§ 1.3.2. Иностранное судебное решение как акт территориального верховенства государства вынесения.
В противовес теории приобретенных прав (vested rights/droit acquis) в ряде правовых систем стран континентального права сформировался подход, согласно которому иностранное судебное решение рассматривается в качестве акта территориального верховенства государства вынесения (фр.
Voeuvre de Vautorite etrangere/ acte de puissance publique etrangeref06.В его основе лежат следующие постулаты: 1) осуществление правосудия представляет собой неотъемлемую составляющую территориального верховенства (суверенитета) государства; 2) у государства отсутствует обязанность признавать иностранные судебные решения. В силу данного подхода иностранное судебное решение порождает лишь те [108] правовые последствия, которые допускаются законодательством государства местонахождения должника.
Тезис о взаимосвязи между отправлением правосудия и территориальным верховенством (суверенитетом) государства возник в XVIII вв., одновременно с возникновением абсолютных монархий . В данном случае монополия верховной власти государства отождествлялась с личностью монарха . Применительно к полномочиям монарха в сфере осуществления правосудия французским ученым Л. Булленуа (1680-1762) отмечалось, что в государстве вынесения судебные решения обладают обязательной силой, поскольку на них стоит печать монарха (т.е. они постановляются именем суверена)[109] [110] [111]. В этой связи исполнение иностранного судебного решения рассматривалось как вмешательство в данное суверенное полномочие монарха, поскольку оно затрагивало его право назначения судей и осуществления правосудия. Подчеркнем, что впоследствии тезис о наличии у государства монополии на осуществление правосудия был перенесен с личности монарха на все государство в целом. В этой связи сошлемся на Т.М. Яблочкова, которым указывалось, что отправление правосудия образует одно из существенных и неприкосновенных атрибутов верховной власти государства[112]. В силу того, что признание иностранного судебного решения рассматривалось в качестве ограничения территориального верховенства государства (уступки по отношению к иностранному государству), подобное ограничение должно было найти свое выражение в специальном акте суверена (подробнее см. параграф 2.1. диссертации) . В связи с эволюцией идеи о суверенитете государства ученые XIX-XX вв. пришли к выводу о том, что уступки государств в сфере осуществления правосудия должны быть встречными. Из этого следовало, что встречный характер данных уступок в сфере взаимного признания и исполнения иностранных судебных решений обеспечивался исключительно наличием международного договора[116]. В обоснование данного подхода указывалось, что лишь международный договор создает твердые гарантии того, что иностранное государство действительно обеспечит признание и исполнение решений судов первого государства. В этой связи утверждалось, что исполняя иностранные судебные решения в отсутствие международного договора, государство рисковало «пасть жертвой собственной щедрости» [фр. “...serait victime de sa generosite”], поскольку в данном случае иностранное государство сохраняло за собой право, по собственному усмотрению определять режим признания и исполнения решений судов первого государства[117]. Отметим, что в результате опубликования работ в сфере сравнительного международного гражданского процесса (середина XIX вв.) было выявлено, что в ряде государств англо-американской правовой семьи признание и исполнение иностранных судебных решений осуществляется в силу доктрины приобретенных прав (теории обязательств). В этой связи правило об обеспечении встречных уступок (т.е. взаимность) было истолковано таким образом, что признание и исполнение иностранных судебных решений могло также иметь место в тех случаях, когда законодательством или правоприменительной практикой иностранного государства допускалось признание и исполнение решений судов первого государства (Подробнее см. раздел 2.2.2. диссертации). Подчеркнем, что в современной доктрине правило об обеспечении взаимности в сфере признания и исполнения иностранных судебных решений зачастую подвергается критике в связи с рядом его недостатков. [Данная критика равным образом применима к требованию о признании иностранных судебных решений исключительно в силу международного договора]. Основная критика взаимности сводится к тому, что данное правило призвано воздействовать на отношения между государствами, однако его применением затрагиваются интересы частных лиц, которые не могут осуществить субъективные права, вытекающие из иностранного судебного решения[118] [119] [120]. По образному выражению Х. Шака, в случае применения правила об обеспечении взаимности законодатель полагает, что он «бьет осла, а на деле бьет наездника» . К числу недостатков правила об обеспечении взаимности также относят сложности, связанные с разрешением вопроса о ее наличии (отсутствии). Как отмечается турецким ученым Ата Сакмаром, правило о взаимности может быть обеспечено лишь в том случае, если процессуальным законодательством государства вынесения решения устанавливаются такие же требования к признанию и исполнению иностранных судебных решений как государством признания . Однако, на практике подобное совпадение встречается крайне редко. Под влиянием обстоятельств, рассмотренных выше, отдельные государства начинают отказываться от правила об обеспечении взаимности в отношении признания и исполнения иностранных судебных решений. В качестве примера сошлемся на Закон Македонии «О международном частном праве» 2007 г[121] [122] [123] [124]., которым было отменено правило об обеспечении взаимности, ранее содержавшееся в Законе Югославии «О разрешении коллизий законов с правилами других стран» 1982 г . Равным образом, в Испании был принят Закон от 30 июля 2015 г. «О международной правовой помощи по гражданским делам» , которым было отменено правило об обеспечении взаимности в отношении признания и исполнения иностранных судебных решений. (Данное правило ранее предусматривалось ст. 951 Гражданско-процессуального кодекса Испании 1881 г.) . Приведенные выше примеры, на наш взгляд, демонстрируют важную тенденцию в сфере международного гражданского процесса. Несмотря на то, что иностранное судебное решение продолжает рассматриваться в качестве акта территориального верховенства, государство местонахождения должника также стремится в максимальной степени устранить препятствия к реализации прав, подтвержденных иностранным судебным решением (отказ от обеспечения взаимности). Данное обстоятельство говорит о том, что частноправовая составляющая судебного решения (декларативный элемент судебного решения) в определенной степени начинает превалировать над его императивным элементом (судебное решение как властное предписание). Тем самым, мы можем наблюдать определенное сближение между подходами к природе иностранного судебного решения, существующими в англо-американской системе права (судебное решение как подтверждение субъективного права) и континентальной системе права (судебное решение как акт территориального верховенства) в отношении требований, предъявляемых к нему. В завершении раздела диссертации сформулируем основные выводы, содержащиеся в нем. В противовес теории приобретенных прав в доктрине и правоприменительной практике ряда государств сформировался подход, согласно которому иностранное судебное решение рассматривается в качестве акта территориального верховенства (суверенитета) государства вынесения. В обоснование данного подхода указывается, что правосудие представляет собой форму осуществления государственной власти. Из данного подхода следует, что иностранное судебное решение само по себе не обладает обязательной силой за пределами государства вынесения. В данном случае его признание (т.е. наделение качествами акта осуществления правосудия) связывается с соблюдением требований, установленных законодательством государства местонахождения должника (его имущества). В силу того, что признание рассматривалось как ограничение верховенства государства в сфере осуществления правосудия, то в доктрине указывалось, что подобные уступки между государствами должны быть взаимными. По этой причине признание и исполнение иностранных судебных решений исторически связывалось с наличием международного договора. В то же время обращение к иностранному законодательству выявило в XIX вв., что в ряде государств англо-американской правовой семьи признание и исполнение иностранных судебных решений осуществляется на основании доктрины приобретенных прав (теории обязательства). В этой связи правило о необходимости наличия встречных уступок между государствами (т.е. взаимность) было истолковано таким образом, что признание и исполнение иностранных судебных решений могло иметь место при условии, если государством их вынесения допускается признание и исполнение решение судов первого государства. В настоящее время государства постепенно начинают отказываться от правила об обеспечении взаимности. В качестве примера сошлемся на Закон Македонии «О международном частном праве» 2007 г и Закон Испании от 30 июля 2015 г. «О международной правовой помощи по гражданским делам». Данное обстоятельство говорит о стремлении государств в максимальной степени устранить препятствия к реализации субъективных прав, подтвержденных иностранным судебным решением.