§ 2.2.2. Содержание понятия «взаимность» в доктрине и правоприменительной практике.
В российской доктрине существует также мнение, согласно которому признание и исполнение иностранных судебных решений может иметь место на основании так называемого «принципа взаимности» (т.е.
в отсутствие международного договора с государством вынесения судебного решения)[408] [409].Понятие «взаимность» характеризует подход к регулированию отношений с участием иностранных лиц, при котором признание прав, приобретенных в иностранном государстве, допускается лишь при условии, если данное государство признает и/или допускает признание субъективных прав, возникших в первом государстве41. В этой связи принято выделять взаимность в сфере: 1) применения иностранного права; 2) определения правового положения иностранных лиц (как физических, так и юридических); 3) признания и исполнения иностранных судебных решений[410] [411].
В основе взаимности лежит идея об эквивалентности обмена (равноценности уступок) между равноправными субъектами. Так, французскими учеными отмечается, что взаимность проявляется в синаллагматическом характере коммерческих договоров, а также встречном характере уступок договаривающихся государств при заключении
-409
международных соглашений .
Отдельными авторами также отмечается, что концепция взаимности возникла одновременно с самой идей права. Так, французский ученый М. Виралли видит проявление взаимности в принципе талиона, предписанного законодательством древнейших государств[412]. В частности, архаичным примером взаимности служит следующее предписание Законов Моисея: «кто сделает повреждение на теле ближнего своего, тому должно сделать то же, что он сделал: перелом за перелом, око за око, зуб за зуб; как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать» (Исх 21, 24 Втор 19, 21 Мф 5, 38).
В сфере международного гражданского процесса основная цель обеспечения взаимности состоит в воздействии на правовую политику иностранного государства.
Так, в силу принципа территориального верховенства государство по собственному усмотрению определяет условия признания прав, приобретенных в иностранном государстве[413] [414]. По этой причине воздействие на правовую политику иностранного государства может осуществляться в т.ч. путем симметричного ограничения прав его граждан, если данное государство не обеспечивает признание права, возникших в первом государстве. Таким образом, предписание об обеспечении взаимности в значительной степени сходно по своей природе с реторсиями и репрессалиями (т.е. правом государства вводить встречные ограничения вДІЛ
отношении иного государства - ст. 1194 ГК РФ) .
Исторически основной и единственной формой обеспечения взаимности применительно к признанию и исполнению иностранных судебных решений являлось наличие международного договора[415] [416]. Так, в решении по делу Адама от 27 января и 17 марта 1882 г. Правительствующий Сенат постановил, что «в вопросах международного права основным принципом является взаимность»41. В этой связи высшей судебной инстанцией Российской Империи указывалось, что исполнение иностранных судебных решений может иметь место лишь в тех случаях, когда государство их вынесения обеспечивает исполнение решений российских судов. По этой причине единственной гарантией, обеспечивающей взаимное исполнение судебных решений, служило наличие международного договора. Подобный подход к содержанию понятия «взаимность» был в целом характерен для значительного числа государств XIX вв. В этой связи сошлемся на решение Кассационного суда Бельгии от 19 января 1882 г. по делу Beaufremont, в котором указывается, что при разрешении вопроса о признании и исполнении (экзекватуре) иностранного судебного решения бельгийские суды должны установить наличие международного договора, заключенного на основании взаимности415. Подобный подход к регулированию режима признания и исполнения иностранных судебных решений в доктрине характеризуется как «конвенционная» или «дипломатическая» взаимность416. Подчеркнем, что основное предназначение конвенционной взаимности состояло в том, чтобы обеспечить встречный характер уступок договаривающихся государств. [Односторонние уступки рассматривались как признак слабости государства на международной арене]. В то же время опубликование первых работ в области сравнительного гражданского процесса выявило, что в отдельных странах (в первую очередь англоамериканской правовой семьи) признание и исполнение иностранных судебных решений допускается на основании теории обязательства (т.е. в отсутствие международного договора). В этой связи правило об обеспечении взаимности было истолковано таким образом, что признание и исполнение иностранных судебных решений также могло иметь место в тех случаях, [417] [418] [419] когда это допускалось законодательством или судебной практикой государства их вынесения. Так возникли понятия «законная взаимность» и «фактическая взаимность» (применительно к тем случаям, когда признание и исполнение иностранных судебных решений допускалось судебной практикой соответствующего государства), которые противопоставляются 418 понятию «конвенционная взаимность» . Одним из первых примеров законной взаимности служит Кодекс о производстве по гражданским и коммерческим делам провинции Буэнос- Айрес (Аргентина) от 18.08.1880[420] [421]. В комментарии к данному кодексу указывалось, что в отсутствие международного договора признание и исполнение иностранных судебных решений в Аргентине могло иметь место, если иностранным государством допускается признание и исполнение решений аргентинских судов[422] [423]. Аналогичное правило также предписывалось ст. 951-954 Гражданского процессуального кодекса Испании 1885 г . В то же время подчеркнем, что переход от «конвенционной взаимности» к «законной взаимности» не во всех странах происходил одновременно. В этой связи показателен пример Болгарии (т.е. Болгарского царства 1878-1946 г.). В современном законодательстве зарубежных стран правило об обеспечении взаимности толкуется различно. Так, согласно ст. 4 Закона Израиля «Об исполнении иностранных судебных решений» 1958 г. требование об обеспечении взаимности считается соблюденным в тех случаях, когда законодательством государства вынесения решения допускается признание и исполнение решений израильских судов. В то же время в практике израильских судов данное законодательное предписание было истолковано таким образом, что признание и исполнение иностранных судебных решений может иметь место и на основании «фактической взаимности» (т.е. в тех случаях, когда признание и исполнение решений израильских судов допускается судебной практикой данного государства). В этой связи сошлемся на решение суда г. Тель-Авив от 19 марта 2012 г. о признании и исполнении решения российского арбитражного [государственного] суда, вынесенного по спору между ООО «Г азпром Трансгаз Ухта» и компанией Double K Nefteproducts[426] [427]. В обоснование наличия взаимности израильский суд сослался на заключение специалиста о содержании российского права, согласно которому судами Российской Федерации допускается признание и исполнение иностранных судебных решений в отсутствие международного договора, несмотря на положения ст. В доктрине ФРГ и стран, воспринявших германскую модель процессуального права (Турция, Япония и др.), требование об обеспечении взаимности считается соблюденным при условии, что требования, предъявляемые к иностранным судебным решениям в государстве вынесения, в целом совпадают с аналогичными требованиями, действующими в государстве признания . В немецкой доктрине поясняется, что иностранным законодательством не должны устанавливаться более обременительные требования по отношению к немецким судебным решениям, чем те требования, которые установлены ст. 328 ГГПУ 1878 г. . В противном случае правило об обеспечении взаимности не может считаться соблюденным. Исторически, подобный подход к взаимности (т.е. необходимость контроля условий признания и исполнения иностранных судебных решений) был обусловлен тем, что в ряде государств Европы XIX- XX вв. (в первую очередь во Франции) немецкие судебные решения подлежали пересмотру по существу в отсутствие международного договора (фр. revision au fond)[430] [431]. При разрешении вопроса о наличии взаимности немецким судом исследуется не только законодательство соответствующего государства, но и практика его применения на предмет выявления случаев отказа в признании и исполнении немецких судов[432]. Так, отказ российского суда в признании и исполнении решения суда г. Берлин (Определение Арбитражного суда г. Москвы от 29.06.2005 по делу N А40-30775/03-40-315) по причине отсутствия международного договора позволил Высшему земельному суду г. Гамбург констатировать отсутствие взаимности в отношении признания и исполнения судебных решений между ФРГ и РФ (Решение Высшего земельного суда г. В советской доктрине понятие «взаимность» традиционно связывалось именно с наличием международного договора о взаимном признании и исполнении судебных решений (т.е. «конвенционная взаимность»). Так, И.С. Перетерским отмечалось, что будущие договоры СССР о правовой помощи должны содержать в себе оговорку о взаимности в отношении признания и исполнения иностранных судебных решений . Единственное исключение из общего подхода советской науки составляла работа С.Б. Крылова, в которой указывалось, что «поскольку СССР не связан соглашениями с иностранными государствами, исполнение иностранных судебных решений возможно лишь на основе взаимности» . Из данной фразы невозможно сделать однозначный вывод о том, имел ли С.Б. Крылов в виду «конвенционную взаимность» или «законную (фактическую) взаимность». Однако характер взаимоотношений СССР с капиталистическими государствами в 1930-40 гг. едва ли позволял надеяться на то, что ходатайство об исполнении иностранного судебного решения могло быть удовлетворено советским судом на основании «законной взаимности» [даже если предположить, что такое ходатайство в принципе могло поступить в то время в советский суд]. Современный российский законодатель, однако, связывает понятие «взаимность» в сфере признания и исполнения иностранных судебных решений именно с «законной взаимностью». Так, согласно абз. 1 п. 6 ст. 1 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» решения иностранных судов, вынесенные по делам о несостоятельности (банкротстве), признаются на территории РФ в соответствии с международными договорами РФ434. При этом в отсутствие международного договора данные судебные решения подлежат признанию в РФ на началах взаимности (абз. 1 п. 6 ст. 1 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»). В силу того, что российский законодатель разграничивает понятия «международный договор» и «взаимность», мы полагаем неоправданным использование термина «конвенционная взаимность», поскольку это неизбежно вызывает путаницу в терминах. В обоснование данного тезиса отметим, что основное назначение предписания о взаимности состоит именно в воздействии на правовую политику иностранного государства. Так, если иностранное государство не допускает признание и исполнение решений судов первого государства, то в силу оговорки о взаимности его судебные решения также не будут исполняться в первом государстве. Напротив, наличие международного договора свидетельствует о согласованности волеизъявлений договаривающихся государств. По этой причине мы разделяем тезис Л.Н. Галенской о том, что применение оговорки о взаимности в отношении признания и исполнения иностранных судебных решений может иметь место 435 лишь в отсутствие международного договора . Отдельными российскими авторами утверждается (Т.Н. Нешатаева, Н.Г. Елисеев), что «взаимность» относится к числу «общих принципов права, признанных всеми цивилизованными народами» и/или «международных обычаев»[436] [437] [438]. В обоснование данного тезиса утверждается, что взаимность как принцип международного права закрепляется преамбулой Устава ООН, а также Декларацией «Об общих принципах международного права». Однако обращение к данным документам свидетельствует о том, что в них речь идет именно о «взаимном сотрудничестве» государств, а не о праве государства допускать признание прав, приобретенных в иностранном государстве, при условии если данным государством обеспечивается признание прав, возникших в первом государстве («взаимность»). Тезис о том, что принцип взаимности провозглашается Уставом ООН и Декларацией «Об общих принципах международного права», основан на ошибочном тезисе - тождественности понятий «взаимность» и «взаимное сотрудничество» лишь по причине того, что в них используется общий грамматический корень «взаим». В качестве дополнительного довода отметим, что в международном праве совершение уступок в пользу определенного государства не влечет за собой встречную обязанность государства совершить аналогичные уступки по отношению к первому государству. Как подчеркивается Д.Л. Давыденко и А.И. Мурановым, государство, допуская признание и исполнение иностранных судебных решений, безусловно, рассчитывает на то, что иные государства также будут признавать и исполнять его судебные решения . Однако государства сохраняют за собой практически неограниченное усмотрение по определению режима признания и исполнения решений судов первого государства. Со своей стороны подчеркнем, что идея об эквивалентности уступок между государствами не является фундаментом современного международного права. В этой связи сошлемся на Г.В. Вельяминова, которым отмечается, что международное право не содержит запретов на [439] - 438 предоставление привилегии или уступок в одностороннем порядке . Изложенное выше лишь подтверждает тезис о том, что «взаимность» не является ни «международным обычаем», ни общим принципом права, признанным всеми цивилизованными народами. Как следствие, признание и исполнение иностранных судебных решений на основании взаимности может иметь место в РФ лишь в том случае, если это предусматривается федеральным законом. В данном случае мы не можем согласиться с точкой зрения А.И. Муранова, по мнению которого, российский суд вправе по собственному усмотрению применить правило о взаимности, несмотря на запрет, установленный ст. 409 ГПК РФ и ст. 241 и ст. 2451 АПК РФ[440] [441] [442]. В силу ст. 11 ГПК РФ (ст. 13 АПК РФ), суд при рассмотрении дела обязан применять Конституцию РФ, международные договоры, федеральные конституционные законы, федеральные законы и иные нормативные акты. Из этого следует, что российский суд не вправе принять судебный акт, не основанный на положениях действующего законодательства. Иной подход неизбежно означал бы, что российский суд присвоил себе полномочия федерального законодателя, что противоречит -440 принципу разделения властей . На настоящее время единственным федеральным законом, в силу которого допускается признание и исполнение иностранных судебных решений на основании взаимности, является ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)». В судебно-арбитражной практике предписание о признании иностранных судебных решений о несостоятельности на основании взаимности толкуется следующим образом. В рамках дела № А56-14945/2004 российское хозяйственное общество обратилось с иском к датской компании о взыскании задолженности по договору аренды складских помещений, находящихся на территории г. Сланцы (Ленинградская область)[443]. В ходе рассмотрения данного дела российским судом было установлено, что в отношении должника была введена процедура банкротства на основании решения Морского и Коммерческого судом г. Копенгаген (Дания). В этой связи российский суд пришел к выводу, что признание иностранного судебного решения заключается в том, что российский суд признает и принимает во внимание наличие в иностранном государственном суде дела о несостоятельности Компании. На основании вышеизложенного российский суд пришел к выводу о том, что дело подлежит прекращению в силу ст. 148 и ст. 252 АПК РФ, поскольку данный спор должен рассматриваться Морским и Коммерческим судом г. Копенгаген[444]. Вопрос о применении правила о взаимности возник также в связи с признанием полномочий иностранного конкурсного управляющего. Так, в Постановлении ФАС Северо-Западного округа от 11.01.2008 г. № А56- 22667/2007[445] указывается, что решение суда г. Франкфурта-на-Майне (ФРГ) о введении процедуры банкротства и назначении управляющего конкурсного процесса в отношении немецкого гражданина подлежит признанию в РФ на основании взаимности в силу п. 6 ст. 1 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)». В подтверждение существования взаимности заявителем были представлены соответствующие выдержки из немецкого законодательства о банкротстве, согласно которым в ФРГ отсутствует запрет признания российских судебных решений в рамках дела о банкротстве. Однако несмотря на наличие взаимности между РФ и ФРГ в отношении признания судебных решений, вынесенных в рамках дела о банкротстве, арбитражный суд прекратил производство по данному делу в связи с тем, что у должника отсутствовало местожительство и/или имущество на территории РФ (п. 1 ст. 242 АПК РФ). Отметим, что правило об обеспечении взаимности применяется в тех случаях, когда федеральным законом не установлено иное (п. 6 ст. 1 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»). По мнению автора, подобное изъятие в частности устанавливается пп. 4-6 п. 2 ст. 1202 ГК РФ, согласно которым содержание правоспособности юридического лица, а также порядок приобретения им гражданских прав и обязанностей определяются законодательством государства его учреждения. В обоснование данного тезиса сошлемся на Постановление Президиума ВАС РФ от 12.11.2013 N 10508/13[446], в котором российский суд признал ограничение дееспособности литовского банка «СНОРАС», возникшее в результате вынесения моратория Центральным банком Литвы. Однако, если в РФ признается ограничение дееспособности, возникшее на основании акта административного органа, было бы нелогично и непоследовательно не признавать возникновение подобного ограничения в результате вынесения иностранного судебного решения[447]. В этой связи мы полагаем, что ст. 1202 ГК РФ устанавливает изъятие из общего правила об обеспечении взаимности (п. 1 ст. 6 ФЗ «О банкротстве») в части признания полномочий иностранного управляющего[448]. В современной российской доктрине не прекращаются дискуссии относительно обоснованности и целесообразности включения в российское процессуальное законодательство правила об обеспечении взаимности в отношении признания и исполнения иностранных судебных решений.. Своеобразным толчком к обсуждению послужило опубликование в 2014 г. Концепции Единого гражданского процессуального кодекса (далее - «Концепция ЕГПК»)[449]. В обоснование тезиса о необходимости введения правила об обеспечении взаимности в отношении признания и исполнения иностранных судебных решени, авторы Концепции среди прочего ссылаются на Постановление ЕСПЧ по делу «Петр Королев против Российской Федерации»[450]. Остановимся на анализе данного Постановления подробнее. В рассматриваемом деле Петр Королев (капитан морского судна) обратился с иском в суд Южно-Африканской республики о взыскании задолженности по выплате заработной платы с Министерства обороны РФ. Данное требование было удовлетворено, в результате чего морское судно, принадлежавшее ответчику, было принудительно реализовано с торгов. В силу того, что сумма, полученная в результате продажи судна, не полностью возместила задолженность, заявитель инициировал аналогичный процесс в российских судах. Данное дело неоднократно передавалось по подсудности между судами различных уровней, в результате чего решение по существу спора в итоге не было постановлено [Заявитель не стал обращаться с иском после очередной передачи дела по подсудности]. Впоследствии вдова заявителя, действуя от его имени, обратилась с жалобой в ЕСПЧ, ссылаясь на то, что невозможность признания и исполнения в РФ решения суда Южно-Африканской республики в отсутствие международного договора (ст. 409 ГПК РФ) нарушает право на справедливое судебное разбирательство согласно п. 1 ст. 6 Европейской конвенции 1950 г. В качестве возражения против данной жалобы Правительство РФ сослалось на то, что в Российской Федерации существует судебная практика, с учетом которой признание и исполнение иностранных судебных решений допускается на основании взаимности (Определение ВС РФ от 7 июня 2002 года N 5-Г02-64 т.е. в отсутствии международного договора). В этой связи заявителю надлежало обратиться в российский суд с требованием о признании и исполнении данного судебного решения в РФ. Отсутствие подобного обращения свидетельствует о том, что на момент подачи жалобы в ЕСПЧ заявителем не были исчерпаны национальные средства защиты, в силу чего данная жалоба является неприемлемой. (п. 1 ст. 35 Европейской конвенции 1950 г.) Рассматриваемый довод Правительства РФ был полностью поддержан ЕСПЧ, который указал, что в данном случае жалоба является неприемлемой, поскольку национальные средства защиты действительно не были исчерпаны заявителем. Изложенное выше убедительно свидетельствует о том, что в Постановлении по делу «Петр Королев против Российской Федерации» ЕСПЧ отнюдь не предписывал признание и исполнение иностранных судебных решений на основании взаимности. Данное Постановление всего лишь содержит обзор российской судебной практики по вопросу признания и исполнения иностранных судебных решений в РФ. При этом надлежит учитывать, что оценка соответствия данной судебной практики положениям Европейской конвенции 1950 г. или российскому законодательству ЕСПЧ не проводилась. Однако поверхностный анализ Постановления ЕСПЧ по делу «Петр Королев против Российской Федерации» в Концепции ЕГПК не снимает с повестки дня вопроса о поиске оптимального режима признания и исполнения иностранных судебных решений в РФ. Отметим, что в российской доктрине введение правила об обеспечении взаимности рассматривается как некий промежуточный этап, который должен обеспечить переход к открытому режиму признания и исполнения иностранных судебных решений449. Иными словами, конечный итог реформирования законодательства должен состоять в том, что признание и исполнение иностранных судебных решений в РФ должно осуществляться в отсутствие международного договора (федерального закона) или взаимности, при условии соблюдения правил ст. 412 ГПК РФ и ст. 244 АПК РФ[451] [452]. Применительно к вопросу о целесообразности перехода к признанию и исполнению иностранных судебных решений на основании взаимности, исследуем воздействие данного правила, в случае его включения в российское законодательство на иностранные государства (правопорядки). Анализ законодательства и правоприменительной практики иностранных государств позволяет провести следующую их классификацию, в зависимости от правового режима признания и исполнения российских судебных решений [в тех случаях, когда отношения между Российской Федерацией и соответствующим государством не урегулированы международным договором]. К первой группе следует отнести те государства, в которых признание и исполнение иностранных судебных решений допускается исключительно в силу международного договора. (При этом соответствующий международный договор с Российской Федерацией отсутствует или не вступил в силу). Так, согласно ст. 19.16 Закона Норвегии «О разрешении споров» иностранные судебные решения подлежат признанию и исполнению, если это допускается национальным законом или 451 международным договором . Подчеркнем, что в данном случае введение российским законодателем правила об обеспечении взаимности едва ли окажет существенное влияние на отношение рассматриваемых государств к признанию и исполнению российских судебных решений. Достаточно отметить, что истории известен всего один единственный подтвержденный случай, когда государство изменило свое отношение к признанию и исполнению иностранных судебных решений под влиянием правила о взаимности. . Так, в 1906 г. граждане штата Калифорния столкнулись с тем, что решения судов данного штата, вынесенные против немецких страховых компаний, не подлежали признанию и исполнению в Германии по причине того, что данным штатом США не обеспечивалась взаимность в отношении признания и исполнения немецких судебных решений (пп. 5 ч. 1 ст. 328 Германского гражданского процессуального уложения 1877 г.). [В данном случае к немецким страховым компаниям был предъявлен ряд исков о выплате страхового возмещения в связи с гибелью имущества граждан штата Калифорния в результате катастрофического землетрясения 1906 г.]. В связи с данными обстоятельствами в 1907 г. законодательным собранием штата Калифорния был принят закон, на основании которого признание и исполнение [453] [454] иностранных судебных решений допускалось при условии, если иностранный суд обладал компетенцией в отношении спора[455]. Отметим, что принятие штатом Калифорния данного закона было обусловлено тем, что интересы значительных групп населения были затронуты невозможностью признания и исполнения калифорнийских судебных решений в Г ермании. Однако подобный случай представляет собой исключение из общего правила. Надлежит учитывать, что дела о признании и исполнении иностранных судебных решений составляют лишь незначительную долю в общей массе дел, рассматриваемых российскими судами. Так, согласно данным из информационной базы «Банк решений арбитражных судов» за период с 01.01.2016 по 31.12.2016 г., арбитражными судами было рассмотрено 328 дел, касающихся признания и исполнения иностранных судебных и арбитражных [третейских] решений[456]. Равным образом, согласно данным ГАС «Правосудие» (https: //bsr. sudrf.ru/bi gs/portal. html) за указанный период судами общей юрисдикции было рассмотрено 92 дела, касающихся признания и исполнения иностранных судебных решений по гражданским и семейным делам (ст. 409 ГПК РФ)[457]. Из приведенных выше данных следует, что невозможность признания и исполнения в РФ судебного решения определенного государства (напр. Норвегия) по причине отсутствия взаимности (если данное правило будет введено российским законодателем) затронет лишь крайне незначительное число граждан и юридических лиц данного государства. По этой причине они будут не в состоянии повлиять на политику своего государства в отношении признания и исполнения российских судебных решений. Вывод о том, что правило об обеспечении взаимности в целом не способно эффективно воздействовать на иностранные правопорядки, согласуется со статистикой, полученной иностранными учеными. В этой связи сошлемся на исследования, проведенные в связи с проектом Единообразного закона США «О признании и исполнении иностранных судебных решений»[458] (далее - «Проект Единообразного закона»)[459] [460]. Так, п. «а» ст. 7 Проекта Единообразного закона предлагается поправка, согласно которой иностранное судебное решение не подлежит признанию и исполнению в США, если будет установлено, что американские судебные 458 решения не подлежат признанию и исполнению в государстве вынесения . В обоснование рассматриваемого Проекта указывается, что правило об обеспечении взаимности призвано не затруднить признание или исполнение иностранных судебных решений в США, но побудить иностранные государства обеспечить признание и исполнение американских судебных решений[461]. В то же время анализ судебной статистики, проведенный проф. Дж. Койлом на основании данных информационной системы Lexis-Nexis (аналог СПС «Консультант Плюс»), свидетельствует о том, что в США рассматривается лишь незначительное число дел, связанных с признанием и исполнением иностранных судебных решений[462]. Так, за период с 2008 по 2012 г имело место 25 случаев обращения в суды США с требованием о признании и исполнении решений, вынесенных судами Великобритании. Однако в отношении иных государств количество дел данной категории является значительно меньшим. Так, за исследуемый период (2008-2012 г.) имело место: а) четыре случая обращения с требованием о признании и исполнении решений судов КНР; б) два случая обращения с требованием о признании и исполнении решений судов РФ; в) один случай обращения с требованием о признании и исполнении решения суда Эстонии. На основании приведенных данных автор приходит к выводу о том, что правило об обеспечении взаимности не способно воздействовать на политику иностранных государств, поскольку его применением затрагиваются интересы лишь незначительного числа иностранных граждан. [Здесь, попутно, отметим, что Проект Единообразного закона до сих пор не выносился на рассмотрение Конгресса США, несмотря на то, что с момента слушания в профильном комитете Палаты представителей (2011 г.) прошло более шести лет][463]. Изложенное выше свидетельствует о том, что применение правила об обеспечении взаимности в отношении тех государств, в которых не допускается признание и исполнение российских судебных в отсутствие международного договора, будет способствовать лишь достижению некоего абстрактного паритета в отношениях между государствами. Однако в действительности его применение никаких ощутимых выгод Российской Федерации не принесет. Неслучайно П. Лагардом отмечалось, что правило об обеспечении взаимности практически никогда не обеспечивало защиту значимых государственных интересов[464]. Напротив, по мнению французского ученого, в данном случае речь может идти лишь об удовлетворении национального самодовольства (фр. “amour-propre d’Etat”). Подчеркнем, что единственным выгодоприобретателем в результате применения правила об обеспечении взаимности окажется российский ответчик, который в данном случае сможет избежать исполнения иностранного судебного решения (если правило об обеспечении взаимности будет введено российским законодателем). Однако если иностранное судебное решение соответствует требованиям ст. 412 ГПК РФ и ст. 244 АПК РФ, то едва ли неисполнение иностранного судебного решения будет согласовываться с политикой российского законодателя в сфере внешней торговли[465]. Ко второй группе следует отнести те государства, в которых признание и исполнение российских судебных решений допускается в отсутствие международного договора или взаимности со стороны РФ. В данном случае достаточно соблюдения условий признания, установленных государством местонахождения ответчика, включая правило о надлежащем и своевременном извещении ответчика, вступлении российского судебного решения в законную силу и иные подобные требования. Отметим, что в настоящее время во Франции сложилась устойчивая практика признания и исполнения российских судебных решений. Так, Постановлением Кассационного суда Франции от 30 января 2013 г., была предоставлена экзекватура на решение Черемушкинского районного суда г. Москвы о взыскании денежных средств по договору займа c французского гражданина[466]. Равным образом, Постановлением Кассационного суда от 22 марта 2017 г., было признано и исполнено решение Арбитражного суда г. Москвы (фр. “tribunal de commerce de Moscou”) о взыскании задолженности с французского хозяйственного общества в пользу российского истца[467]. В Швейцарии признание и исполнение российских решений допускается на основании ч. 1 ст. 27 Закона о международном частном 1987 г[468]. По этой причине российские судебные решения подлежат признанию и исполнению в Швейцарии в отсутствие требования о наличии международного договора или взаимности. Отметим, что в силу указанного Закона было признано и исполнено решение Московского городского суда об установлении отцовства и взыскании алиментов на содержание ребенка с гражданина Швейцарии (Постановление Федерального суда Швейцарии от 27.04.2015 по делу № 5A_797/2014)[469]. В Великобритании признание и исполнение российских судебных решений допускается на основании доктрины обязательства (подробнее см. раздел 2.2.1 Диссертации). Так, Высокий суд Правосудия Англия и Уэльса допустил взыскание задолженности по договору займа с российского гражданина на основании решения Мещанского районного суда г. Москвы (Open-Joint Stock Company Alfa-Bank v. Georgy Trefilov 2014 г.)[470]. Аналогично, в 2016 г. Высокий суд Правосудия Англии и Уэльса также осуществил взыскание задолженности по договору займа с ряда российских ответчиков на основании решения Мещанского суда районного суда г. Москвы (OJSC Bank of Moscow v Chernyakov & Ors)[471] [472] [473]. Применительно к США отметим, что в решении Окружного суда штата Коннектикут от 11 апреля 2016 г. по делу Sberbank RF v. Yuri Traisman410 указывается, что в рамках разбирательства в американском суде ответчик не вправе повторно заявлять довод о фальсификации его подписи на кредитном договоре, поскольку данное обстоятельство ранее было исследовано Балашихинским городским судом Московской области (англ. “collateral estoppel"). Также в настоящее время Верховным судом штата Нью-Йорк рассматривается дело о признании и исполнении решения Арбитражного суда г. Москвы, вынесенного по иску ПАО «Газпромбанк» против монгольской компании (Впоследствии ПАО «Газпромбанк» передало на основании договора цессии свои требования, вытекающие из российского судебного решения, компании Batbrothers LLC). Изложенное выше свидетельствует о том, что включение в российское законодательство правила об обеспечении взаимности никак не повлияет на взаимодействие с данными государствами, поскольку признание и исполнение в них российских судебных решений в настоящее время не связывается с наличием международного договора или взаимности. Однако сможет ли правило об обеспечении взаимности выступить гарантией того, что рассматриваемые правопорядки в будущем не изменят своего отношения к российским судебным решениям? На первый взгляд может показаться, что введение правила об обеспечении взаимности оправдано текущим уровнем отношений между Российской Федерацией, с одной стороны, и рядом государств Европы и Северной Америки, с другой стороны. В этой связи отметим, что на рубеже 1940-1960-х, судами США был вынесен ряд решений, дискриминирующих советских наследников . Так, в решении по делу по делу Sobko Estate суд графства Филадельфия (штат Пенсильвания) не допустил к наследованию граждан, проживавших на территории CCCP, по причине того, что у него «отсутствовала уверенность в честности существующего [в СССР] Правительства или его должностных лиц». [Справедливости ради отметим, что практика по вопросу о допуске граждан СССР к наследованию имущества в США не являлась единообразной - см. решение по делу Estate of Larkin][474] [475] [476]. Применительно к подобной судебной практике подчеркнем, что если при разрешении дела судья руководствуется сиюминутной политической конъюнктурой, то вопросы долговременного сотрудничества между государствами (в т.ч. в сфере взаимного признания и исполнения судебных решений) для него находятся на втором плане. В этой связи введение в российское законодательство правила об обеспечении взаимности едва ли способно удержать иностранного судью от вынесения политически мотивированного решения в отношении российских граждан и/или юридических лиц. Напротив, отметим, что в англо-американской доктрине и правоприменительной практике существует устойчивый подход, согласно которому благожелательное отношение к иностранным судебным решениям представляет собой составную часть правовой политики государства[477]. Несмотря на критические заявления отдельных политических деятелей по отношению к Российской Федерации, правило о необходимости благожелательного отношения к иностранным правопорядкам действует в отношении российской судебной системы. Так, в решении по делу Leonid V. Ogorodnikov v. Simon Dikker 2016 г. (Высший суд штата Нью-Джерси) между сторонами было заключено соглашение о передаче спора на рассмотрение Бутырского районного суда г. Москвы[478] [479]. Впоследствии истец предъявил иск в Высший суд штата Нью- Джерси, ссылаясь среди прочего на то, что российское судебное решение не будет признано и исполнено в данном штате по причине отсутствия компетенции у российского суда. Данный тезис был отвергнут американским судом, в силу того, что истцом не были приведены ссылки на соответствующие нормы российского права. Обратим также внимание на недавнее дело In re Poymanov (дата вынесения решения - 31 июля 2017 г.), в котором рассматривался вопрос о признании определения Арбитражного суда г. Москвы о банкротстве российского гражданина на территории штата Нью-Йорк . Применительно к ссылке на нарушение данным российским решением публичного порядка США суд по делам о банкротстве штата Нью-Йорк указал, что ничто в настоящем деле не свидетельствует о том, что данное иностранное судебное решение было принято по каким-либо иным [внешним] обстоятельствам, помимо бесспорных нарушений должником обязательств по кредитному договору. Изложенное выше свидетельствует о том, что изменение отношения рассматриваемой категории государств к признанию и исполнению российских судебных решений представляется маловероятным. По нашему мнению, оно может иметь место лишь в силу специального запрета со стороны высших органов власти данных государств. Однако основным средством против подобных специальных ограничений прав российских граждан служит право Российского государства на реторсии478. Так, согласно ст. 1194 ГК РФ (п. 4 ст. 254 АПК РФ), Правительством РФ допускается введение ответных ограничений против граждан и юридических лиц тех государств, в которых установлены специальные ограничения прав российских граждан и юридических лиц. Полагаем, что само по себе право российского государства на реторсии выступает достаточной гарантией того, что подобные недружественные шаги не будут предприниматься иностранными государствами (Подчеркнем, что введение прямого запрета признания и исполнения российских судебных решений представляется нам крайне маловероятным по той причине, что подобная мера на настоящее время не имеет аналогов в истории). [480] Наконец, к третьей группе следует отнести те государства, в которых признание и исполнение иностранных судебных решений (в т.ч. российских) допускается на основании взаимности. Подчеркнем, что включение правил об обеспечение взаимности в Концепцию ЕГПК преследовало за собой цель обеспечить признание российских судебных решений именно в данных государствах[481]. Сознавая значимость отказа от международного договора (федерального закона) в качестве единственного правового основания признания и исполнения иностранных судебных решений в Российской Федерации, отметим, что правило об обеспечении взаимности обладает рядом недостатков. Остановимся подробнее на их анализе. Основная сложность при применении взаимности состоит в том, что российский суд не обладает информацией о законодательстве и правоприменительной практике иностранных государств. В этой связи полагаем, что вопрос о наличии взаимности (т.е. о содержании норм иностранного процессуального права и/или правоприменительной практики соответствующего государства) в отношении признания и исполнения российских судебных решений будет разрешаться в том же порядке, что и в отношении получения информации о содержании иностранного права (п. 2 ст. 1191 ГК РФ и ч. 2 ст. 14 АПК РФ) [если данное правило будет включено в российское процессуальное законодательство][482]. Согласно ст. 1191 ГК РФ (ст. 14 АПК РФ) установление содержания иностранного права осуществляется путем обращения в Министерство юстиции РФ и/или иные компетентные органы и организации, а также путем привлечения экспертов. Кроме того, стороны вправе содействовать суду путем представления документов, подтверждающих содержание данных норм (абз. 2 ч. 2 ст. 1191 ГК РФ). Применительно к экономическим спорам обязанность по установлению содержания норм иностранного права может быть возложена на стороны (абз. 3 ч. 2 ст. 1191 ГК РФ). Отметим, что обращение в Министерство Юстиции РФ далеко не во всех случаях служит эффективным источником получения информации о законодательстве (правоприменительной практике) иностранных государств. В этой связи сошлемся на судебно-арбитражную практику применительно к направлению запросов об установлении содержания иностранного права на основании Европейской конвенции 1968 г[483] [484]. Так, в рамках рассмотрения дела о банкротстве ЗАО «Бонанза Интернешнл» (Определение от 24 сентября 2013 г. по делу № А56-18972/2012)[485] Арбитражным судом г. Санкт- Петербург и Ленинградской области был направлен запрос о получении информации о праве Англии и Уэльса (применительно к гражданскоправовым обязательствам). Несмотря на то, что данный запрос был направлен компетентным органам Великобритании 25.09.2012 г., по состоянию на 24 сентября 2013 г. (т.е. спустя один год с момента его отправления) он так и не был исполнен (конкурсным кредитором было заявлено ходатайство об ускорении производства). Представляется, что аналогичная ситуация может сложиться с исполнением Министерством Юстиции РФ запросов о наличии взаимности в отношении признания и исполнения российских судебных решений, если данное правило будет введено российским законодателем. Подчеркнем, что стороны разбирательства далеко не во всех случаях способны содействовать суду в получении информации о наличии взаимности в отношении признания и исполнения российских судебных решений. Здесь отметим, что согласно п. 44 Постановления Пленума ВС РФ от 27.06.2017 № 23[486] [487] информация о содержании иностранного права может быть представлена в виде: 1) текстов иностранных правовых актов; 2) ссылок на источники опубликования иностранных правовых актов; 3) заключений о содержании норм иностранного права, подготовленных специалистами в области соответствующего права. Однако надлежит учитывать, что в ряде государств (Англия, США Швеция ) отсутствует кодифицированное законодательство по вопросу признания и исполнения иностранных судебных решений, что автоматически исключает представление в российский суд соответствующего текста законодательства в подтверждение наличия взаимности. При этом подчеркнем, что само по себе предоставление текста иностранного закона в отсутствие практики его применения не во всех случаях способно дать ответ на вопрос о возможности признания и исполнения российского судебного решения в иностранном государстве (т.е. о наличии взаимности). Так, отметим, что согласно ст. 431 ГПК Нидерландов иностранное судебное решение подлежит признанию и исполнению в Нидерландах лишь при наличии международного договора[488]. В то же время согласно судебной практике нидерландский суд не пересматривает иностранное судебное решение (т.е. признает иностранное судебное решение), если оно вынесено при условии соблюдения ряда требований, которые установлены судебной практикой. [включая требование об извещении ответчика, вступлении судебного решения в законную силу и т.п.]. Применительно к российским судебным решениям разрешение вопроса о наличии взаимности осложняется тем, что в Нидерландах уже имел место случай отказа в признании и исполнении российского судебного акта о банкротстве российской компании (Определение Арбитражного суда г. Москвы, вынесенного в рамках банкротства ОАО «НК ЮКОС» ) по причине нарушения публичного порядка . В связи с изложенным выше, единственным действительно «работающим» вариантом получения информации о наличии взаимности в отношении признания и исполнения российских судебных решений, по нашему мнению, служит заключение специалиста по вопросам содержания иностранного процессуального законодательства и/или правоприменительной практики. Отметим, однако, что данный способ подтверждения взаимности также обладает рядом недостатков по сравнению с заключением официальных органов. Достаточно отметить, что в заключении специалиста, подготовленного для суда г. Тель-Авив (дело № D.C.C. 30752-05-11) , не упоминались случаи отказа в признании и исполнении решений израильских судов в РФ, несмотря на то, что ранее они, действительно, имели место[489] [490] [491]. В этой связи нельзя полностью исключить ситуацию, что сторонами будут предложены суду взаимоисключающие заключения относительно возможности признания и исполнения российских судебных решений в иностранном государстве[492] [493]. По этой причине российский суд будет вынужден запрашивать у сторон рецензии на представленные заключения и/или запрашивать консультации у специалиста, не связанного со сторонами. В любом случае это приведет к существенному удлинению сроков судебного разбирательства и увеличению процессуальных 491 издержек сторон . Изложенное выше не опровергает тезис о том, что отказ от международного договора в качестве единственного правового основания признания и исполнения иностранных судебных решений и переход к взаимности будет шагом вперед в сфере взаимодействия Российской Федерации с иностранными государствами. Однако данный шаг, на наш взгляд, будет половинчатым и неполным по причине неизбежного увеличения сроков рассмотрения дела о признании и исполнении иностранных судебных решений и с одновременным значительным ростом процессуальных издержек сторон. [по выражению В.И. Ленина - «Шаг вперед - два шага назад»]. Если российский законодатель действительно стремится обеспечить взаимодействие с иностранными правопорядками, то, на наш взгляд, ему следует перейти к признанию и исполнению иностранных судебных решений в отсутствие международного договора или требования об обеспечении взаимности («открытый режим» признания и исполнения иностранных судебных решений). Данное законодательное решение избавит российских истцов от необходимости доказывать наличие взаимности в тех случаях, когда российское судебное решение подлежит признанию или исполнению в иностранном государстве. В данном случае российскому истцу будет достаточно представить выдержку из российского законодательства (справку из Министерства Юстиции РФ) о том, что иностранные судебные решения подлежат признанию исполнению в РФ при условии соблюдения предписаний ст. 412 ГПК РФ и ст. 244 АПК РФ. Как следствие, требование о наличии взаимности, установленное иностранным законодательством, будет соблюдено. В свою очередь облегчение режима признания и исполнения иностранных судебных решений в РФ повысит исполнимость российских судебных решений в иностранных государствах. В качестве дополнительного довода в пользу перехода к открытому режиму признания и исполнения иностранных судебных решений отметим, что данный шаг не должен повлечь за собой неблагоприятных последствий для российских ответчиков. В данном случае российский суд сохранит контроль за иностранным судебным решением путем его проверки в порядке ст. 412 ГПК РФ и ст. 244 АПК РФ. Равным образом, переход к открытому режиму признания и исполнения иностранных судебных решений не затронет интересы Российского государства, поскольку взаимность представляет собой исключительно слабый инструмент воздействия на правовую политику иностранных государств. Подчеркнем, что переход к открытому режиму признания и исполнения иностранных судебных решений и отказ от взаимности в целом находится в русле общемировых тенденций. Так, Законом Македонии «О международном частном праве» 2007 г[494]. было отменено правило об обеспечении взаимности, ранее содержавшееся в Законе Югославии «О разрешении коллизий законов с правилами других стран» 1982 г[495] [496]. Равным образом, в Испании был принят Закон от 30 июля 2015 г. «О международной правовой помощи по гражданским делам» , на основании которого было отменено правило об обеспечении взаимности в отношении признания и исполнения иностранных судебных решений. (Данное правило ранее предусматривалось ст. 951 Гражданско-процессуального кодекса Испании 1881 г.)[497]. При этом наличие в США проекта Единообразного закона о признании и исполнении иностранных судебных решений (см. с. 192 диссертации) не опровергает данный тезис, поскольку с момента слушаний в профильном комитете Палаты Представителей в 2011 г., данный законопроект так и не был вынесен на рассмотрение Конгресса США. В завершение настоящего раздела остановимся на основных выводах, следующих из него. Под «взаимностью» (в сфере международного гражданского процесса) надлежит понимать такой подход к регулированию взаимодействия с иностранными государствами, при котором признание и исполнение иностранных судебных решений допускается лишь при условии, если в государстве их вынесения допускается признание и исполнение решений судов первого государства. В данном случае основное назначение взаимности состоит в воздействии на правовую политику иностранного государства в виде возможного симметричного ограничения прав его граждан. Исторически, основной формой обеспечения взаимности служило наличие международного договора (решение Правительствующего Сената по делу Адама от 27 января и 17 марта 1882 г.). В данном случае государства того времени исходили из того, что лишь наличие международного договора безусловно гарантирует признание и исполнение его судебных решений в иностранном государстве («конвенционная взаимность»). В то же время обращение к правоприменительной практике отдельных государств англоамериканской системы права выявило, что в них признание и исполнение иностранных судебных решений допускается при условии соблюдения отдельных требований, связанных с обеспечением процессуальных гарантий ответчика (включая правило об извещении, о вступлении судебного решения в законную силу и т.п.). В этой связи правило об обеспечении взаимности, включенное в процессуальные кодексы XIX вв., было истолковано таким образом, что признание иностранного судебного решения также может иметь место в тех случаях, если законодательством или правоприменительной практикой государства его вынесения допускается признание и исполнение решений судов первого государства. Так возникли понятия «законная взаимность» и «фактическая взаимность». В современном российском законодательстве понятие «взаимность» связывается именно с законной взаимностью. Так, согласно п. 6 ст. 1 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» иностранные судебные решения подлежат признанию на началах взаимности, если иное не предусмотрено федеральным законом. По мнению автора, подобное исключение устанавливается пп. 4-6 п. 2 ст. 1202 ГК РФ («если иное не предусмотрено федеральным законом...»), согласно которой правоспособность иностранной компании определяется в соответствии с законодательством государства ее учреждения. В этой связи иностранные судебные решения о банкротстве подлежат признанию в РФ в части назначения иностранного управляющего (ликвидатора) в отсутствие взаимности. Концепцией ЕГПК предлагается значимое законодательное изменение, согласно которому признание и исполнение иностранных судебных решений в РФ может также иметь место на основании взаимности (т.е. при условии, если иностранным государством допускается признание и исполнение российских судебных решений). Не оспаривая важность данного законодательного шага, автор отмечает, что разрешение вопроса о наличии (отсутствии) взаимности с иностранным государством обусловлено рядом сложностей (отсутствие актуальных переводов иностранного законодательства на русский язык, длительными сроками исполнения запросов о содержании иностранного законодательства Министерством Юстиции РФ, потенциальными противоречиями в заключениях специалистов и т.п.). Поскольку правило об обеспечении взаимности оказывает лишь незначительное влияние на правовую политику иностранных государств, автор полагает возможным и целесообразным изменить российское законодательство в пользу перехода к открытому режиму признания и исполнения иностранных судебных решений, а именно допустить, что признание иностранного судебного решения в РФ должно иметь место при условии соблюдения требований, установленных ст. 412 ГПК РФ и ст. 244 АПК РФ, т.е. в отсутствие международного договора или взаимности. В обоснование данного предложения отметим, что открытый режим признания и исполнения иностранных судебных решений обеспечит лучшую исполнимость российских судебных решений за рубежом. Так, российскому истцу будет достаточно представить выдержку из российского процессуального законодательства (справку из Министерства Юстиции РФ) из которой будет следовать, что иностранные судебные решения подлежат признанию и исполнению в РФ в отсутствии требования о наличии международного договора или взаимности. На наш взгляд, интересы Российского государства не будут затронуты переходом к открытому режиму признания и исполнения иностранных судебных решений, поскольку истории известен всего единственный случай, когда иностранное государство изменило свою политику под влиянием правила об обеспечении взаимности (Изменение законодательства штата Калифорния в 1907 г., с тем, чтобы обеспечить признание и исполнение решений калифорнийских судов в Г ермании). Равным образом, переход к открытому режиму признания и исполнения иностранных судебных решений не должен затронуть права и законные интересы российских ответчиков, которые в достаточной степени обеспечены предписаниями ст. 412 ГПК РФ и ст. 244 АПК РФ. С учетом изложенного выше, переход к открытому режиму признания иностранных судебных решений в целом лучше согласуется с целью воздействовать на иностранные правопорядки, которая преследовалась российским законодателем при разработке гл. 57 Концепции Единого Г ражданского Процессуального Кодекса.