Нравственные основания правосудия в Новое время

Приблизительно в начале XIV века общинная (корпоративная) система управления средневековым обществом стала претерпевать серьёзные изменения. Правящие монархи стремились к централи­зации власти.

которого возможно регулировать и охранять складывающиеся общественные отношения и порядок.

Изменилось и представление о сущности правонарушения. Если раньше, правонарушение рассматривалось как посягательство на интересы общины, то теперь их совершение расценивается как покушение на интересы государства в целом. Право, как инструмент управления, получает ярко выраженный уголовно-правовой харак­тер. А. Беттони отмечает, что «До сего момента право существовало и развивалось вне Государства; оно формировалось под влиянием общины, своей создательницы, находясь с ней в гармонии и тес­ном переплетении и поддерживая своё длительное существование в отдалении от обычной политики»^[111].

Указанные новеллы постепенно отстраняли общину от, принад­лежащего ей права, непосредственного рассмотрения судебных дел. Правосудие общины целенаправленно заменялось на правосудие государственных лиц. Те мне менее, существование нового вида правосудия, осуществляемого в соответствии с предусмотренны­ми процессуальными нормами ех оШсіо (официально) не свиде­тельствовало о мгновенном исчезновении правосудия общины. Рассматривая особенности развития правосудия в тот или иной исторический период, мы не можем указать на точные хронологи­ческие рамки изменения его форм, подходов, сущности. Используя, весьма условные, термины: античность, средние века, новое время и т.д., мы пытаемся раскрыть явление правосудия в его генезисе, обратить внимание не на дату, а на ту «особенность» появление которой свидетельствует о качественно новом уровне развития объекта исследования.

Итальянский учёный M. Сбрикколи, ссылаясь на «Трактат о зло­деяниях» Альберта Гандиния, утверждал, что при совершении тяж­ких преступлений (убийства), стороны вправе достичь соглашения,

получить удовлетворение и таким образом примириться. Однако данные соглашения не могли предотвратить процесс расследования правонарушения правоохранительными органами государствен­ной власти и лишить их возможности карать виновного¹. Тем не менее, в указанный период, в процессе отправления правосудия сохранялись существовавшие ранее правовые конструкции, что позволяло зачастую добиваться прекращения дела на основании общего согласия сторон, пусть при содействии официального судьи.

Кроме того, длительное время община сохраняла за собой право освободить одного из своих членов от применения пыток. Тако­го рода освобождение было возможно исключительно при нали­чии Ьопа Гата (доброй молвы) в отношении конкретного члена общины. Применение подобного морально-нравственного подхода представляется вполне обоснованным. Община, как сравнительно малочисленное объединение людей, имела представление о каждом своём члене. Моральный облик человека, для своего окружения, складывался на протяжении длительного периода времени. Имен­но поэтому представители общины, с большей долей вероятности, могли предположить, что её член, в отношении которого ведётся расследование, не совершал противоправного поступка и тем самым защитить его от применения пыток.

Постепенно общину устраняют от процесса судопроизводства. Правосудие теперь осуществляется государственными судами, получающими право судить и наказывать. Именно в этот период по свидетельству А. Беттони, «На официальных изображениях и статуях Правосудия, украшающих европейские церкви, площа­ди и здания, в дополнение к двум обязательным атрибутам (мечу и весам) появляется повязка на глаза^[112][113].

Уменьшение роли общины (iusсоттипе), в процессе отправления правосудия, способствовало и снижению значения общественных

оценок (молвы) и морального облика в отношении участников судебного процесса.

Другой важной особенностью правосудия, в период Нового и Новейшего времени, является последовательная криминализация совершаемых в обществе деяний. Желание государственной власти укрепить своё положение, выразилось в расширении функций судей по рассмотрению и разрешению, прежде всего, уголовных дел. Наи­большее выражение указанные особенности нашли в английском правосудии.

По мнению профессора истории Д. Роуботам, «В Англии XVIII в. поведение, которое бы обратило на себя мало внимания или под­верглось бы осуждению, к середине XIX в. уже считалось бы кри­минальным. Данный процесс расширения сферы криминализации все большего количества аспектов индивидуального поведения в повседневной жизни продолжается и по сей день»¹.

Коренное изменение законодательства от диспозитивного к импе­ративному в таких сферах, как например семейные, межличност­ные отношения, здравоохранение, санитарная безопасность и т.д., максимально детализировало содержание противоправного деяния. Процесс правосудия, в таком случае, стал инструментом регулиро­вания подобного поведения со стороны государственной власти.

Такой подход вывел криминализацию деяний за пределы пра­вового и что самое главное морально-нравственного поля. Ставя перед собой цель улучшения социального благосостояния населения, государственная власть искусственно изменяла правовую оценку совершаемых деяний, которые до этого воспринимались как допу­стимые и правомерные^[114][115].

Особенность процесса криминализации и изменения нравствен­ных представлений о совершаемых деяниях, наиболее наглядно, может быть выражена при обращении к понятиям «вина» и «позор». Вина, является правовым элементом определения причастности или непричастности лица к совершённому преступлению. В общетеоре­тическом смысле, она представляет собой психическое отношение индивида к совершённому им деянию (действию или бездействию), которое проявляется в осознании его совершения, предвидении наступления общественно опасных последствий и желании их наступления.

Позор не является правовым термином, однако он имеет непо­средственное отношение к процессу отправления правосудия в каче­стве нравственного фактора признания неправомерным деяния. Причём, данный фактор, одинаково присутствует во всех видах судебных процессов. Действительно, с точки зрения позора, не имеет значения, рассматривается ли уголовное дело о краже чужого имущества, гражданское дело о неосновательном обогащении или административное дело о грубом нарушении правил дорожного движения вследствие нахождения водителя в состоянии алкоголь­ногоопьянения. Все эти виды правонарушений общество будет

расценивать как недостойное, аморальное поведение, нарушающее существующие правила.

Начиная с Нового времени суд при рассмотрении дела, обращает внимание не только на аиЛогй^ (престиж стороны), как это было в античный период, не на Ьопа Гата (хорошая молва о человеке), как это было в средние века, а прежде всего на правой, и что не менее важно морально-нравственный и религиозный характер его деяний. В данном случае суд является носителем и выразителем социальной реакции на совершённое деяние.

Следует отметить, что, в судебных системах некоторых стран, признание способности суда установить истину по делу должно было исходить не только от общества в целом, но и от всех сторон участву­ющих в его рассмотрении.

нием общественности суд признал Уайльда виновным и приговорил к двум годам тюремного заключения и исправительных работ.

Особый интерес вызывает существовавшая в Англии Нового и Новейшего времени идея о безусловном установлении фактов рассматриваемого дела. Она заключается в том, что если сведения о фактических обстоятельствах нельзя установить, надо полагаться на Божественную помощь. В любом случае государство как пред­ставитель Бога на земле получит возможность принять справед­ливое решение по делу¹. В 1827 году в графстве Саффолк (Англия) рассматривалось дело об убийстве, идеально иллюстрирующее указанную выше идею.

Насильственный характер смерти девушки был установлен только тогда, когда призрак её стал являться во снах её мачехе и рассказал ей, что её убили, а тело её закопано в сарае. Сообщаемые призраком сведения убедили отца девушки начать расследование. После обна­ружения тела, жених девушки был привлечён следствием в качестве подозреваемого.

Процесс криминализации в рамках конкретной правовой системы решал, по мнению общества, многие социальные задачи. Прежде всего, он способствовал стигматизации (нравственному осужде-

нию) наиболее заслуживающих порицания членов общества. При помощи него судебная власть пыталась сформировать порядок из хаотичности совершаемых правонарушений, предотвратить их повторное совершение при помощи интерпретации его события. Указанный процесс обеспечивал, также, высокую степень вовлечения общественности в процесс обсуждения рассматриваемых судебных дел и одобрения вынесенных по ним решений.

Наличие определённых позитивных сторон процесса кримина­лизации сочеталось с присущими ему негативными последствиями. Ориентированность суда на уголовно-правовой (инквизиционный) процесс способствовало распространению соответствующего подхода при рассмотрении и других видов дел. Так, Д. Роуботам приводит следующий казус из архива газеты «Дейли Телеграф» за 1870 год: «Мистер Эдмунд Бакленд, комиссионер из Баттерси, был вызван в суд по иску Лондонской газовой компании для объяснения причины, по которой он не должен быть заключён в тюрьму за неуплату суммы в 9 фунтов 0 шиллингов 9 пенсов, которую он обязан заплатить по счёту за потреблённый газ»¹.

Указанный пример свидетельствует о том, как стандартное граж­данское дело по иску о взыскании задолженности может получить ярко выраженный криминальный оттенок. Следует обратить вни­мание, что лицо вызывается в суд не для дачи объяснений причины нарушения сроков оплаты выставленного за газ счёта, а для объяс­нения причины, по которой он не должен быть заключен в тюрьму. Получается, что установление факта наличия задолженности уже не относится к предмету рассмотрения дела. Сам собой разумею­щийся факт обоснован самим обращением газовой компании в суд с исковым заявлением, а непосредственное судебное заседание по делу необходимо для того, чтобы решить вопрос о применении к лицу позорящего наказания. Принимая во внимание тот факт, что последствия заключения в тюрьму могли негативно сказаться не только на репутации конкретного лица, но и на репутации членов

его семьи, английское общество не всегда одобряло подобного рода прецеденты.

Новое и Новейшее время, в историческом плане, характеризуется как эпоха великих революций. Социальное напряжение, произвол представителей государственной власти послужили причиной корен­ного изменения представлений о содержании процесса отправления правосудия. Первым нормативно-правовым актом, закрепившим новые принципы правосудия, стал принятый парламентом Англии 26 декабря 1689 года Билль о правах. Положения Билля для своего времени, безусловно, являются революционными. Противопостав­ляя себя сильной королевской власти, его составители требовали лишения монарха права создавать особые суды для рассмотрения конкретных дел, самовольно освобождать от привлечения к ответ­ственности, применять к осуждённым жестокие наказания и налагать непосильные штрафы. Совершенно ясно, что принимая указанный акт, члены английского парламента преследовали, прежде всего, свои интересы. Тем не менее, получив нормативное закрепление, указанные нормы заложили основу новых начал европейского судопроизводства, которые в дальнейшем нашли своё отражение в прецедентном праве и правовых системах других государств.

Естественно, что развитие данных принципов правосудия полу­чило своё закрепление в Конституции США 1787 года. Особенностью данного нормативно правового акта является прямое указание на самостоятельность судебной ветви власти при рассмотрении и разрешении конкретных дел. В частности, в статье III Консти­туции закреплено: «Судебная власть Соединённых Штатов будет принадлежать Верховному суду и тем низшим судам, которое Кон­гресс может время от времени учреждать и создавать. Судебная власть распространяется на все дела, разрешаемые по закону и по справедливости, возникающие на основе Конституции, законов Соединённых Штатов и международных договоров.»¹.

Развивая положения первой в мире Конституции, Билль о правах 1791 года ещё больше конкретизировал демократический характер процесса отправления правосудия. Поправка VI закрепляла нали­чие права граждан на охрану личности, жилища, корреспонденции и собственности от необоснованных обысков и арестов. Поправ­ка V указывала, что никто не может быть привлечён к уголовной ответственности за тяжкое преступление, кроме как по обвинению, исходящему от Большого жюри (grand ]'игу). Кроме того, текст V пятой поправки содержал и основополагающие положения про­цессуальных прав человека: «. Никто не будет дважды отвечать за одно и то же преступление жизнью или телесной неприкосновен­ностью; никто не будет принуждаться в каком-нибудь уголовном деле свидетельствовать против самого себя, не будет лишён жизни, свободы или имущества без законного судебного разбирательства, никакая частная собственность не будет отбираться в общественное пользование без справедливого вознаграждения»¹.

Особого внимания заслуживает поправка VII. Прежде всего, следует обратить внимание, что содержавшаяся в ней гражданско-процес­суальная норма следует после целого ряда норм, отражающих уго­ловно-процессуальный порядок. Данный вид юридической техники является традиционным и обоснованным. Вопросы уголовного судопроизводства, в связи с их ярко выраженной общественной опасностью, требуют приоритета перед решением иных социально значимых задач. Именно поэтому указанная поправка находится в конце правового акта, а не в его начале. Однако не это является особенностью данной поправки.

Изменение «старого» мировоззрения, стремление общества к уча­стию во всех сферах жизни государства породило ничем не обосно­ванную веру в справедливость коллективного решения. Эта идея нашла своё отражение в VII поправке к Конституции США. Исходя из её содержания, «В тяжбах общего права, где цена иска превыша­ет 20 долларов, будет сохраняться право требовать разбора судом

присяжных, и никакой факт, бывший на рассмотрении присяжных, не будет подвергаться вторичному пересмотру каким-либо судом Соединённых Штатов иначе как по положению общего права»¹.

Таким образом, право на суд присяжных при рассмотрении граж­данских исков стало одной из необоснованных новелл «нового» гражданско-процессуального законодательства.

Аналогичным образом развивалось представление о правосудии во Франции. В ходе Великой французской революции сформирова­лась новая система законодательства, закрепившая революционные правовые начала. Декларация прав человека и гражданина 1789 года закрепляла следующие положения: «Закон есть выражение общей воли. Он должен быть равным для всех как в тех случаях, когда он оказывает своё покровительство, так и в тех случаях, когда он карает. Никто не может подвергаться обвинению, задержанию или заключению иначе как в случаях, предусмотренных законом, и при соблюдении форм, предписанных законом. Закон может устанавливать наказания, лишь строго и бесспорно необходимые. Никто не может быть наказан иначе как в силу закона, надлежаще применённого, изданного и обнародованного до совершения право­нарушения. Так как каждый предполагается невиновным, пока не установлено обратное, то в случае задержания лица всякая излишняя строгость, не вызванная необходимостью в целях обеспечения его задержания, должна сурово караться законом. Общество, в котором не обеспечено пользование правами и не проведено разделение властей, не имеет конституции»^[121][122].

Принимая во внимание большой вклад в развитие правосудия со стороны предшествующих поколений, следует отметить, что имен­но начиная с Декларации прав человека и гражданина 1789 года, постепенно формируется не только материально-правовой, но и процессуальный облик современного суда. Закрепление права человека и гражданина на охрану личности, жилища, корреспон­

денции и собственности от необоснованных обысков и арестов. Провозглашение того, что никто не будет лишён жизни, свободы или имущества без законного судебного разбирательства, никакая частная собственность не будет отбираться в общественное поль­зование без справедливого вознаграждения, безусловно, играет большую роль в становлении справедливого правосудия. Однако эти нормы несут в себе «внешнее», декларативное содержание. Они создаются социумом для обеспечения и гарантирования конкрет­ного права человека на суд. Декларация и развивающая её идеи Конституция Франции 1791 обогатили существовавшие на тот момент идеи. Повторяя положения о том, что закон есть выражение воли народа, который должен быть равным для всех, указанные документы способствуют формированию нового представления общества о суде и наказании. Революционными стали положения о том, что граждане получали права: быть судимыми в том суде, который должен по закону рассматривать их дело (аналог опре­деления подсудности дела), требовать публичности рассмотрения дела (зарождение принципа гласности судебного разбирательства), осуществлять отвод присяжных, защищаться при помощи адвоката, обжаловать решения судов в кассационном порядке и т.д. Однако главным достижением французской революции в сфере правосудия стала идея о необходимости применения наказания и обращения к суду только при наличии строгой и бесспорной необходимости. Дело в том, что общество заинтересовано в решении возникающих проблем преимущественно во внесудебном порядке. Более разумно договориться, чем тратить время, силы и средства на разрешение порой бессмысленного межличностного конфликта. На современном этапе развития правосудия данная концепция нашла отражение в процедуре медиации, когда стороны при содействии авторитетной для них третьей стороны стремятся к урегулированию конфликта на совместно выгодных условиях.

Наказание тоже должно применяться только при наличии опре­делённой необходимости. Общество не заинтересовано в бескон­

трольном применении различного рода наказаний. Принимая решение по делу, суд должен принимать во внимание:

- наличие предусмотренного в законе основания применения того или иного вида наказания;

-необходимость наказания для перевоспитания (исправления) осуждённого;

-наличие юридической возможности освобождения от отбывания наказания и достижения соответствующего эффекта перевоспита­ния без его применения;

-наличие юридической возможности изменения наказания на более «мягкое» и достижение соответствующего эффекта перевос­питания при его смягчении.

Важней целью правосудия является урегулирование и упоря­дочение складывающихся в обществе отношений, приведение их в соответствие с установленной нормой. В отношении индивида, совершившего противоправное деяние, целью правосудия является не только восстановление (реституция) первоначального положе­ния: возврат вещи из незаконного владения, возмещение утраты имущества или вреда здоровью, компенсация морального вреда, но и исправление его поведения. Существует много примеров, когда наказание, применяемое в отношении лица судом, не только не вызывало эффект исправления, а, наоборот, обращало лицо на кри­минальный путь. Именно поэтому, если суд установит тот факт, что исправление лица возможно без применения наказания, наиболее социально-полезным решением будет правовое основание отказа от его применения.

Подтверждение указанной позиции можно найти книге известного французского мыслителя Ш. Монтескье «О духе законов»: «Опыт показал, что в странах, где наказания не жестоки, они производят на ум гражданина не менее сильное впечатление, чем самые жестокие наказания - в других странах. Не следует править людьми с помо­щью крайних мер: надо экономно использовать представленные нам природой средства руководства ими. Вникните в причины всякой распущенности, и вы увидите, что она проистекает от безнаказан­

ности преступлений, а не от слабости наказаний. Есть два рода испорченности: один, когда народ не соблюдает законов; другой, когда он развращается законами; последний недуг неизлечим, ибо причина его кроется в самом лекарстве»¹.

Ещё одним важным достижением указанных выше докумен­тов является идея о необходимости применения судом наказа­ния только в строгом соответствии с законом, устанавливающим порядок его применения. Несоблюдение указанного принципа может повлечь неблагоприятные для общества последствия, при которых суд будет выносить решения в отсутствии строгой, пред­усмотренной законом процедуры. При наличии таких обстоя­тельств мы не можем говорить не об урегулировании обществен­ных отношений, не о восстановлении нарушенного права, а тем более об исправлении правонарушителя. Следует отметить, что строгое соблюдение процедуры совершения процессуальных дей­ствий не должно подменяться крайней формализацией процес­са отправления правосудия. По мнению английского философа Э. Берка, «Юристы, как теологи, соорудили ещё один разум, по мимо Разума Естественного, и в результате появилась какая-то особая справедливость, помимо Справедливости Естественной. Они так запутали мир своими бессмысленными формальностями и церемониями и столь усложнили простейшие вопросы своим метафизическим жаргоном, что людям, не посвященным в таинства профессии, крайне опасно предпринимать даже малейшие шаги без их совета и помощи»^[123][124].

Следующим этапом развития европейского правосудия стало принятие Конституции Испании 1812 года. Указанный нормативно правовой акт утвердил принцип разделения властей, оградил судеб­ные решения от пересмотра и отмены со стороны национального парламента и короля. Кроме того, Конституция лишала суд права

осуществлять какие-либо иные функции, кроме рассмотрения и разрешения дел, откладывать исполнение законов и устанавливать правила осуществления правосудия.

Последующие Конституции (Бельгии - 1831 года, Сардинии - 1848 года, Пруссии - 1850 года и т.д.) только развивали существо­вавшие до их принятия принципы судопроизводства. Осуществляя рецепцию сформулированных ранее принципов, они адаптировали указанные положения к особенностям своей правовой системы, не обогащая имеющийся перечень универсальными правовыми конструкциями.

Реформирование отечественной системы правосудия осущест­влялось по своему, уникальному пути. До 1864 года в Российской империи правосудие практически отсутствовало. Г. А. Джаншиев писал: «Самым главным, так сказать, органическим пороком старого суда было то, что даже приговоры его, не вызванные подкупом или давлением свыше, поражали или круглым невежеством, или таким чудовищным формализмом, который показывает, что за номером дела забывалась живая личность подсудимого, за внешнею закон­ностью упускалась из виду внутренняя правда, словом, под видом правосудия творилась вопиющая неправда»¹.

Осознавая необходимость коренных перемен Александр II напра­вил в адрес Правительствующего сената Указ от 20 ноября 1864 года в котором повелевал: «Водворить в России суд скорый, правый, мило­стивый и равный для всех подданных наших, возвысить судебную власть, дать ей надлежащую самостоятельность и вообще утвер­дить в народе нашем то уважение к закону, которое должно быть постоянным руководителем действий всех и каждого, от высшего до низшего»^[125][126].

Указанный акт представляет собой классический пример доку­мента, в котором декларируются прогрессивные, социально полез­

ные идеи, достижение которых невозможно в силу определённых жизненных реалий. В действительности, представления о «скором, правом и милостивом для всех подданных» суде, бытовавшие в то время на территории Европы, были совершенно не применимы к отечественному судопроизводству, где существовало ярко выра­женное сословное деление общества. Самостоятельность судебной системы блокировалась наличием абсолютной монархии, соединя­ющей в лице государя все ветви власти. Уважение к закону со сто­роны общества в действительности оборачивалось страхом перед карающей государственной системой.

Нет сомнения, что судебная реформа 1864 года способствовала формированию более или менее адекватной для своего времени системы отправления правосудия. За короткий период своего суще­ствования с 1864 по 1917 годы дореволюционная судебная система подарила миру плеяду величайших юристов-правоведов, таких как: А. Ф. Кони, Ф. Н. Плевако, П. А. Александров, А. И. Урусов, В. Д. Спасович и т.д. Кроме того, в рамках судебных преобразований были заложе­ны основные начала состязательного процесса: введены институты присяжных и поверенных, совершенствовалось процессуальное законодательство, суд начал позиционироваться как самостоятель­ный орган власти. Однако в полной мере целей судебной реформы 1864 года достигнуть так и не удалось. Как отмечал известный русский криминалист, товарищ обер-прокурора Уголовного кассационного департамента Правительствующего сената И. Я. Фойницкий, огра­ниченный успех реформ был обусловлен нехваткой условий для его развития, в таких важнейших факторах, как «общественная культура, законность в жизни и правда в законах»^[127].

Подводя итог исследованию нравственных оснований правосу­дия в Новое время, следует отметить, что указанный период при­нес с собой новый правовой порядок. Лишение права общины на отправление правосудия в отношении своих членов, концентрация судебной власти в руках представителей государства, всё это являлось

этапами на пути формирования современной системы правосудия. Революционные действия, свергающие отсталые режимы абсолютных монархий, положили начало правам человека в сфере правосудия. Суд из инструмента в руках единоличного государя превратился в достаточно независимый орган, развивающийся в соответствии с потребностями и стремлениями современного ему общества.

2.3.