§ 2. Особенности формирования российского неолиберального политико-правового учения как интегральной доктрины конца XIX - начала XX вв.

Вовлечение России на современном этапе в общемировые процессы универсализации и унификации права не только в международном масштабе, но и в рамках национальных правовых систем приводит к существенным из­менениям в общественной жизни России, к поиску новых путей развития гу­манитарных наук.

В научной литературе сложилось мнение, что каждая правовая доктри­на может быть использована только в конкретных социально-политических условиях. Теория юридического позитивизма важна в период устойчивого правопорядка, когда предписания власти безусловны, поэтому право пред­ставляет собой форму нормативного упорядочения и воспроизводства от­дельных типов общественных отношений. Социологическое направление в праве характерно для формирующегося и относительно прочного правового режима, когда на правоохранительные органы в виде судьи возлагаются функции создателя и охранителя права как гаранта беспристрастности. По мнению современных правоведов, естественно-правовая доктрина использу­

ется на переходных этапах развития общества, при крушении старых стерео­типов и отсутствии предпосылок для новой идеологии, когда необходимо по­казать желательные ориентиры государств енно-правового устройства обще- ства .

М.В. Немытина определяет следующие три типа правопонимания: «естественно-правOEой, позитивистский и социологический}}^{[93][94][95][96]}.

Юридическая глобализация в современных условиях развития полити­ко-правовой мысли вызывает необходимость появления нового типа право- понимания. По вопросам определения его сущности, с одной стороны, разви­

вается идея создания интегральной (интегративной) правовой доктрины^⁸, а с другой - утверждается необходимость сохранения параллельных типов пра- вопонимания³⁹. Автор диссертации разделяет позицию В.В. Ершова, который полагает, что «интегративное правопонимание в современный период явля­ется наиболее перспективным как в научном, так и в практическом плане, поскольку «снимает» взаимозаключающие крайности традиционных, веками доминирующих типов правопонимания - естественно-прав об ого, социологи­ческого И ПОЗИТИВИСТСКОГО}}^{[100][101][102][103][104][105][106][107]}.

Сторонники создания интегральной (интегративной) юриспруденции полагают необходимым вырабатывать «универсальные теоретические и од­новременно методологические подходы к изучению права}}, что в конечном

итоге должно привести «к достижению доктринального консенсуса по во­просу о понятии права, отвечающего современным социальным реалиям и учитывающего, как собственный исторический опыт, так и мировые дости­жения в исследовании правовых начал общественной жизни}}¹⁰¹.

Так, В.Г. Графский¹⁰², М.В. Немытина¹⁰³ применяют данные термины как синонимы, в то время как А.В. Поляков¹⁰⁴ и И.Ю. Козлихин¹⁰⁵ полагают, что интегративные теории стремятся к синтезу на основе классической науч­ной парадигмы, в то время как интегральная теория создается на основе до­стижений постклассической науки¹⁰⁶. Н.В. Варламова считает, что инте­гральные теории права базируются на так называемой неклассической раци­ональности - постмодернистских гносеологических установках и претендуют на создание принципиально новой парадигмы юридической науки, позволя­ющей преодолеть традиционную дихотомию типов правопонимания¹⁰⁷.

В.В. Лазарев пишет о том, что «подходы к праву интегративны, по­скольку интегративно само право. «Накопление большого количества зна­ний, полученных в результате дифференциации и классификации, касаю­щихся одного и того же объекта, потребовало обобщений, абстракции, от­влечения от несущественных моментов в познании отдельных сторон (пред­метов познания)}}¹⁰⁸. Исходя из данного постулата, В.В. Лазарев считает, что интегральное правопонимание возникло во второй половине XIX в. в трудах Г.Ф. Шершеневича (разделявшего философию права, теорию права и энцик­лопедию права); Б.Н. Чичерина (выделявшего в юриспруденции историю права, теорию права и политику права) и А. С. Ященко (предлагавшего синте­зировать субъективно-индивидуалистическую теорию права Л.И. Петражицкого, социально-объективную теорию Г.Ф. Шершеневича и философию права В.С. Соловьева)^[108]. При этом следует отметить, что каж­дый из дореволюционных мыслителей создал авторский подход к созданию синтетического типа правопонимания.

В.Г. Графский отмечает, что поиски интегральной юриспруденции бе­рут начало в пореформенной России XIX в., когда возникает необходимость синтеза знаний философии, социологии, истории и юриспруденции для прак­тического применения в правоведении.

Признавая, что в рамках традиционных типов правопонимания - пози­тивизма (в его легистском и социологическом вариантах) и естественно- правовой школы - определение права носило односторонний характер, сто­ронники интегрального подхода стремились «встать на синтетическую точку зрения и искать исчерпывающих и многосторонних определений, которые обнимали бы собою все остальные определения и заключали бы их в себе внутренне связанными}}^[111]. Разделяя данную точку зрения, автор диссертации

полагает, что такие теории (школы) права как, естественно-правовая, истори­ческая школа права, классический западноевропейский либерализм, марк­сизм, юридический и социологический позитивизм сосуществовали в рамках общественной мысли России во второй половине XIX в. и стали гносеологи­ческими основаниями для возникновения интегральной неолиберальной по­литико-правовой доктрины. В ее рамках можно выделить три направлениия: идеалистическое направление (соединявшее школу «возрожденного есте­ственного права}}, историческую школу права и религиозно-метафизическое течение); позитивистское (объединявшее юридический позитивизм, социоло­гическую и психологическую школы права) и «правовой}} либеральный со­циализм (синтез либеральных и социал-демократических постулатов). Имен­но в неолиберальном политико-правовом учении как интегральной доктрине все эти, казалось бы, непримиримые концепты «стали взаимно дополнять друг друга, поскольку утверждали в праве то, от чего невозможно было отка­заться, и что стало возможным объединить в рамках одной теории}}^[112].

Для определения сущности неолиберальной ПОЛИТИКО-ПравOEой док­трины необходимо рассмотреть различные типы правопонимания, послу­жившие источниками для ее возникновения и эволюции. Так, российский ва­риант позитивистского правопонимания в определенной мере отражал идеи западноевропейской теории утилитаризма, к представителям которого отно­сятся И. Бентам, Дж.Ст. Милль и Дж. Остин. Общим для теоретических по­строений этих мыслителей был принцип полезности, поэтому задача законо­дателя заключаласьв выявлении общей пользы и создании таких законов, ко­торые эту пользу обеспечили бы силой государственного принуждения. Дан­ная концепция была положена в основу английской аналитической школы. В работе «Определение области юриспруденции}} Дж. Остин писал, что «пред­мет юриспруденции составляет позитивное право}}, под которым понимается «совокупность норм, установленных политически господствующими ЛЮДЬ­МИ}}. Он разграничивал позитивное (положительное) право и естественное право, определяя первое как «право, существующее благодаря занимаемому положению. (...) Право - это норма, изданная в целях руководства разумной сущностью со стороны другой разумной сущности, облеченной властью над первой}}^[113]. Исходя их этих постулатов, позитивное право, источником кото­рого является суверенная власть, противопоставляется всем другим обще­ственным регулятивным нормам (обычаям, моральным и корпоративным нормам и др.). Право характеризуется, по его мнению, четырьмя элементами: приказом, санкцией, обязанностью исполнения, суверенностью власти. Дж. Остин полагал, что юридическая наука должна заниматься только поло­жительным правом, не оценивая право с позиций добра и зла, так как поло­жительное право происходит только от суверенной власти, сущность права представляется в приказе, адресованном субъектам права под угрозой санк­ции при нарушения предписаний^[114].

I 13

Классическая теория юридического позитивизма, как одно из теорети­ческих оснований неолиберальной политико-правовой доктрины представле­на в работе К.

узким по своему содержанию, ιaκ как исключает обычное право, если оно не санкционировано государством. Такой подход к правопониманию характерен для профессиональных юристов в их деятельности, так как не требует специ­ального обоснования для правоприменения^[118].

По мнению представителей российской неолиберальной политико­правовой доктрины, школа юридического позитивизма на рубеже XIX - XXee.не была способна решать сущностные и аксиологические проблемы государства и права, что привело к критическим замечаниям в ее адрес. Так, Л.И. Пегражицкий заявлял, что, признав единственно правильной практиче­ско-догматическую трактовку права, правоведение и другие гуманитарные науки были вынуждены заняться «исторической и догматической микроско­пией», превратившись в «поверхностно-утилитарное, практическое, в вуль­гарном смысле слова, направление, лишенное общих принципов, идей и иде­алов»^[119]. По его мнению, развитие науки в таком направлении оказывало «печальное влияние на законодательную и вообще государственную полити­ку и на правосудие}}, что, в конечном счете, могло привести к деморализации общественной жизни и народной психики^[120].

П.И. Новгородцев различал в юридическом позитивизме два направле­ния - английскую «командную теорию права}} и германскую «формальную юриспруденцию». По его мнению, английские позитивисты (Дж. Остин, И. Бентам, и др.), отказавшись от идеи абсолютной монархии, теорию абсолю­тизма преобразовали в теорию неограниченного государственного суверени­тета. В соответствии с ней только государство является источником права, в силу чего власть не может быть ограничена правовым путем^[121]. П.И. Новгородцев полагал, что такое положение вещей возможно только в стране, в которой полностью отсутствует деспотизм.

Представители германского юридического позитивизма, ярким вырази­

телем которого считался Г. Еллинек, отстаивали положение о том, что право должно быть тождественно действующему праву. При этом особое внимание уделялось выполнению требований закона самими руководителями государ­ства, однако германские позитивисты не оценивали содержание такого зако­на^[122]. П.И. Новгородцев указывал, что подлинного ограничения государ­ственной власти невозможно достигнуть без введения правовых норм, стоя­щих над государством, т. е. норм обычного права - естественно-правовых норм. Именно поэтому необходимо вернуться к постулатам естественного права.

Следующим гносеологическим основанием неолиберальной политико- правовой доктрины стала естественно-правовая теория, являющаяся основой и для классического либерализма. Восприятие данной теории права склады­валось по-разному в зависимости от исторической эпохи. Ее воспринимали как «1) методологию; 2) историческую гипотезу; 3) политический и юриди­ческий идеалы; 4) часть действующего права}}^[123]. Содержание естественно- правовой теории на протяжении истории менялось. До середины XVII в. по­нимание естественного права основывалось на представлении о том, что это система норм, регламентирующих жизнь человека. В XVIII в. естественное право стали пониматься как проявление здравого смысла. Дж. Локк обосно­вал три естественных права человека - свобода, равенство, частная собствен­ность, существовавшие еще в дог о су дарственном состоянии, но гарантиро­ванные только на стадии государственной жизни общества. Государство в соответствии с этими воззрениями выступало в качестве гаранта, охранителя этих прав и свобод^[124].

Теоретическая основа естественно-прав об ой теории, получившей рас­пространение в XVII - XVIII ее. на территории западноевропейских госу­дарств и в период царствования Екатерины II в России, была общей, но у российских мыслителей она приобрела особые черты, так как ее утверждение

ознаменовало первый этап в развитии либеральных идей на территории нашей страны. Так, В.Н. Татищев и Феофан Прокопович, используя постула­ты естественного права, полагали необходимым устройство в России центра­лизованного государства как «просвещенной}} монархии. Они выступали против боярского самовластия и запрета главенствующего положения церкви в государстве^[125]. Как отмечает Н.Ф. Медушевская, для России начала XVIIIe. синтез идей естественного права и обоснование самодержавия были прогрес­сивным явлением, что «выступало против политического влияния патриар­шества и родовой боярской знати}}. Однако, либеральные идеи не касались прав и свобод подданных, ограничиваясь декларированием их обязанностей по отношению к своему государю, обосновывая это тем, что право - «дар, полученный из рук государя}}^[126].

В конце XIX в. господствовало мнение о том, что естественное право как самостоятельное направление политико-правовой мысли России должно быть реализовано в рамках доктрины общественного развития. П.И Новгородцев в предисловии к сборнику «Проблемы идеализма}} писал, что «новые формы жизни представляются теперь уже не простым требовани­ем целесообразности, а категорическим велением нравственности, которая ставит во главу угла начало безусловного значения личности}}^[127]. По мнению современного исследователя философии права Ю.Ю. Дубатовка, позитивизм «исключал из науки ценностные и сущностные проблемы, отрицал диалекти­ческие закономерности развития государств енно-прав об ой действительности, противопоставлял субъект объекту, что вело к агностицизму и формализ- му» . В результате право рассматривалось «как замкнутая, самодостаточная

формальная система. Находясь в плену феноменалистической догмы и фор­мализма, юридический позитивизм оказался не в состоянии бороться с новым течением естественного права}}^[128].

Естественное право в конце XIX в. стали воспринимать в качестве ре­гулятора общественных отношений, поэтому основной задачей становился поиск абсолютного начала, благодаря которому можно было бы решать лю­бые задачи позитивного права. В этот период в российской общественной мысли преобладало отрицательное отношение к праву, воспринимаемому как акт насилия, результат борьбы «слепых страстей, чуждых нравственным началам}}. Главенствовало мнение о противоречии, полной несовместимости таких общественных регуляторов, как нравственность и право. В.С. Соловьев был одним из тех, кто утверждал их взаимообусловленность, так как его уче­ние основывалось на религиозно-христианских идеалах нравственного со­вершенствования людей, в силу которых идея права заключалась в служении человека целям нравственного общественного прогресса. В его трактовке естественное право не противопоставляется позитивному (положительному), а являегсяь логическим условием идеи права как таковой. Вместо разделения на естественное и положительное право для мыслителя существовало отли­чие «права от неправа}}. Так, сущность естественного права, по мнению В.С. Соловьева, сводилась к определению понятий свободы и равенства, в силу чего оно представляло собой формальную идею права, воплощавшую его рациональную сущность, в то время, как положительное право, в его ин­терпретации, определяло «историческую явленностъ}} права. Отличие нормы права от норм морали заключалось в том, что право предполагало «принуди­тельное требование реализации минимального добра}}^[129].

Идеалистическое направление неолиберальной политико-правовой доктрины, представленное трудами П.И. Новгородцева, Е.Н. Трубецкого, Б.А. Кистяковского, В.М. Гессена и др. было основано на концепции

В.С. Соловьева об обусловленности права нравственностью. Российскиенео- либералы-прав оведы считали естественно-правовую теорию фундаменталь­ной основой для создания новой политико-правовой конструкции в целях по­строения гражданского общества и конституционного, социального и право­вого государства. Базисом для школы «возрожденного естественного права}} стало классическое либеральное правопонимание, основу которого составило утверждение неотъемлемых прирожденных прав человека в законодательных актах как гарантия общественного развития. Теоретические постулаты школа «возрожденного естественного права}} были учтены в программных положе­ниях ведущих российских политических партий, и в первую очередь Партии конституционных демократов.

Полагая главными признаками права принуждение и насилие, позити­висты определяли его только государственным, при этом само государство они фактически провозглашали, по выражению Г.В.Ф. Гегеля, «земно­божественным существом}}. Представители школы «возрожденного есте­ственного права}}, не соглашаясь с подобным определением государства, со­здали концепцию социального правового государства, в котором делали ак­цент не на «прав о обязанностях}}, а на политических и гражданских правах личности. П.И. Новгородцев, исследуя новое содержание требований свобо­ды и равенства, полагал, что именно государство обязано заботиться о наименее защищенных в экономическом и социальном плане лицах, неспо­собных существовать только за счет собственных средств. Он призывал не только к привнесению права на достойное человека существование в текст Декларации прав человека и гражданина, но и к юридическому обоснованию этого положения в позитивное право государства. В соответствии с таким подходом, правовое государство представляло собой особый тип государ­ственной организации, при которой власть строго ограничена рамками права, а само право разумно и справедливо. Это некий идеал, к которому стремятся все демократические общества, на основе которого должно быть построено социальное правовое государство.

По мнению П.И. Новгородцева, Россия как демократическое государ­ство в цепях достижения социального и правового идеала в своей основе должна была содержать постулаты правды и справедливости, что находилось в прямом соотношении с концепцией естественного права, которое опреде­лялось через противопоставление государственному, позитивному праву (во­площенному в законах). Право, с одной стороны, было для него совершенной (идеальной) нормой, а с другой - неизменной нормой, обусловленной своим природным происхождением. П.И. Новгородцев отмечал, что отличительные черты естественного права заключаются не только в философско-правовой, но и нравственной оценке понятия права.

В идеалистическом направлении либерализма кроме школы «возрож­денного естественного права}} существовало религиозно-метафизическое те­чение, представленное С.Н. Булгаковым, П.Б. Струве, С.Л. Франком, Н.А. Бердяевым и др. Общим для представителей данного течения явилось отстаивание метафизических начал права, основанных на представлении о человеке как составной части иерархии ценностей, возглавляемой «абсолю­том}} или Богом. В основе этого течения лежало убеждение о вечности и априорности нравственных принципов, подлежащих постепенной реализации в человеческом обществе. Таким образом, естественное право являлось дей­ствующим правом в силу своего онтологического характера^[130] и представля­ло основу для формирования понимания Добра и Справедливости в социаль­ном правOEогом государстве.

Как уже отмечалось, для идеалистического направления неолибераль­ной политико-правовой доктрины, независимо от составляющих его течений основополагающей стала проблема соотношения права и нравственности^[131]. При этом одни мыслители определяли естественное право через систему априорных нравственных требований, которые по мере становления обще­ства предъявлялись к государственному, положительному праву, другие по­

лагали, что само действующее позитивное право основывается на естествен­но-правовых принципах, что означало реализацию идеи права в истории^[132]. В силу отстаиваемой обусловленности права нравственностью представители идеалистического направления неолиберализма особое внимание уделяли необходимости формирования личности с высоким уровнем правосознания и нравственными идеалами. Повышение уровня общественного правосознания они постулировали как главный фактор социального прогресса достижения в достижении государственного идеала. «Основу прочного правопорядка со­ставляет свобода личности и право ее неприкосновенности}}, - писал Б. А. Кистяковский в сборнике «Вехи}}^[133].

Особое влияние на формирование неолиберальной политико-правовой доктрины, особенно ее позитивистского направления, оказала социологиче­ская школа права, получившая широкое признание в Германии и других странах Западной Европе во второй половине XIX в. Основной задачей, ко­торую ставили перед собой ее сторонники, был «инструментальный анализ права - уяснение эффективности (действенности) правовых предписаний в существующих условиях конкретного общества}}^[134]. Не отвергая объективно­го права, создаваемого государством, сторонники социологической юрис­пруденции утверждали, что сами по себе нормы права, содержащиеся в ста­тьях законодательных актов, не могут образовать право. По их мнению, со­держание права может полностью раскрыться только при анализе различных факторов, влияющих на возникновение правовых предписаний и создающих систему права в каждом отдельном государстве. Именно поэтому его содер­жание составляет правовое отношение и правопорядок в обществе, которые могут быть реализованы только через правосознание участников правоотно­шения. Б.А. Кистяковский, оценивая западноевропейский социологический позитивизм, отмечал, что социология права в отличие от догматики права, к

которой он относил «концептуальную}} юриспруденцию, изучает как госу­дарственное, так и обычное право, не санкционированное со стороны госу­дарства. Данное обстоятельство, по его мнению, позволяло юристам видеть несовершенство действующих законов и необходимость их изменения^[135]. «Социологический метод в правоведении в том и заключается, - писал он, - чтобы судить о праве и принимать правовые решения не только на основании права, выраженного в законах, но и права, осуществляемого в жизни}}^[136].

В рассматриваемый период право характеризовалось как деятельность, а правовая система как «продукт продолжительных целенаправленных уси­лий»^[137]. Социологическая юриспруденция Западной Европы эволюциониро­вала в направлении признания факта социальной обусловленности права и несводимое™ его только к нормативному содержанию. Р. Иеринг определял право как складывающуюся в обществе систему норм. Е. Эрлих дал понятие «свободного нахождения права}} через общественное право и право юристов. Р. Паунд считал, что право должно пониматься через триаду: правопорядк, совокупность юридических предписаний и процесс отправления правосу­дия^[138]. В России основоположником социологического позитивизма был С.А. Муромцев, выдвинувший концепцию правопонимания на основе при­менения функционального и историко-сравнительного методов.

Главным идеологическим основанием для российского неолиберализма стала доктрина западноевропейского либерализма. В силу того факта, что в России либерализм, по мнению исследователей, не представлял собой едино­го течения, в нем можно выделить следующие подвиды: дворянский, зем­ский, консервативный, национальный либерализм. Основываясь на исследо­ваниях истории либерализма в России, автор диссертации приходит к выво­ду, что неолиберализм в начале XX в. сформировался как антитеза земскому либеральному движению в условиях отрицания теории правового социально­

го государства в качестве реально достижимого общественного идеала и пар­тиями леворадикального толка, и реакционными монархическими силами. При сравнении политико-правовых теорий классического либерализма и неолиберализма можно обнаружить как сходство, так и различия.

Складывавшийся в этот период в Западной Европе государственный режим в виде либеральной демократии свидетельств овал, по мнению отече­ственных либералов, об общих закономерностях исторического развития, ха­рактерных не только для стран Западной Европы, но и для России. Однако, в силу особого пути развития Российской государственности, признаваемого всеми либеральными мыслителями, теория и практика классического либе­рализма не являлась единственным способом совершенствования государ­ства и права. В отличие от классического западноевропейского либерализма, определяющего государство в виде «ночного сторожа}}, вмешивающегося в дела общества только в том случае, когда нарушается степень ее свободы, неолиберальная политико-правовая доктрина обосновывала существование положительных обязанностей по отношению к индивидам. Государство «обязано обеспечить «достойное существование}}, которое есть право инди­вида, а не в порядке благотворительности оказываемая ему помощь}}, т. е. «идея Права должна быть дополнена идеей Блага}}^[139]. Право на достойное че­ловека существование имеет, по представлениям неолибералов, положитель­ный, а не отрицательный характер взаимоотношений между индивидом и государством.

В классическом либерализме государство не вмешивается в определен­ные сферы жизни граждан, в то время как в неолиберализме государство обя­зано «не только не вмешиваться в частную жизнь граждан, но и помогать им положительным образом в ряде определенных случаев}}^[140]. Поэтому призна­ние «права на достойное человека существование}} как определенной систе­мы социально-экономических прав и свобод, является первым отличием нео­

либеральной доктрины от классического либерализма. Свобода личности ин­терпретируется не в отрицательном плане в виде запрета на ее посягатель­ство со стороны иных субъектов права, а в положительном - как возможность предоставления и гарантированности государством правомочий индивида в социальной и экономической сферах. Подобные требования предполагали изменение трактовки роли государства, так как в классическом либерализме единственной его задачей была гарантированность отдельному лицу сферы свободы, определенной законом.

Вторым отличием неолиберальной доктрины от классического либера­лизма была трактовка категории «равенство}}. Если в западноевропейском либерализме равенство понималось как равенство всех перед законом, то в неолиберализме обосновывалась возможность предоставления каждому ин­дивиду государством равных возможностей в получении образования, заня­тия профессией, получении минимального размера заработной платы и т. д.

Третье отличие заключалось в определении собственности. Для клас­сического либерализма частная собственность является священным и непри­косновенным институтом, свободным от посягательств общества и государ­ства. Неолиберальная доктрина тракіуег ее «как поприще личной свободы}}, поэтому монополизация частной собственности представляет угрозу для раз­вития государства, следовательно, оно обязано ограничивать концентрацию недвижимости в одних руках.

В рамках неолиберальной политико-правовой доткрины права граждан на управление государством представляют собой гарантию построения демо­кратического конституционного государства, которое в дальнейшем должно перейти в социальное и правовое. Опираясь на такие классические либераль­ные ценности, как приоритет свободы личности по отношению к ее государ­ственному состоянию, создание правового государства, российские неолибе­ралы считали необходимым дополнить их следующими постулатами:

- обязательным признанием государственных гарантий социально- экономических прав граждан, составляющих содержание «права на достой­ное человека существование}};

- трактовкой государ ств енно-прав OE ого идеала не только в сиде право­вого, но и социального государства, обеспечивающего индивидам право на прожиточный минимум и социальные блага.

Выявляя отличительные черты российского нео либерализма, И.Н. Сиземская и Л.И. Новикова подчеркивали, что определение правового равенства в классическом западноевропейском либерализме, дополнено гу­манистическим, четко сформулированным содержанием. В нем выделяется идеал «правды}}, сочетавший принципы справедливости и равенства, слу­живший высоким нравственным потенциалом для формируемого граждан­ского общества^[141]. Представители российского неолиберализма, следуя тра­диции отечественной истории политической и правовой мысли, акцентиро­вали внимание на значимости нравственных начал в политике, праве, госу­дарстве для становления гражданского общества и социального правового государства. Кроме того, российский неолиберализм отличала государствен­ная направленность его доктрины, так как государственно-правовая про­грамма могла быть реализована только посредством государства.

Автор диссертационного исследования приходит к выводу, что, в отли­чие от классического западноевропейского либерализма второй половины XIXe.,российский неолиберализм рассматривал «демократический принцип как логическое и нравственное последствие либеральной программы}}, про­шедшей в своем развитии путь от защиты самодержавия к идее конституци­онного парламентарного государства. Политическая программа представите­лей неолиберализма имела конституционную направленность, что было юри­дическим воплощением неолиберальной концепции свободы, основанной на необходимом участии государства в формировании и развитии гражданского общества, выражавшемся в гарантированности социально-экономических

прав и, прежде всего, права на достойное человека существование. Модель общественного переустройства государства в теории и практике неолибера­лизма была направлена на формирование социального правового государ­ства. При этом основополагающим в российской неолиберальной по литико - правовой доктрине стал тезис о предпринимательском духе и воле отдельных лиц, как источнике обществ енно-правового порядка, имевших право на су­ществование в той мере, «в которой подлежат защите субъективные права

144

личности»

Российский неолиберализм основывался на так называемом «охрани­тельном либерализме}} эпохи Александра I, в котором сочетались требование реформы «сверху}}, выражавшееся в октроировании конституции, и идея по­строения в стране не только гражданского общества, но и правового государ­ства в противоположность полицейскому.^[142][143]. Кроме того, с классическим ли­берализмом неолиберальную политико-правовую доктрину объединяла идея признания самоценности индивида, его прав и свобод, и приоритета законно­сти и правопорядка перед политической организацией общества.

В рамках неолиберальной политическо-правовой доктрины, как моди­фикации классического либерализма XVII - XIXee.,наряду с традиционным для него индивидуализмом стали появляться заимствованные из марксизма принципы коллективизма, устанавливающие этатизм. Видя основную причи­ну экономического кризиса начала XX в. в имущественном неравенстве, нео- либералы считали государство единственной силой, способной его преодо­леть. Они стремились теоретически обосновать необходимость государ­ственного регулирования социально-экономической жизни общества, кото­рая на практике должна выражаться в системе государственного налогооб­ложения, развитии социальных программ, выплате пособий и других мер со­циального обеспечения.

Таким образом, в рамках неолиберальной политико-правовой доктри­

ны, в отличие от западного либерализма, в системе взаимообусловленности свободы и равенства приоритет отдавался не свободе, а равенству всех чле­нов общества, поэтому существенную роль стали играть эгалитарные устремления. Российские неолибералы, признавая приоритет права перед по­литической свободой, особое значение придавали формированию правосо­знания и правовой культуры, как отдельной личности, так и общества в це­лом. Право, по их мнению, с одной стороны, определялось как осуществле­ние справедливости, а с другой стороны - как государственное установление. Поэтому они отрицали тождественность права и закона, утверждая приори­тет первого над последним. Данное положение противоречило доктрине юридического позитивизма, представители которого полагали, что содержа­ние закона может быть различным.

Социалистические идеи, популярные во второй половине XIX в. не только в странах Западной Европы, но и в России, оказали влияние на фор­мирование идеологии неолиберализма. В 70-80-х гг. XIX в. идеи К. Маркса среди русской интеллигенции были весьма популярны. Марксизм, по мне­нию П.И. Новгородцева, представлял собой «наиболее развитый образец коллективного спасения в истории»^[144], поэтому был воспринят, по образному выражению С.Л. Франка, как «неозападничество}}, «свежий ветер с Запада}}, как последнее слово европейской философии и науки. В нем видели доктри­ну, которая может дать России ответ на вопрос о том, как вырваться вперед и приобщиться к достижениям мировой цивилизации. Вот почему в 90-е гг. XIX в., по словам Г.П. Федотова, в марксизме получили «крещение}} все направления российской политической и правовой мысли. Через увлечение марксизмом прошли все неолиберальные мыслители. Одни сами были ле­гальными марксистами (П.Б. Струве, М.И. Туган-Барановский, С.Л. Франк, С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев и др.), пропагандировавшими марксизм, но впо­следствии отказавшимися от него; другие использовали отдельные положе­ния учения для обоснования собственных теорий (В.М. Гессен, С.И. Гессен,

П.И. Новгородцев, Л.И. Пегражицкий, П.И. Милюков, Б.А. Кистяковский, и ДР-)-

Представители легального марксизма попытались соединить экономи­ческое учение К. Маркса и Ф. Энгельса с идеями классического либерализма, пытаясь придать марксизму «смягченный характер»^[145], который, по мнению Ю.О. Мартова, больше всего сказался на становлении неолиберализма в Рос­сии^[146]. Так, по мнению П.Б. Струве, будущее России должно быть связано с развитием «развитием земледелия на основе товарного обмена с опорой на промышленный капитал}}^[147], поэтому «единственная рациональная государ­ственная политика могла состоять в расчищении почвы для этого процесса и смягчении социальных его последствий}}^[148].

В отличие от Н.А. Бердяева, в свое время разделявшего марксистскую идею революции, которая представлялась ему как «скачок из царства необ­ходимости в царство свободы}}, П.Б. Струве вслед за П.Н. Милюковым, раз­делял понятия социальной и политической революции. Он полагал социаль­ную революцию нарушением естественных и исторических законов. Марк­систская теория социалистической революции, а в его трактовке - социаль­ной, «выбивается}} из рамок материалистического понимания истории. Он утверждал, что только благодаря политической (конституционной) револю­ции общество постепенно, естественным путем сможет продвигаться по пути социального прогресса к социальному правовому государстве. Для П.Б. Струве понятия «социалистическое государство» и «социализм}} явля­лись однозначными по сути, поэтому, по его мнению, социализм содержится в реальной экономической действительности в виде возможности, реализуе­мой только через эволюционное развитие капитализма. Поэтому для России ближайшим будущим, по его мнению, должен стать не социализм, а развитой

капитализм^[149].

М.И. Туган-Барановский, отстаивая принцип материализма во взглядах на общество, защищал и развивал теорию обусловленности социальной жиз­ни экономической сферой. Однако для правильного генезиса общества, по его мнению, требуется этическое начало, в отсутствии должной оценки кото­рого он видел недостаток марксизма. Поэтому лейтмотивом необходимых в обществе преобразований должен стать лозунг «Вперед! К созданию новой теории социализма!}}, под которой он подразумевал неолиберальный «этиче­ский социализм}}^[150]. Мыслитель признавал социально-экономические права человека и гражданина, которые «из области юридической функции должны были перейти в реальную жизнь»^[151], совокупным базисом, как для марксист­ской, так и для неолиберальной доктрин.

М.И. Туган-Барановский воспринимал не только постулаты марксизма, но и идеи утопического социализма, оставаясь по отношению к ним «не про­тивником, не учеником, но самостоятельным исследователем}}^[152]. Давая оценку тезису И. Канта о «прочном обосновании требования равенства}}, он полагал, что именно таким образом должен был быть теоретически обосно­ван социализм. Резко критикуя немецкого философа, определявшего право частной собственности на средства производства основополагающим для развития социума, неолиберальный мыслитель полагал, что оно несовмести­мо с правом человека на свободу и равенство, а, следовательно, может стать тормозом для дальнейшего реформирования государственности. По мнению М.И. Туган-Барановского, для установления в России социализма необходи­мо совмещение государственного контроля в виде управления промышлен­ностью с добровольной сельской кооперацией «как единственно возможного способа перехода крестьян к ведению крупного хозяйства}}^[153].

Необходимость интегрирования в неолиберальную по литико-правовую доктрину идей социализма, по мнению самих неолибералов, объяснялась тем, что в душе российского человека, по словам Н.А. Бердяева, одновре­менно сосуществуют: «деспотизм, гипертрофия государства и анархизм, вольность; жестокость, склонность к насилию и доброта, человечность, мяг­кость; обрядоверие и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безликий коллективизм; национализм, самохвальство и универса­лизм, Бесчеловечность; эсхатологически-мессианская религиозность и внеш­нее благочестие; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт»^[154]. Поэтому путь освобождения от социального гнета лежит в «эсхатологическом наступлении царства справедливости и правды на земле}}, разрушении буржуазного мира и ликвидации частной соб­ственности, разделяющей людей на богатых и бедных.

Представители российского неолиберализма выступали за синтез ос­новных ценностей либерализма и социал-демократии в виде таких правовых институтов, как социальное равенство, социальная защита, справедливость, что отразилось в направлении неолиберальной политико-правовой доктрины - правовом (либеральном) социализме, являвшимся неоднородным по сути. Так, современный исследователь-историк Т.В. Кисельникова выделяет раз­ные по гносеологическим основаниям концепции «П.И. Новгородцева (либе­ральное государство, ориентация личности одновременно на равенство и свободу); М.М. Ковалевского (правовая солидарность); Б.А. Кистяковского и С.И. Гессена («правовой социализм}})}}^[155]. Для всех них были характерны та­кие положения, как: аргументация необходимости государственной гарантии социально-экономических прав личности, прежде всего, права на достойное человека существование, понимаемое как «полноправность}} личности; изме­нение трактовки свободы личности от ее индивидуализации в сторону «соци­ализации}} и «демократизации}}.

Оригинальность концепции правового (либерального) социализма в трудах российских неолибералов состояла в его трактовке не просто как но­вого строя, основанного на утверждении демократического принципа народ­ного суверенитета (в его применении к экономической сфере), а как более высокой стадии развития либеральной идеи верховенства закона, т. е. даль­нейшего расширения прав человека. Это было не уступкой популистской де­мократии, а соединением социалистических и классических либеральных принципов, придававших особое значение субъектным правам и защищав­ших их от произвола политической власти, включая и неограниченную демо­кратию»^[156]. По мнению П.И. Новгородцева, самое ценное в марксизме, а именно идея права на достойное человека существование, должно быть со­хранено в демократическом социализме и воспринято социальным правовым государством. Он утверждал, что марксизм создал иное восприятие обще­ственного устройства, в рамках которого «уже невозможен возврат нрав­ственного сознания к прошлому}}, следствием чего является новая теория правового государства^[157].

Особенности российской неолиберальной политико-правовой доктри­ны, по нашему мнению, были обоснованы в теории взаимных правопритяза­ний индивида и государства, трактовкой категории «равенство}} как равен­ства всех индивидов перед законом и судом, которая дополнялась требовани­ем обеспечения «равных шансов для каждого». Подобная трактовка взаимо­зависимости личности и государства легла в основу теории социального пра­вового государства. Его целью должна была стать гарантированность личной свободы, в том числе и экономической, которая выражалась в признании, не­смотря на социальные различия между гражданами одного государства, за­конных прав наименее защищенных социально лиц на прожиточный мини­мум и бесплатное начальное образование.

По мнению С.И. Гессена, «новый либерализм}}, основанныый на либе­

ральной идее личной свободы, полагал необходимым привнесение в систему прав и свобод индивида права на достойное человека существование и права на образование. В силу такого определения государство играло роль арбитра, способствовавшего выработке компромиссов между разными сословными группами для нахождения «равнодействующей}} их несовпадающих интере­сов. Выявляя сущностные черты неолиберализма, С.И. Гессен писал, что в отличие от классического либерализма, в котором функция государства ограничивалась охраной «права и прав», в неолиберализме она состояла в поддержке «солидарных интересов людей}}, представлявших самое ценное с точки зрения общечеловеческих интересов. В отличие от классического ли­берализма в теории неолиберализма категория «право» была дополнена кате­горией «благо}}^[158]. Б.А. Кистяковский полагал, что солидарность, наравне с равенством и справедлив остью, являлась принципом общественного идеала, достижение которого представляет собой само содержание государственной деятельности.

В неолиберальной политико-правовой доктрине предлагалось иное ре­шение существовавшей в российском обществе проблемы эксплуатации - она могла быть окончательно решена только в рамках правового государства и с помощью правовых средств. Подобную цель ставили перед собой и при­верженцы социализма, но в отличие от них неолиберальные мыслители предлагали другие методы достижения социальной цели. Социалисты наста­ивали на радикальном сломе существующего порядка, а неолибералы - на постепенном реформировании общественных и государственных порядков. Таким образом, в российской неолиберальной политико-правовой доктрине, последовательно отстаивавшей принцип личности, чисто правовые категории свободы и равенства дополнялись понятиями «экономическая свобода}} и «социальное равенство}}.

Фактически неолиберальные мыслители проводили параллель между

свободой личности и правом частной собственности и социальными правами в виде права индивида на труд и определенный «прожиточный минимум}}, признавая их особенно значимыми для развития гражданского общества. Та­кое понимание права на достойное человека существование было доказатель­ством сходства теоретических постулатов неолиберализма и демократиче­ского социализма. В рамках неолиберальной политико-правовой доктрины, по мнению С.И. Гессена, происходило осознание необходимости законода­тельного закрепления права на достойное человека существование, однако на практике индивиду предоставлялся лишь минимальный размер оплаты тру-

161 да ■

На формирование российской неолиберальной политико-правовой док­трины также оказали влияние концепции «раннего}} западноевропейского неолиберализма XIX в., которые использовались для обоснования теоретиче­ских построений. П.И. Новгородцев, оценивая вклад английского неолибера­лизма, писал, что он «расширил}} понятие «свобода}}, вкладывая в него наря­ду с «негативным}} определением, положительное значение, т. е. понимание как государственной гарантии социально-экономических прав. Таким обра­зом, в теории английского неолиберализма основополагающим представля­лось требование «равенства исходного пункта}}, трактовавшееся как создание условий для развития всех индивидов в равной мере. Данная теория стала предтечей современной теории «государства всеобщего благоденствия}}, в соответствии с которой критерием социального прогресса признается личное благополучие каждого члена общества.

Эволюция либеральной французской мысли во второй половине XIX в. привела к тем же результатам, по мнению П.И. Новгородцева, что и переход к неолиберализму в Англии. Всех западноевропейских неолибералов объ­единяло представление о том, что свобода может быть реализована только при условии гарантированного равенства, так как существует прямая зависи-

^llilГессен С. И. Правовое государство и социализм. √ Гессен С. И. Избранные сочинения. M.: РОССПЭН, 1998. С. 198.

мостъ между свободой личности в обществе и системой прав, которую госу­дарство гарантирует для всех граждан. Таким образом, западноевропейский неолиберализм второй половины XIX в. был ориентирован на признание одинаковой значимости институтов равенства и свободы; совместимости идеала свободы с государственными мерами, направленными на защиту лич­ности. Эти меры должны были привести к гармонизации общественных от­ношений, при которой идеалы коллективизма не противоречили бы личной свободе, не ставя при этом цели обобществления средств производства.

Политико-правовая мысль российских неолибералов в своем развитии соотносилась с теорией и практикой западноевропейского неолиберализма, поэтому отечественные неолибералы конца XIX - начала XX ее., полагали, что необходим синтез отдельных теоретических положений последнего. Данное обстоятельство объяснялось историческими условиями формирова­ния неолиберализма, когда главными задачами российской политико­правовой мысли были законодательное оформление индивидуальной свобо­ды и изменение сущности государственной власти, включением в ее содер­жание «не только правомерности, но и соответствия потребностям и жепани-

- 162 ям людей»

На современном этапе развития российской теор етико-прав об ой мысли обсуждается вопрос о необходимости создания интегральной теории права. Так, В.В. Лапаева полагает, что она должна представлять собой «синтез ин­дивидуального и социального начал, который может быть получен на основе взаимоувязки в рамках общего понятия права категорий свободы и справед­ливости}}^[159]. В конце XX в. подобный подход к правопониманию в западной доктрине получил развитие в трудах Г. Дж. Бермана, который предлагает объединить противоречащие друг другу школы права: правовой позитивизм, теорию естественного права и историческую школу права в интегральную

юриспруденцию^[160]. Следует согласиться с мнением О.В. Мартышина, что «классические типы понимания права плодотворно дополняют друг друга, когда каждый из них избавляется от эксцессов, вызывающих нетерпимость. Такими эксцессами являются: для нормативизма — исключение из юридиче­ской теории нрав ств енно-оценочной стороны дела; для естественно­правовых концепций и философского понимания — представление, будто только нормы естественного права или всеобщий критерий права и есть под­линное право, что другого права не существует, т. е. забвение юридически принудительной природы действующего права; для социологической школы — отрицание роли нормативного регулирования, абсолютизация свободы су­дейского усмотрения. При избавлении от этих эксцессов сочетание классиче­ских типов понимания права позволяет полностью охватить все сферы права: представления о том, каким право должно быть, т. е. правовой идеал, в виде абстрактной формулы (философское понимание) либо более или менее кон­кретных принципов и норм (естественное право); нормативное регулирова­ние («право в книгах}}) и реализация права («право в жизни}})}}^[161]. Российская неолиберальная политико-правовая доктрина конца XIX - начала XX ее. представляла собой интегральной политико-правовой доктриной, в которой эксцессы составляющих ее школ и теорий были успешно преодолены.

Автор диссертации разделяет научную позицию Л.В. Селезневой, кото­рая утверждает, что российский неолиберализм рубежа XIX - XX ее. призна­вал необходимость заимствования отдельных политико-правовых институ­тов, уже имевшихся в странах Западной Европы для использования в госу­дарственно-правовых реалиях России^[162]. М.М. Ковалевский различал «заим­ствование}} и «подражание}}. Подражание - это копирование формы явления, при котором ускользает его существо, в то время как при заимствовании происходит не только «усваивание}} сущности явления, но и приспособление

этого новшества к определенным историческим условиям. Он полагал, что только в науке и технике «народы действительно сплошь подражают друг другу; во всем остальном они, худо ли, хорошо ли, только приспосабливают свои собственные порядки и учреждения к новым требованиям, их видоиз­меняя}}^[163][164]. В процессе заимствования чужого опыта, с позиции неолибераль­ного мыслителя, были выделены две стадии: подражание и приспособле­на ние

Подражание означает использование внешней стороны явления, а не внутренней, в то время как приспособление представляет собой процесс, ко­гда «чужие}} порядки «переделываются}} под условия национального обще­ства. Таким образом, вторая стадия заимствования более длительная по вре­мени, чем первая.

Подобное заимствование определялось как «второстепенное творче­ство}} конкретного народа, развивающегося самостоятельно, но использую­щего иностранный опыт, если он соотносится с социокультурной средой раз­вития конкретного социума^[165]. Поэтому заимствование представляет собой закономерность в развитии и становлении любого народа, так как форма его государства, с одной стороны, определяется «самостоятельным ростом уна­следованных от предков учреждений}}; а с другой стороны - необходимым заимствованием как формы приспособления особенностей государственного развития других стран к местным условиям^[166].

На рубеже XIX - XX ее., с точки зрения М.М. Ковалевского, странами- донорами подобных заимствований были западные демократии, поэтому за­имствование определенных государCTEенно-правовых институтов другими странами, в том числе и Россией, означало единый мировой процесс подра­жания. Неолиберальный мыслитель, отвечая на замечания оппонентов о за­имствованиях тех или иных теорий в области реформирования существую­

щего общественного и государственного порядка управления и требований учета только собственного российского развития, писал, что заимствование доказывало учет в развитии государства «уроков мировой истории}}^[167].

В отличие от М.М. Ковалевского, П.Н. Милюков не считал заимство­вание логически необходимым, так как история страны создается внутрен­ними силами народа, в то время как «заимстование есть средство реализации самобытного и оригинального национального начала}}^[168]. Оценивая воздей­ствие заимствования на развитие государства, П.Н. Милюков отмечал, что оно могло играть роль некоего стимулятора для пробуждения собственной активности общественного самосознания^[169].

Идеологи российского неолиберализма утверждали, что положитель­ное или отрицательное влияние иностранное заимствование приобретает в зависимости от совокупности целого ряда условий: страны-реципиента по­добного заимствования, от его способности использовать иностранный опыт. Поэтому они предупреждали об опасности переноса политических институ­тов одного государства в другое, при несовпадении их исторических тради­ций. По твердому убеждению М.М. Ковалевского, нельзя «навязать стране учреждения и нравы}}, которые будут способствовать «отказу от своего про­шлого}}^[170]. Неолиберальные мыслители предостерегали также от ускоренного процесса заимствования, когда условия для него в национальном государстве еще не созданы. Неолиберальная теория заимствования была основана на идее эволюционизма, при обязательном учете собственной национальной традиции.

Проведенный анализ российского неолиберализма позволяет сделать вывод о том, что он был сложным феноменом с разными исходными фило­софскими, правовыми и идеологическими основами, отличавшийся как от российского варианта либерализма, так и от английского и французского

неолиберализма. Российские неолиберальные мыслители полагали необхо­димым в рамках единой доктрины синтезировать такие постулаты, как сво­бода личности и общегосударственные ценности, поэтому права отдельной личности должны находиться в единстве с правами государства по отноше­нию к этой личности. Можно утверждать, что российский неолиберализма конца XIX - начала XX ее. представлял собой интеграцию таких учений, как либерализм, позитивизм и экономический материализм, и был ориентирован на переход от идей классического либерализма к неолиберализму, а затем и к социализму, но не в ленинской традиции, а в марксистской социал- демократии. Неолиберальная политико-правовая доктрина является инте­гральной по своей сути, так как в ней объединялись постулаты:

- школы естественного права с ее учением о неотъемлемых правах че­ловека;

- исторической школы права, для которой понимание правовых явле­ний и прогнозирование их будущего развития было немыслимо без учета особенностей социально-исторического развития конкретной страны;

- юридического позитивизма, основанного на представлении, что право выражается в строго определенных юридических формах, содержащихся в нормативных правовых актах государства;

- социологического позитивизма как комплексного учения, пытавшего­ся объединить достижения социологии и психологии в отечественном праве; марксистского учения, обосновывавшего необходимость построения социа­листического общества;

- марксизма, полагавшего в качестве государств енно-прав об ого идеала социалистическое государство, основанное на социальном равенстве, соци­альной справедливости и народном суверенитете.