лишь их правовых особенностей (что характерно для догматической юриспруден­ции); должна быть выявлена некоторая лежащая вне правовой сферы ос­нова, необходимо предопределяющая на определенных участках системы ту или иную форму правового регулирования»^[1038]. Задача состоит не только в том, чтобы описать структурные признаки гражданского правоотноше­ния, но и, прежде всего, в том, чтобы установить объективные причины и факторы, в силу которых один общественные отношения строятся по гра­жданско-правовому, тогда как другие виды таких же отношений (а на раз­личных исторических этапах - одни и те же общественные отношения) строятся по административно-правовому типу. Какими объективно дейст­

вующими закономерностями это обусловливается, какие реально сущест­вующие обстоятельства и факторы здесь являются решающими?

4

Согласно господствующей в нашей литературе точке зрения, ре­шающим является характер и содержание той отрасли общественных от­ношений, которая составляет предмет гражданско-правового регулирова­ния и которой определяется специфика его метода. Поэтому, казалось бы, достаточно установить круг общественных отношении, которые по своей природе объективно нуждаются в применении к ним метода гражданско- правового регулирования, как тем самым определятся общие границы действия гражданско-правовых норм, и мы получим, таким образом, предметное определение гражданского права.

Однако, несмотря на предельную ясность, с которой намечены мето­дологические пути разрешения этой проблемы, до сих пор никому еще не удалось предложить ее правильное разрешение и разработать понятие гражданского права по предмету его регулирования. Когда говорят, что советское гражданское право есть отрасль советского социалистического права, регулирующая имущественные отношения социалистического об­щества, то такое определение не является адекватным в логическом смыс­ле этого слова, поскольку имущественные отношения регулируются также и нормами советского административного права. Когда же для того, что­бы это определение соответствовало совокупности общественных отно­шений, действительно охватываемых нормами гражданского права, к не­му добавляют логическое differentia specifica в виде указания на то, что к гражданскому праву относятся имущественные отношения, не регулируе­мые в порядке государственного управления, то такое определение, если бы оно даже было достаточным с формально-логической точки зрения, не решает вопроса по существу, ибо оно лишь но видимости является пред­метным определением, тогда как в действительности сам предмет регули­рования продолжает в нем оставаться не определенным и поэтому, есте­ственно, не может определять собою понятие гражданского права.

Предмет регулирования лишь тогда действительно определял бы со­бою границы действия соответствующей правовой отрасли, если бы из его характера с неизбежной необходимостью вытекала потребность в приме­нении к нему только тех правовых норм, которые к данной отрасли права относятся. Имущественные отношения лишь в том случае действительно определяли бы собой сферу действия гражданского права, если бы в силу

их характера они по необходимости должны были бы регулироваться нормами гражданского права и только этими нормами. Но именно многие из имущественных отношений таковы по своей природе, что сами по себе они могут регулироваться как в гражданско-правовом, так и в админист­ративно-правовом порядке, а то обстоятельство, что данное имуществен­ное отношение включается в одну, а другое - в иную правовую отрасль, или что одно и то же имущественное отношение в определенное время подвергается гражданско-правовому, а в другое время - административ­но-правовому регулированию, не может быть, по-видимому, объяснено одним только характером самих имущественных отношений^[1039]. Следова­тельно, на основании анализа только регулируемых отношений нельзя ответить на вопрос о том, что собою представляет гражданское право как одна из отраслей единой системы советского социалистического права.

Единственный вопрос, ответ на который может быть получен в ре­зультате анализа регулируемых отношений, есть вопрос о том, к регули­рованию какими правовыми методами из числа объективно существую­щих и реально возможных по их общему характеру и внутренней природе эти отношения способны. Так, анализ налоговых отношений показывает, что они могут быть урегулированы только в административно-правовом порядке. Напротив, характер и специфика имущественных отношений между гражданами таковы, что к этим отношениям может быть применен только метод гражданско-правового регулирования. Наконец, такие иму­щественные отношения, как отношения по хлебопоставкам или по снаб­жению социалистических организаций сырьем, оборудованием и топли­вом, абстрактно рассуждая, могут быть урегулированы и в администра­тивном и в гражданско-правовом порядке.

Таким образом, нуждающиеся в правовом урегулировании имущест­венные отношения в одних случаях предполагают только е д и н с т - в е н н о возможный метод их правового регулирования, а в других случа­ях устанавливают г р а н и ц ы в ы б о р а между несколькими объективно применимыми к ним правовыми методами. Если природа имущественных отношений определенного вида такова, что они допускают возможность применения к ним только единственного правового метода, то этот право­

вой метод и получает свое законодательное закрепление применительно к данным имущественным отношениям. Если же имущественные отноше­ния допускают по своему характеру возможность применения к ним раз­личных правовых методов, то, поскольку границы выбора обозначены самим предметом, вопрос о том, какой правовой метод будет к ним дейст­вительно применен, в своем законодательном решении определяется не только самим предметом регулирования, но также обстоятельствами и факторами, лежащими вне этого предмета.

«Все, что побуждает к деятельности отдельного человека, - пишет Энгельс, - неизбежно проходит через его голову, воздействуя на его во­лю. Точно так же и все потребности гражданскою общества, - независимо от того, какой класс господствует в данное время, - необходимо должны пройти через волю государства, чтобы добиться законодательного при­знания. Это - формальная сторона дела, которая сама собою разумеется. Но, спрашивается, каково же содержание формальной воли, - все равно, отдельного лица или целого государства - откуда оно берется, и почему воля направляется именно в ту, а не в другую сторону? Ища ответа на этот вопрос, мы находим, что в новейшей истории государственная воля определялась изменяющимися потребностями гражданского общества, преобладанием того или другого класса, а в конечном счете - развитием производительных сил и условий обмена»^[1040].

Итак, воля государства, дающая законодательное признание потреб­ностям гражданского общества - это «формальная сторона дела». Следо­вательно, и тот специфический метод правового регулирования опреде­ленной совокупности общественных отношений, который устанавливает­ся для них государством, также является формальным моментом. Матери­альными являются «потребности гражданского общества», специфика которых обусловливает необходимость выбора и законодательного закре­пления определенного правового метода для правового регулирования определенного вида общественных отношении.

Если бы эти потребности возникали т о л ь к о и з д а н н ы х общественных отношений, регулируемых данной от­раслью права, тогда решение проблемы в целом не вызывало бы никаких затруднений: границы данной отрасли права обозначены ее предметом, теми конкретными общественными отношениями, которые ею регулиру­ются. Но «потребности гражданского общества» вырастают не только из данных общественных отношений, регулируемых данной отраслью права,

а определяются совокупностью всех материальных условий жизни обще­ства, «в конечном счете - развитием производительных сил и условий обмена». Поэтому, если, например, по действующему законодательству снабжение материалами и оборудованием производится в порядке рас­пределения фондов, то выбор такого метода правового регулирования обусловливается не одними только потребностями, возникающими из са­мих отношений по снабжению материалами и оборудованием, но и усло­виями, в которых эти предметы производятся, а также потребностями со­циалистического хозяйства в отношении этих предметов. Само по себе, по своей собственной природе снабжение материалами и оборудованием могло бы протекать как в форме прямого административно-правового распределения, так и в договорной форме, на основании и в соответствии с административным актом, или даже в так называемом свободном дого­ворном порядке. Однако совокупность потребностей нашего общества, материальные условия социалистического производства в целом приводят к тому, что из числа всех а б с т р а к т н о возможных применительно к этим отношениям методов правового регулирования избирается и закреп­ляется только тот метод, который является е д и н с т в е н н о возмож­ным и целесообразным при данных исторических условиях.

И так происходит с любыми общественными отношениями, допус­кающими известную альтернативу при определении правового метода их регулирования. Пока они рассматриваются сами по себе, изолированно от других общественных отношении и вырастающих из них материальных потребностей общества, они предполагают как будто абстрактную воз­можность применения к ним различных правовых методов. Когда же эти отношения рассматриваются под углом зрения конкретных материальных потребностей, вырастающих не только из них одних, но из совокупности всех материальных условий жизни общества, то оказывается, что при оп­ределенных исторических условиях они могут и должны регулироваться только данным конкретным правовым методом.

Таким образом, правовой метод, устанавливаемый государством для регулирования определенной совокупности общественных отношений, предопределяется не только предметом регулирования, но и совокупно­стью всех материальных потребностей общества, вырастающих из мате­риальных условий его жизни. Предмет регулирования определяет г р а - н и ц ы выбора между объективно и абстрактно применимыми к не­му правовыми методами. В зависимости от характера предмета, эти гра­ницы могут быть и более широкими и более узкими, заключая в себе не­сколько возможных или единственно возможный правовой метод. Сово­

купность всех материальных потребностей общества, вырастающих из материальных условий его жизни, определяет выбор и закрепление конкретного метода правового регулирования из числа тех право­вых методов, возможность применения которых к данным общественным отношениям допускается в силу характера самих этих отношений.

Материальные интересы и потребности социалистического общества формируют общую волю советского государства, которая получает свое выражение в законе. Являясь юридическим способом обеспечения опреде­ленного поведения членов социалистического общества, закон выступает в качестве одного из средств для достижения целей и разрешения задач, соз­нательно поставленных и выдвинутых социалистическим государством. Но, как отмечает проф. С. И. Аскназий^[1041], обеспечивая поведение советских гра­ждан, необходимое для достижения целей и разрешения задач, сознательно поставленных и выдвинутых социалистическим государством, закон может применить и метод прямого предписания, и метод административно­правового запрета, и метод гражданско-правового регулирования. Закреп­ляя конкретный метод для правового регулирования известной отрасли об­щественных отношений, советское государство исходит из совокупности материальных условий жизни нашего общества и внутренних законов его развития, из возникающих на этой основе общественных потребностей и интересов, сообразно с которыми оно выдвигает определенные цели и зада­чи, а также из того характера общественного поведения советских граждан, которое должно быть обеспечено для максимально быстрого и наиболее эффективного достижения поставленных им целей и разрешения выдвину­тых им задач. Если метод гражданского права наиболее способствует удов­летворению назревших материальных потребностей и обеспечению необхо­димого поведения советских граждан, то на нем государство и останавлива­ет свой выбор, закрепляя его в качестве метода правового регулирования данной отрасли общественных отношений.

Таким образом, для определения сферы применения норм граждан­ско-правового законодательства существенными являются следующие обстоятельства: специфика метода гражданско-правового регулирования, в силу которого гражданское правоотношение выступает в качестве от­ношения особого структурного типа; объективная природа общественных отношений, обусловливающая в о з м о ж н о с т ь при­менения к ним метода гражданско-правового регулирования; характер материально-обусловленных и сознательно социалистическим государст­

вом выдвинутых целей и задач, предопределяющих необходи­мость применения метода гражданско-правового регулирования к данным общественным отношениям.

Как известно, только определенная совокупность имущественных отношений, а также отношений, связанных с личными неимущественны­ми правами граждан, объективно допускает возможность применения к ним метода гражданско-правового регулирования. Эти отношения могут строиться по типу гражданского правоотношения. Они должны строиться по его типу, если по своей природе допускают возможность применения к ним только гражданско-правового метода или если, при наличии объек­тивной возможности применения к ним различных правовых методов, государство, в соответствии с выдвинутыми им целями и задачами, оста­навливает свой выбор на методе гражданско-правового регулирования.

Только все эти обстоятельства в их совокупности, думается нам, соз­дают достаточные предпосылки для разработки общего определения по­нятия гражданского правоотношения, в отличие от иных видов правовых отношений, а на этой основе - и для разработки определения гражданско­го права как одной из отраслей единой системы советского социалистиче­ского права.

Отношение советского социалистического гражданского права есть правоотношение особого структурного типа. Его струк­турные особенности проявляются как в общем характере, так и в объекте правомочий и обязанностей его участников. По принципу гражданского правоотношения строятся социалистические имущест­венные отношения, а также отношения, связанные с лич­ными неимущественными правами советских граждан. Эти отношения д о л ж н ы строиться по типу гражданского правоотно­шения, если по своей объективной природе ни допускают возможность применения к ним т о л ь к о метода гражданско-правового регулирова­ния. Если же по своей объективной природе ни допускают возможность применения к ним не только гражданско-правового, но и административ­но-правового метода, то они б у д у т строиться по типу гражданского правоотношения, если структурные особенности последнего обеспечива­ют такое поведение его участников, которое необходимо для разрешения задач, сознательно поставленных социалистическим государством в целях удовлетворения материальных потребностей и интересов советских граж­дан и всего советского народа.

Этот тип правовых отношений и будет составлять предмет дальней­шего анализа.