§ 2. Совершенствование функционирования и реорганизация спецслужб императорской охраны при Александре III и Николае II
После трагической гибели 1 марта 1881 г. Александра II от рук народовольцев, были пересмотрены стратегические подходы к проблемам обеспечения безопасности вступившего на трон Александра III и в течение нескольких лет видоизменяются или вновь сформировываются основные подразделения императорской охраны, дееспособно функционировавшие вплоть до февраля 1917 г.
без кардинальных изменений.Как реакция на удавшийся теракт в отношении Александра II, сразу же последовали первоочередные меры по обеспечению безопасности Александра III и императорской фамилии. Памятуя о возможной угрозе, по словам Д.А. Клочкова, «сразу после смерти отца Александр III обосновался в Аничковом дворце в Петербурге. Все караулы вокруг него занял л.-гв. Павловский полк, долгое время никому не уступавший эту почетную обязанность, что вызвало зависть остальных частей Гвардейского корпуса. С этого же времени отменили сопровождение конными конвойцами царского экипажа, чтобы не демаскировать его»[118]. Надо отметить, что в первые дни после гибели Александра II охранительные структуры были деморализованы. Спустя несколько дней, 5 марта на углу Малой Итальянской улицы и Невского проспекта, т.е. буквально в двух шагах от Аничкова дворца, был обнаружен 50-килограммовый фугас. Тогда же у памятника Екатерине II, напротив Аничкова дворца, была арестована Софья Ковалевская, готовившая покушение уже на Александра III[119].
В этот период остро ощущается растерянность среди близкого окружения нового императора. Так, будущий министр Императорского Двора (1881-1897) граф И.И. Воронцов-Дашков писал 3 марта 1881 г. Александру III: «Последние дни показали, что преступники напрягают остаток сил и энергии, они идут напролом, убивают и других и себя, как будто ликвидируют дело; но именно эти
последние судороги страшны. Вы не имеете право рисковать более чем необходимо Вашей жизнью; Ваши ежедневные приезды из Аничкова дворца в Зимний все по той же дороге - это слишком большое искушение для этих мерзавцев.
Ради бога, Ваше Величество, как бы Вам это не было неприятно, переезжайте в Зимний Дворец, хоть бы до похорон покойного государя»[120]. Ему вторит и обер- прокурор Синода К.П. Победоносцев в письме от 11 марта 1881 г., которое представляет своеобразную инструкцию по личной безопасности императора: «Именно в эти дни нет предосторожности излишней для Вас. Ради Бога, примите во внимание нижеследующее:1. Когда собираетесь ко сну, извольте запирать за собою двери - не только в спальне, но и во всех следующих комнатах, вплоть до выходной. Доверенный человек должен внимательно смотреть за замками и наблюдать, чтобы внутренние задвижки у створчатых дверей были задвинуты.
2. Непременно наблюдать каждый вечер, перед сном, целы ли проводники звонков. Их легко можно подрезать.
3. Наблюдать каждый вечер, осматривая под мебелью, все ли в порядке.
4. Один из Ваших адъютантов должен бы был ночевать вблизи от Вас, в этих же комнатах.
5. Все ли надежны люди, состоящие при Вашем Величестве? Если бы кто- нибудь был хоть немного сомнителен, можно найти предлог удалить его.
Дней через десять, через пятнадцать многое может разъясниться; но до тех пор, ради Бога, будьте осторожны на каждую минуту»[121].
Как бы не были наивны процитированные рекомендации, но они больше подходили для самодержцев эпохи дворцовых переворотов, нежели для противостояния террористам последней четверти XIX в. Социально-политическая атмосфера в северной столице была накалена до предела, поэтому, по словам Д.А. Клочкова, «Двор вскоре после похорон Александра II, состоявшихся 7 марта, перебрался в Гатчину, подальше от многолюдного Петербурга, где было
сложно контролировать подступы к царской резиденции»[122]. Великий князь Александр Михайлович вспоминал в своих мемуарах: «Сформировав Совет Министров и выработав новую политическую программу, Александр ІІІ обратился к важному вопросу обеспечения безопасности Царской семьи. Он разрешил его единственным логическим способом - именно переехав на постоянное место жительства в Гатчинский дворец»[123], который, по свидетельству управляющего Канцелярией министра Императорского Двора В.С.
Кривенко, «выглядел укрепленным замком, повсюду виднелись часовые, дворцовые гренаде-3
ры, казачьи разъезды»[124].
В этот период караул во дворце несли лейб-гвардейцы Кирасирского полка, занявшие 11 внутренних и 19 наружных постов. В первые полтора месяца пребывания императора в Гатчине ежедневно в дворцовом наряде было около 170 человек. В помощь кирасирам в Гатчину был переведен Терский эскадрон СЕИВ конвоя, а из Варшавы вызван Кубанский казачий дивизион, прибывший уже 29 апреля 1881 г. Эти отряды сменяли кирасир через день на постах внешней охраны и выставляли усиленные посты внутреннего караула[125]. Несмотря на то, что Александр ІІІ относился с пониманием к таким вынужденным мерам охраны, по словам великого князя Александра Михайловича, император с раздражением признавал: «Я не боялся турецких пуль и вот должен прятаться от революционного подполья в своей стране»[126].
Определенную сумятицу в организацию охранных мероприятий вносили и не совсем адекватные действия высокопоставленных сановников, попытавшихся на волне верноподданнических чувств завоевать доверие нового императора. Так, например, В.С. Кривенко вспоминал, что «петербургский градоначальник Николай Михайлович Баранов стремился распространить свою компетенцию и на загородную царскую резиденцию. Пользуясь тем, что в Гатчину командиро
ван был значительный отряд столичной полиции, он стал лично наезжать сюда и давать указания»[127]. Его дополняет жандармский генерал-лейтенант В.Д. Новицкий: «Баранов, состоя градоначальником в С.-Петербурге в самое смутное, тяжелое время, отличался невозможными распоряжениями по полиции, ни к чему не ведущими и никакой пользы не приносившими; так, между прочим, он установил заставы из войск гвардии на всех въездах в Петербург, и на этих заставах прописывали в книги паспорта со всеми подробностями всех проезжающих в столицу, что было сделано с целью задержания важных политических преступников, революционеров и социалистов.
Книги дошли до ужасающих размеров, задержки проезжающих были громадные, недовольство народилось огромное, а в результате ни один не был задержан революционер... Это обстоятельство, кажется, и послужило причиною увольнения его от должности и через жалобы гвардейских офицеров, изнемогших над пропискою паспортов в книги на заставах»[128]. Помимо этого, Управляющий Царскосельским дворцовым правлением и г. Царским Селом, генерал-адъютант К.Г. Ребиндер, «в виду могущего быть в скорости переезда Их Императорских Величеств», представил 24 марта 1881 г. свои «соображения по устройству охраны в г. ЦарскомСеле»[129]. От подобного вмешательства в дела охраны было мало проку, необходимо было сконцентрировать все части императорской охраны в одних руках.Пользуясь своей близостью к императору, инициативу проявил граф И.И. Воронцов-Дашков - «особо доверенное лицо нового государя, и вполне естественно, что его назначают на пост главного начальника охраны Александра III в Гатчине». Он берет лично на себя «охрану своего венценосного друга»[130]. Прежде всего, И.И. Воронцов-Дашков представляет императору свое видение общей концепции основ новой системы императорской охраны, озаглавленной «О постановке Собственной Его Величества Охраны», настаивая на единоначалии для всех, без исключения, охранных структур и сосредоточением всех нитей
управления в одних руках: до недавнего времени агентурную деятельность курировало III Отделение, а охрана императора в резиденциях и вне их находилась в ведении, соответственно, Министерства Императорского Двора и Императорской Главной квартиры. В этой связи, структура императорской охраны разделялась на наружную, «явную» охрану, чины которой осуществляли свои функции в форменном обмундировании, и «тайную», агентурную охрану. 13 мая 1881 г. Александр III своим указом возложил на И.И. Воронцова-Дашкова полномочия по выработке проекта организации и управления соответствующих охранительных частей, обеспечивающих безопасность императора и августейшей фамилии.
Как отмечают Д.А. Николаев и М.В. Потапина, «император руководствовался тем фактом, что личная преданность, хороший характер, честность и независимость И.И. Воронцова-Дашкова были общеизвестны. И император не ошибся»[131]. Не прошло и месяца, как 3 июня 1881 г. были разработаны штаты отдельных охранительных структур и сформирована принципиально новая концепция обеспечения безопасности императора[132], суть которой состояла в следующем.Во-первых, вся служба государственной охраны была подчинена «Главному Начальнику Охраны Его Императорского Величества, назначаемому высочайшим указом Правительствующему Сенату», который непосредственно подчинялся только императору и имел право личного доклада. Все ведомства и учреждения империи должны были немедленно исполнять требования руководителя охраны в сфере обеспечения безопасности монарха. Информация о замышляемых посягательствах, собранная секретными агентами различных ведомств, также должна была ему немедленно сообщаться.
Во-вторых, наряду с СЕИВ конвоем, предлагалось сформировать особую воинскую охранную команду или гвардейский пехотный отряд, выполняющий
функции непосредственного сопровождения царя. За аналог была взята структура воинского почетного конвоя, охранявшего Александра II во время русскотурецкой войны 1877-1878 гг. (В скобках заметим, что уже 23 марта 1881 г. была сформирована Сводно-гвардейская рота из гвардейских и шефских частей, которую 17 ноября 1883 г. развернули в Сводно-гвардейский батальон. В его задачи входило охрана дворцовой и парковой территории и несение караулов. При Николае ІІ батальон 5 сентября 1907 г. был увеличен до двухбатальонного полка[133]. Отметим, что И.Б. Линдер и С.А. Чуркин ошибочно утверждают, что Сводно-гвардейская рота была организована в составе Императорской Главной квартиры[134]).
В-третьих, предлагалось организовать Военную Инспекцию железных дорог, которой был подведомствен 1-й Железнодорожный батальон, образованный весной 1878 г.
(с 6 мая 1915 г. - Собственный Его Императорского Величества Железнодорожный полк). Подобные батальоны накануне русско-турецкой войны 1877-1878 гг. создавались в составе саперных бригад. Главной задачей батальона являлось обеспечение безопасности поездок императора по железным дорогам. Штат руководства Военной Инспекции железных дорог, утвержденный 11 августа 1881 г., составляли: военный инспектор (штаб-офицер); секретарь (штаб-капитан или капитан); офицер для поручений (подпоручик или поручик); писарь (военного звания)[135].В-четвертых, Дворцовая полицейская команда увеличивалась с 42 до 102 человек (инспектор; околоточные надзиратели - 2; городовые - 98; писарь), и в ее составе создавалась новая структура - Секретная часть[136]. В ее штат, утвержденный 11 августа 1881 г., вошли: начальник Секретной части; его помощник;
писарь; стражники по вольному найму: старшие - 5 и младшие - 10; агенты по вольному найму: старшие - 3 и младшие - 7[137].
Xарактерно, что личный состав Секретной части осуществлял две охранительные функции: явную охрану императора в форменном обмундировании на постах и агентурную, т.е. секретную. Явная охрана (стражники) должны были заниматься непосредственной личной охраной императора, ведя открытое наружное наблюдение и отслеживая лиц «разыскиваемых, обвиняющихся и обвиненных по политическим целям, поднадзорных и подозреваемых». Всех потенциальных террористов стражники должны были знать в лицо, для чего была заведена фотографическая картотека (И.И. Воронцов-Дашков лично обратился к министру внутренних дел Н.П. Игнатьеву с просьбой предоставить в распоряжение охраны императорских резиденций фотографии лиц, скомпрометированных «в политическом отношении»[138]). В свою очередь, секретная (агентурная) охрана должна была осуществлять оперативно-розыскную деятельность, негласно собирая оперативно значимую информацию обо всех жителях и приезжих в окрестностях императорской резиденции. Предполагалось набирать в агенты таких лиц, «которых бы не знала, по возможности, даже полиция»[139].
Нельзя оставить без внимания ещё один любопытный момент: И.И. Воронцов-Дашков настаивал, чтобы руководитель императорской охраны назначался «Высочайшим указом Правительствующему Сенату», поскольку «личность Главного начальника и степень его власти должны быть известны», в противном случае, «его требования могут остаться без исполнения». Помимо этого, резонно было бы указ опубликовать открыто, во избежание могущих
4
иметь место различных кривотолков[140].
Александр III внимательно изучил весь корпус представленных ему документов и последовательно 2 августа 1881 г. утвердил доклад министра Императорского Двора И.И. Воронцова-Дашкова об усиленной охране императорской
фамилии, 11 августа - проекты штатов охранительных служб в контексте «Положения об Охране Его Императорского Величества», а 3 сентября - указ Правительствующему Сенату о назначении на должность Главного начальника охраны товарища (заместителя) министра внутренних дел, генерал-майора П.А. Черевина[141]. Поскольку в «Положении об Охране Его Императорского Величества» особо подчеркивалось, что «Главный Начальник Охраны Его Императорского Величества по исполнению возложенных на него обязанностей получает непосредственные указания Государя Императора и ответствует в своих действиях только пред Его Императорским Величеством»[142], И.И. Воронцов-Дашков обратил внимание императора на некоторую двусмысленность и противоречия в должностных функциях руководителя императорской охраны, на чтоАлек- сандр Шуточнил: «Сделайте распоряжение о назначении Черевина на эту должность с отчислением от Министерства внутренних дел»[143].
1 октября 1881 г. начальником Дворцовой полиции был назначен полковник П.В. Зиновьев[144], а руководителем Секретной части - подполковник Е.Н. Ширинкин (фактически с 27 марта 1881 г., после переезда императора в Гатчину, он заведовал Охранной стражей, 11 июня был утвержден в должности ее руководителя, а 11 августа назначен руководить Секретной частью)[145].
Таким образом, осенью 1881 г. завершилось организационное становление новой охранительной структуры, был выработан целый пакет правовых актов, регламентирующих ее деятельность, а также функциональных обязанностей составляющих императорскую охрану частей, первостепенной задачей которых являлось обеспечение безопасности императора. С этого момента можно говорить о создании системного, самостоятельного института государственной охраны Российской империи. Главный начальник охраны П.А. Черевин, пользовавшийся личным доверием Александра III и императрицы Марии Федоровны, быстро обратился в одну из ключевых персон при Дворе. Личное подчинение
Александру III, право личного доклада у императора, безупречная преданность, отсутствие обозначенных пределов его деятельности по пресечению угроз на жизнь августейшей фамилии, требование ко всем ведомствам и учреждениям России немедленно выполнять его распоряжения и сообщать ему всю информацию о возможных покушениях - все это делали влияние П.А. Черевина в высшем свете весьма значительным. Под его непосредственным началом к осени 1881 г. находились: Сводно-гвардейская рота (с 5 сентября 1907 г. - Собственный Его Императорского Величества Сводный пехотный полк[146]) под началом полковника И.В. Богаевского, Дворцовая полицейская команда под командованием полковника П.В. Зиновьева, включавшая Секретную часть во главе с подполковником Е.Н. Ширинкиным, и Военная Инспекция железных дорог с приданным ей 1-м Железнодорожным батальоном (с 6 мая 1915 г. - Собственный Его Императорского Величества Железнодорожный полк[147]) с полковником Л.М. Альбертовым во главе. СЕИВ конвой был подчинен Императорской Главной квартире, а Рота дворцовых гренадер находилась в ведении министра Императорского Двора, однако эти части, оставаясь по сути эскортноцеремониальными, главенствующих вопросов в обеспечении личной безопасности императора не решали.
Продолжая следовать выбранному им реформаторскому курсу охранительной деятельности, в конце декабря 1881 г. - начале января 1882 г. министр Императорского Двора И.И. Воронцов-Дашков поднял перед Александром ІІІ вопрос о замене в России полиции на «Общую государственную охрану» с функциями тайной полиции, однако понимания у императора на сей предмет не
3
нашел[148] и в дальнейшем от вопросов императорской охраны устранился, передав управление в этой сфере Главному начальнику охраны П.А. Черевину, который занимался порученным ему делом профессионально и целенаправленно. В необходимых случаях он не чурался привлекать к обеспечению безопасности
императора и смежные ведомства. Так, например, 25 апреля 1882 г. он извещал товарища (заместителя) министра внутренних дел И.Н. Дурново о необходимости усиления охраны императорских резиденций в Стрельне и Ораниенбауме в летний период[149].
В трудах, посвященных проблемам деятельности императорской охраны, порою можно обнаружить существенные фактические ошибки относительно должностных функций и полномочий П.А. Черевина. Так, например, И.Б. Линдер и С.А. Чуркин пишут: «В 1883 г. была реорганизована Императорская главная квартира - структура, выполнявшая в те годы роль личной службы безопасности императора. Ее основными функциями являлись организация охраны царя и его семьи, сопровождение последних во время переездов и путешествий, а также координация деятельности вооруженных сил, специальных служб и полиции при обеспечении безопасности монарших особ. Императорскую квартиру возглавлял генерал-адъютант П.А. Черевин»[150]. В действительности Императорская Главная квартира в ряде случаев на самом деле оказывала содействие охранным органам в предупреждении терактов, принимала участие в организации охраны императора, имея в своем ведении СЕИВ конвой, однако играя при этом не главную, а скорее вспомогательную роль, а уж П.А. Черевин никогда не стоял во главе этой структуры. По всей видимости, авторы просто неверно истолковали функции Главного начальника охраны императора. Не менее важную ошибку допускает и П.А. Казанцев, утверждающий, что «в 1881-1917 гг. государственную охрану членов императорской фамилии и высших должностных лиц осуществляли местные органы политического сыска, что должно было гарантировать взаимосвязь между получением информации о планах террористических организаций и ее использованием. Но их сотрудники зачастую были настолько перегружены работой, что далеко не всегда уделяли должное внимание структурам личной охраны»[151]. Данный вывод опровергается свидетельством на
чальника Охранной агентуры А.И. Спиридовича, который вспоминал: «При поездках государя по разным городам мне часто приходилось спешить заранее в данный город с нарядом охраны или же высылать вперед одного из помощников. Приехав в город, мы являлись к губернатору и работали под его руководством, но по нашим инструкциям. Сведения о том, какие места государь посетит, утверждались государем в поезде по представлению Дворцового коменданта, которому проект пожеланий присылали губернаторы. Обычно вперед выезжал и генерал Джунковский. Его присутствие устраняло различные праздные вопросы на местах...»[152]. Таким образом можно с уверенностью констатировать, что ни о какой перегруженности работой и отсутствием внимания к личной охране императора со стороны местных органов политического сыска речь не идет, поскольку губернаторы осуществляли общее руководство местной полицией, а В.Н. Джунковский, будучи товарищем министра внутренних дел и командиром Отдельного Корпуса жандармов, - органами политической полиции, т.е., в частности, губернскими жандармскими управлениями. Кстати, и до В.Н. Джунковского, и после, руководители Корпуса, а также Департамента полиции, в чьем ведении находились охранные отделения, также осуществлявшие политические сыск, своими циркулярными распоряжениями направляли подведомственные им структуры к обеспечению охраны. В качестве примера могут служить циркуляр Департамента полиции начальникам губернских жандармских управлений и охранных отделений от 2 июня 1911 г. «Об организации охраны должностных лиц»[153] или справка Департамента полиции от 1 августа 1910 г. «О мерах охраны министра внутренних дел П.А. Столыпина во время его пребывания в имении Колнобержи»[154].
Говоря о Главном начальнике охраны, И.В. Зимин отмечает, что «современникам Петр Александрович Черевин запомнился как человек противоречивый. С одной стороны, он пользовался безусловным доверием Александра II и
Александра III, о чем свидетельствовало то, что он на протяжении 30 лет играл ключевую роль в личной охране российских императоров. С другой стороны, многие воспринимали его, как недалекого, легковесного пьяницу»[155]. А вот слова современного автора А. Александрова: «Александр III любил простоту. В Гатчине было безопасно: парк охраняли конные разъезды, городок наводнила полиция, за внутреннюю охрану дворца отвечал давний приятель нового царя, генерал Черевин, преданный человек и убежденный пьяница, не прочитавший за всю жизнь и трех книг»[156]. Последнее умозаключение носит особо заметный налет предвзятости и неубедительности. Сведения о том, что П.А. Черевин прослыл выпивохой и регулярно употреблял горячительное вместе с императором можно обнаружить во многих новейших «исследованиях», которые, как правило, основаны на слухах, домыслах и научной значимости не имеют. Гораздо более весомы, хотя и с изрядной долей субъективности, мемуары лиц, знавших и общавшихся с П.А. Черевиным не понаслышке. Так, С.Ю. Витте вспоминал, что П.А. Черевин «был генерал-адъютантом и очень близким человеком при императоре Александре III. При императоре Александре II он был начальником царского конвоя. Черевин был человеком общества, с обыкновенным образованием (он был гвардейский офицер), но с большим здравым смыслом и умом; до известной степени он был остроумен, но был очень склонен к употреблению крепких напитков. .Манера Черевина, его речь были довольно прямые и рез- кие»[157]. По свидетельству управляющего Канцелярией министра Императорского Двора В.С. Кривенко, «по общему признанию, Черевин обладал недюжинными способностями, умел работать, умел постоять за себя и за своих подчиненных. .Черевин - веселый, забавный собеседник, всегда почти находившийся во дворце, под рукой, пользовался общим расположением царской семьи. Над его явной слабостью к вину подтрунивали, но в особый грех эту гибельную склонность именно ему одному не ставили, точно придерживались русской послови
цы - «пьян, да умен, два угодья в нем». В Черевина, видимо, верили как в лицо хорошо, основательно хорошо знакомое с тайными политическими организациями и со способами борьбы с ними. Быть может, составилось убеждение в его счастливой звезде, что он убережет»[158].
Как бы то ни было, но П.А. Черевин руководил императорской охраной вплоть до своей кончины в феврале 1896 г., уже при Николае II. Об его отношении к руководителю императорской охраны можно судить из личного дневника: «19 февраля. .Грустно начался сегодняшний день. В 9 отправился навестить Черевина; с утра ему стало гораздо хуже и всякая надежда пропала. Он тихо скончался при мне и за несколько минут еще говорил со мною. Невыразимо жаль его; тяжело терять такого верного и честного друга. Поплакал с Мама в Аничкове - и ей так жаль!»[159].
Поскольку П.А. Черевин по роду службы часто сопровождал императора, выполняя представительскую сторону своих функциональных обязанностей, то повседневная, хлопотная работа по охране легла на Е.Н. Ширинкина. Нам неизвестны глубинные причины, которые повлекли за собой последующие изменения, но, по всей видимости, начальник Дворцовой полицейской команды полковник П.В. Зиновьев не в достаточной степени проявил себя в служебном рвении. 23 сентября 1884 г. на основании Высочайше утвержденного «Всеподданнейшего доклада» Главного начальника охраны П.А. Черевина, должность руководителя Дворцовой полицейской команды была ликвидирована и П.В. Зиновьев был уволен. В свою очередь, Дворцовая полицейская команда была объединена с Секретной частью, переименована в Дворцовую полицию, а ее начальником был назначен Е.Н. Ширинкин, уже в чине полковника[160]. К маю 1894 г. штат Дворцовой полиции был увеличен до 129 человек, но количество стражников и агентов, соответственно 15 и 10, осталось прежним[161].
Видный деятель российских органов политического розыска П.П. Заварзин, в бытность свою командиром полуроты в «Государевой роте» 16-го стрелкового Его Величества полка, принимал участие во внешней охране императорской резиденции в Ливадии а августе 1894 г. В своих мемуарах он пишет: «Всей охраной ведал генерал-адъютант Черевин, но т.к. он питал полное доверие к начальнику Дворцовой полиции жандармскому полковнику Ширинкину, то последний являлся фактическим руководителем этой службы. .Ему было лет 50. Общительный, энергичный и проницательный, он был предан своему делу и служил идейно, т.к. располагал независимыми материальными средствами и получаемым содержанием не интересовался. Министр Двора, граф Воронцов-Дашков, настолько ценил Ширинкина, что впоследствии пригласил его к себе помощником на Кавказ, в бытность свою там наместником. К нам, офицерам, Ширинкин относился с тою несколько покровительственною любезностью, которая свойственна лицам, твердо стоящим на высоком посту»[162].
Перед планируемыми вояжами Александра III чины ведомства Е.Н. Ши- ринкина заранее прибывали на место в целях подготовительных мероприятий, имея особые полномочия. Например, весной 1886 г. заместитель Е.Н. Ширин- кина получил на руки документ следующего содержания: «Предъявитель сего, помощник мой, коллежский асессор Л.В. Знамеровский, командирован по делам службы в разные города Российской империи, коему благоволят начальствующие лица чинить беспрепятственный пропуск и в случае надобности, оказывать законное содействие, в чем подписью моей с приложением казенной печати удостоверяю. Полковник Ширинкин»[163].
За пять месяцев до кончины Александра III, в мае 1894 г. руководитель императорской охраны П.А. Черевин предпринял отдельные, точечные реформы в аппарате своего ведомства, впрочем, не значительные. Так, название должности П.А. Черевина «Главный начальник охраны Его Императорского Величества» по настоянию Александра III была переименовано в «Дежурного
при Его Императорском Величестве Генерала». На проекте документа император резюмировал: «Я на это согласен, но при этом я желал бы изменить название охраны, которое меня коробит и весьма неблагозвучно»[164]. В этой связи В.С. Кривенко заметил, что «в военном ведомстве дежурный генерал занимает должность, в которой сосредоточены так называемые «инспекторские дела», прохождение службы персонала воинских частей. Эта деятельность совершенно, казалось, не соответствовала характеру обязанностей, возложенных на Че- ревина»[165]. Тем не менее, в Именном указе от 22 мая 1894 г. Александр III возвестил: «Признав необходимым высшее наблюдение за безопасностью Императорских резиденций, а равно главный надзор за безопасностью пути во время Высочайших путешествий, возложить на особо призванное к сему доверием Нашим лицо, Всемилостевейше повелеваем генерал-адъютанту Черевину вступить в исполнение возложенных обязанностей и впредь именоваться «дежурным при Нас генералом» с оставлением в звании генерал-адъютанта». Одновременно была учреждена Канцелярия «Дежурного при Его Величестве Генерала», в штат которой вошли: управляющий, делопроизводитель и журналист, которые содержались за счет Министерства Императорского Двора и МВД. Наем сторожа «при Канцелярии» также субсидировали оба ведомства[166]. Помимо этого, была увеличена штатная численность Дворцовой полиции за счет добав-
4
ления к ней околоточных надзирателей и городовых[167].
Как выше отмечалось, П.А. Черевин руководил императорской охраной до последнего дня. Через месяц после его смерти, 14 марта 1896 г. должность «Дежурного при Его Величестве Генерала» была переименована в «Дворцового коменданта», на которую был назначен генерал-майор П.П. Гессе, командовавший (1884-1888) Сводно-гвардейским батальоном, а с 1888 г. руководивший Императорской Главной квартирой[168]. Соответственно получила новое название и Канцелярия руководителя императорской охраны. Фактически, после пере
именования, ничего не изменилось: Дворцовый комендант по должностным функциональным обязанностям продолжал отвечать за координацию деятельности всех структур императорской охраны и руководить ими, а система обеспечения безопасности императора, существовавшая при Александре III, каких- либо изменений не претерпела и продолжала функционировать при взошедшем на престол Николае II.
Начало ХХ в. ознаменовалось в России всплеском терактов в отношении видных государственных сановников, ростом противостояния власти и оппозиции. Оперативная обстановка осложнилась ещё и внезапной смертью П.П. Гессе 14 июля 1905 г. Вплоть до октября за короткий промежуток времени сменилось несколько Дворцовых комендантов. Так, после П.П. Гессе полторы недели обязанности Дворцового коменданта «исправлял» генерал С.С. Озеров, которого 24 июля сменил помощник руководителя Императорской Главной квартиры, генерал А.В. Олсуфьев, а 4 сентября на эту должность был назначен генерал П.Н. Енгалычев. Все эти спорадические решения напоминали переполох в ведомстве, отвечающем за безопасность монарха. Можно предположить, что Николай II никак не мог определиться с кандидатурой руководителя своей охраны, которому можно было довериться - П.А. Черевина уж не было в живых, а граф И.И. Воронцов-Дашков ещё весной был отправлен в Тифлис в ранге Наместника Его Императорского Величества на Кавказе. В мае 1905 г. к нему присоединился в качестве помощника Е.Н. Ширинкин, уволенный в отставку[169], а на его место начальника Дворцовой полиции был назначен жандармский подполковник Б.А. Герарди. 4 сентября 1905 г., в день назначения П.Н. Енгалычева Дворцовым комендантом, Николай II Высочайше утвердил «Положение о Дворцовом Коменданте», начертав на нем: «Быть по сему»[170].
Отдельно отметим, что после «Положения об охране Его Императорского Величества» 1881 г., это был второй нормативный акт, регламентирующий деятельность руководителя императорской охраны, однако в него были внесены
существенные изменения. Если главные функции оставались неизменными, «общее наблюдение за безопасностью Императорских резиденций, а равно главный надзор за безопасностью пути во время Высочайших путешествий», то в сфере должностной субординации в новом Положении Дворцовый комендант теперь находился «в непосредственном подчинении Министра Императорского Двора» и лишь во время отсутствия министра в императорской резиденции получал «относящиеся до возложенных на него обязанностей указания непосредственно отЕго Императорского Величества».
Как и в прежнем Положении, все правительственные учреждения обязаны были немедленно сообщать агентурные сведения, «имеющие отношения до возложенных на Дворцового Коменданта обязанностей». В ведении руководителя императорской охраны находились Сводно-гвардейский батальон, 1-й Железнодорожный батальон и Дворцовая полиция. В Положении особо подчеркивалось, что чины СЕИВ конвоя во время несения ими «сторожевой службы» подчиняются Дворцовому коменданту (Рота дворцовых гренадер в иерархии соподчинения вообще не упоминалась).
Любопытно и другое - в п. 4 Положения указывалось: «Министру Императорского Двора предоставляется издать инструкцию для руководства и ближайшего определения деятельности Дворцового Коменданта»[171]. На деле таковая инструкция была утверждена лишь 2 июня 1906 г., т.е. спустя 10 месяцев после утверждения «Положения о Дворцовом Коменданте». О причинах такой задержки остается только догадываться.
11 октября 1905 г. императором были Высочайше утверждены штаты Управления Дворцового коменданта[172]. В него вошли: Дворцовый комендант и его Канцелярия в составе: управляющий, делопроизводитель, помощник делопроизводителя, чиновник 12-го класса и курьер[173]. Одновременно были утверждены и новые штаты Дворцовой полиции, увеличенные до 146 человек[174].
5 июня 1906 г. приказом № 37 по Управлению Дворцового коменданта генерал-майора Д.Ф. Трепова была объявлена, утвержденная 2 июня министром Императорского Двора, бароном В.Б. Фредериксом, «Инструкция Дворцовому Коменданту», состоящая из пяти разделов[175]. В ней, помимо общих положений, подробно и скрупулезно прописывались все действия Дворцового коменданта «по охране дворцовой территории»; обязанности «по заведыванию делами городской полиции в городах Дворцового ведомства»; обязанности «по отношению к полицмейстерам Императорских театров»; обязанности «по надзору за безопасностью пути во время Высочайших путешествий».
Между тем, еще 19 октября 1905 г. Д.Ф. Трепов был назначен Дворцовым комендантом вместо П.Н. Енгалычева и активно начал реформировать систему императорской охраны, в связи с реальными угрозами жизни монарха, причем начало его реформ берет старт еще весной 1905 г. в бытность его Петербургским генерал-губернатором. По его инициативе при Петербургском охранном отделении - центральном органе политического розыска - был учрежден Особый отдел для наблюдения за лицами, прибывавшими в северную столицу. Накануне выезда Николая II проверялись дома и население местности по маршрутам следования императора. Особое внимание уделялось наблюдению за вокзалами, за лицами, заселяющимися в гостиницы и меблированные комнаты, частный сектор. Был образован штат полицейских надзирателей, называемых «гостиничными агентами». В число их негласных помощников привлекались конторщики, паспортисты, дворники, швейцары и проч. В качестве наблюдательных агентов использовались чины местной полиции, а в качестве руководителей и организаторов - чиновники или жандармские офицеры политической полиции. Эта структура просуществовала до середины 1906 г. Аналогичный Особый отдел был образован в 1907 г. при Московском охранном отделении. Несмотря на то, что указанные охранительные структуры функционировали недолго, их деятельность была признана необходимой и полезной[176].
Товарищ министра внутренних дел, жандармский генерал-майор В.Ф. Джунковский писал, что к моменту назначения Д.Ф. Трепова Дворцовым комендантом, «охрана Государя значительно разрослась, и канцелярия дворцового коменданта представляла собой второй Департамент полиции»[177]. Уже, будучи Дворцовым комендантом, в январе-феврале 1906 г. Д.Ф. Трепов создал отряд «Охранной агентуры, подведомственной Дворцовому коменданту», во главе с жандармским подполковником А.И. Спиридовичем, для обеспечения безопасности Николая II при выездах за территорию императорских резиденций[178]. Сам А.И. Спиридович называл вверенное ему подразделение «Охранной агентурой» или «Отрядом физической защиты»[179]
Тогда же по инициативе Д.Ф. Трепова в Управлении Дворцового коменданта был сформирован Особый отдел. По словам А.И. Спиридовича, в Особом отделе «сосредоточивалась вся переписка, весь осведомительный официальный материал, который присылали дворцовому коменданту все жандармские управления. Ему направляли свои сообщения не только министр [внутренних дел], товарищ министра и директор департамента [полиции], но и вся Россия»[180]. Иными словами, Особый отдел Управления Дворцового коменданта осуществлял аналитическую работу, причем, не только в сфере обеспечения безопасности императора, но и по вопросам внутриполитическим. По результатам работы составлялись аналитические записки и доклады о внутреннем положении Российской империи, которые представлялись Дворцовому коменданту и, соответственно, императору.
Все указанные инновационные изменения в сфере охраны императора настоятельно требовали юридического оформления, каковое и отразилось в новом «Положении о Дворцовом Коменданте», Высочайше утвержденном 23 апреля 1906 г. Николаем II[181]. Анализ Положения показывает, что оно, несомненно, кон
струировалось под Д.Ф. Трепова, которому Николай II полностью и всецело доверял. Дворцовому коменданту вернули все сферы влияния в деле обеспечения безопасности императора, подобные тем, которыми обладал П.А. Черевин, «под высшим руководством Министра Императорского Двора». Помимо повторяющегося тезиса об общем наблюдении «за безопасностью Императорских резиденций» и главном надзоре «за безопасностью пути во время Высочайших путешествий», на Дворцового коменданта возлагалось руководство полицейских структур Министерства Императорского Двора в городах дворцового ведомства (Царское Село, Петергоф, Гатчина и Павловск), «а также деятельностью лиц, несущих полицейские обязанности по установлениям того же министерства». Помимо Дворцовой полиции, Сводного пехотного батальона и 1-го Железнодорожного батальона, в ведение Дворцового коменданта был придан СЕИВ конвой (17 февраля 1907 г. конвой был возвращен под начало руководителя Императорской Главной квартиры, однако оставаясь в ведении Дворцового коменданта «в отношении несения охранной службы»[182]). Кроме того, ему были подчинены: городские полиции дворцовых городов, охранные (дворцовые) команды и «те команды служителей, в круг обязанностей которых входят и обязанности полицейские», полицмейстеры императорских театров в Петербурге и Москве. Все кадровые перестановки в полиции дворцовых городов могли быть осуществлены теперь только с ведома Дворцового коменданта. Однако свои начинания в сфере реорганизации императорской охраны Д.Ф. Трепов не успел довести до логического финала: 2 сентября 1906 г. он скоропостижно скончался. На следующий день, по ходатайству премьер-министра П.А. Столыпина, Николай II назначил Дворцовым комендантом, бывшего командира Отдельного Корпуса жандармов и Петербургского градоначальника, генерал- майора В.А. Дедюлина. Уже в декабре 1908 г. он был произведен в генерал- лейтенанты, а в 1912 г. - в генералы от кавалерии[183]. По свидетельству В.Ф. Джунковского, хорошо его знавшего, «Дедюлин был очень честный и хороший
человек, весьма приятный в обращении, но он сразу подпал под влияние своих подчиненных и потому ничем не проявил себя за все семь лет, что был дворцовым комендантом. Ничего дурного он не сделал, но и хорошего тоже. Влияния никакого не имел»[184].
Следует признать, что при В.А. Дедюлине каких-либо изменений в деятельности императорской охраны не произошло: она функционировала, основываясь на правовой и практической базе, введенной в жизнь предшественником В.А. Дедюлина на посту Дворцового коменданта - Д.Ф. Треповым. Кроме того, в повседневной жизни В.А. Дедюлин опирался на трех «китов» императорской охраны - начальника Дворцовой полиции (с 1 мая 1905 г.) Б.А. Герар- ди, начальника Охранной агентуры (с 27 февраля 1906 г.) А.И. Спиридовича и командира Собственного Его Императорского Величества Сводного пехотного полка (с 8 августа 1904 г.) В.А. Комарова.
25 октября 1913 г. В.А. Дедюлин скоропостижно скончался в Ливадии, где в это время отдыхал с семьей Николай II. Обращает на себя внимание тот факт, что это была уже четвертая кончина руководителя императорской охраны, о которой не говорят, что она имела место «после длительной и продолжительной болезни». По-видимому, занимая столь ответственный пост, руководители охраны императора претерпевали определенные психологические и физические перегрузки, связанные с выполнением своих функциональных обязанностей.
Как правило, указ императора о назначении на должность Дворцового коменданта следовал достаточно быстро. Однако на сей раз, вакансия оставалась не замещенной около двух месяцев, поскольку решение кадрового вопроса неожиданно затянулось: Николай II не мог определиться с кандидатурой на открывшуюся вакансию. Как вспоминает В.Ф. Джунковский, находившийся в то время за границей, «26 октября внезапно в Ливадии скончался дворцовый комендант Дедюлин от разрыва сердца. Я узнал о кончине его сначала из немецких газет, а затем получил депешу от начальника моего штаба [Отдельного
Корпуса жандармов]. Я с большим сожалением прочел эту печальную новость, так как находился с Дедюлиным в отличных отношениях, мне было с ним очень легко, а служба требовала всегда самого тесного общения с ним. Каково было мое удивление, когда я, сначала в заграничных газетах, а затем и в русских, прочел о своей кандидатуре на пост дворцового коменданта. Мне казалось это невероятным, зная не особенно хорошее расположение ко мне императри- цы.»[185]. Другими кандидатами на пост Дворцового коменданта в кулуарах называли командира СЕИВ конвоя, князя Ю.И. Трубецкого, после смерти В.А. Дедюлина исполняющего обязанности Дворцового коменданта, и начальника Военно-походной канцелярии императора, флигель-адъютанта В.Н. Орлова[186], а также командира лейб-гвардии Конного полка, генерал-майора П.П. Скоропадского, впоследствии гетмана Украины[187]. Однаконеожиданно для всех 24 декабря 1913 г. Дворцовым комендантом был назначен зять министра Императорского двора, графа В.Б. Фредерикса - командир лейб-гвардии Гусарского полка, генерал-майор В.Н. Воейков[188]. Будучи допрошенным в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, на вопрос, как случилось, что он был назначен Дворцовым комендантом, В.Н. Воейков пояснил, что «это произошло по целому ряду случайностей. За время командования полком я имел возможность сблизиться с государем, довольно часто видя его в полку и бывая во дворце, так как командиры царскосельских частей приглашались по воскресеньям к завтраку; на этих завтраках и в полку, когда государь бывал там, мне удалось сблизиться с ним больше, чем другим; по-моему, назначить меня - была личная воля государя, и никаких посторонних влияний тут не было». На вопрос, пользовался он расположением императрицы, В.Н. Воейков ответил: «Нет. До назначения комендантом я никаких отношений к ней не имел;
когда же я был назначен, то на докладах или в разговорах с ее величеством я скорее встречался с недоверием, чем расположением ко мне»[189].
А вот как о своем назначении В.Н. Воейков вспоминает в мемуарах: утром 23 ноября 1913 г. он прибыл в Царскосельский дворец для представления Николаю II, по случаю возвращения того с семьей из Ливадии. «Я начал свой доклад, - пишет В.Н. Воейков, - но государь меня перебил: «Я хотел вам предложить быть моим дворцовым комендантом. Согласны ли вы принять эту должность? Подумайте и дайте мне скорее ответ». Государь, сказав, что он об этом ни с кем не говорил, кроме Ее Величества, просил поставить в известность министра Двора для составления соответствующего указа и разрешил мне лично предупредить об этом председателя Совета Министров В.Н. Коковцева, министра внутренних дел Н.А. Маклакова и его товарища В.Ф. Джунковского. .Через час я входил в парадной светлой форме в кабинет министра Императорского Двора генерал-адъютанта графа В.Б. Фредерикса в его особняк на Почтамтской улице и доложил ему о только что полученном Высочайшем повелении. Вместо радости я заметил у своего тестя некоторое неудовольствие, вероятно, проистекавшее из его взгляда, что члены семьи не должны нести совместной службы: должность дворцового коменданта была по Министерству Двора»[190].
Весьма любопытные показания о В.Н. Воейкове дал бывший товарищ министра внутренних дел (1915-1916) С.П. Белецкий во время допросов в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Так, он пояснил, что «Воейков на посту дворцового коменданта, в сравнении с своим предшественником ген. Дедюлиным, представлял рельефную фигуру. .Воейкову, бывшему своим человеком не только в великосветских гостиных, но и в великокняжеских дворцах и в покоях государя, не нужно было подчеркивать свою преданность августейшей семье. Оставшись в последнее время почти единственным осколком старых юношеских воспоминаний государя, Во
ейков ревниво оберегал свое влияние на его величество, и, поэтому, все лица, желавшие укрепить доверие у государя, каким бы высоким положением они не пользовались, считались с этим и видели в лице Воейкова не только дворцового коменданта, заслонившего собою министра императорского двора, но и одного из самых близких к государю людей»[191]. Такой вывод С.П. Белецкий сделал на основании того, что 27 мая 1914 г. приказом по Управлению Дворцового коменданта В.Н. Воейков получил право обращаться за распоряжениями непосредственно к Николаю II, минуя министраИмператорского Двора, причем, он мог составлять и вводить в действие «все необходимые для дела охраны инструкции и положения», поставив в известность министра[192]. Это было связано с тяжелой болезнью В.Б. Фредерикса, перенесшего в 1913 г. инсульт и вплоть до краха Российской империи в 1917 г. так полностью и не восстановившего здоровье.
Пользуясь своим влиянием, В.Н. Воейков избавился от начальника Охранной агентуры А.И. Спиридовича, пользовавшегося при В.А. Дедюлине большим авторитетом в сфере выбора стратегии и тактики охраны императора: 15 августа 1916 г. начальник Охранной агентуры был назначен Ялтинским градоначальником. В этой связи В.Н. Воейков предписал А.И. Спиридовичу: «Вследствие назначения Вашего Превосходительства на пост ялтинского градоначальника, предписываю Вам сдать заведование подведомственной мне Охранной агентурой состоящему в моем распоряжении полковнику Невдахову, о чем мне донести»[193]. Позднее, в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства А.И. Спиридович дал такую характеристику В.Н. Воейкову: «Как человек, он громадного самомнения. По его мнению, он никогда не ошибается. Если он слушал других, то только слушал, вернее сказать, только слышал. Но на все у него было свое мнение»[194].
Хорошо осведомленный о делах Двора, французский посол в России Морис Палеолог в 1915 г. назвал систему императорской охраны сложным механизмом, отвечающим «за личную безопасность их величеств». «Я не вижу ни в одном современном монархическом государстве, - писал он, - чтобы безопасность монархов требовала такой активной и ревностной бдительности и такого бастиона открытых и тайных мер предосторожности». Говоря о статусе Дворцового коменданта, он резюмировал: «Все военные и административные органы, призванные осуществлять личную безопасность монархов, находятся под командованием коменданта императорских дворцов. Этот пост, весьма завидный, поскольку на лицо, занимающее его, возлагается огромная власть, предоставляющая, помимо всего прочего, возможность в любое время иметь доступ к царю. В настоящее время этот пост занимает генерал Владимир Николаевич Воейков, бывший командир полка гвардейских гусаров, зять графа Фредерикса, министра императорского двора»[195].
С началом Первой мировой войны Николай II неоднократно выезжал в Ставку Верховного Главнокомандующего, которая дислоцировалась в Барановичах (с 8 августа 1915 г. - в Могилеве). Естественно, в поездках были задействованы охранные структуры. Об организации императорской охраны во время таких вояжей оставил свои воспоминания А.И Спиридович, в частности, о первой поездке: «20 сентября [1914 г.] государь отбыл из Царского Села в ставку». Помимо других высших сановников, императора сопровождали в его вагоне Дворцовый комендант В.Н. Войеков и министр Императорского Двора В.Б. Фредерикс, а «комендантом поезда был начальник Дворцовой полиции полковник Герарди. На час раньше царского поезда шел его двойник по внешнему виду, поезд „Литера Б"». В нем ехали, помимо сановников, офицер СЕИВ конвоя с несколькими казаками, офицер СЕИВ Сводного пехотного полка с несколькими солдатами, два чиновника Канцелярии Дворцового коменданта, сам А.И. Спиридович со своим помощником и командой из 25 чинов отряда. Комендан
том этого поезда являлся руководитель Особого отдела Управления Дворцового коменданта, жандармский подполковник В.В. Ратко. По прибытии на станцию Барановичи, императора встретил Верховный Главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич, «после чего поезд был переведен в сосновую рощу... Рядом, на другом пути, поставили и поезд „Литера Б". Часовые железнодорожного полка охватили широким кольцом район императорских поездов, поставили пропускные посты от частей Дворцового коменданта, и обрисовался район», за который отвечал В.Н. Войеков с подчиненными ему частями императорской охраны[196].
В связи с тем, во время приездов в Ставку император проживал в своем вагоне поезда, охрана его осуществлялась в три линии, причем расстояние между ними составляло 100 шагов. Первая линия формировалась из чинов СЕИВ Сводного пехотного полка («живая изгородь»), вторая - из часовых СЕИВ 1-го Железнодорожного полка и третья - из конно-казачьих разъездов СЕИВ конвоя. Во время передвижения Николая II в радиусе округи в его охранении тройную цепь составляли казаки СЕИВ конвоя, городовые Дворцовой полиции и чины Охранной агентуры А.И. Спиридовича. Помимо них, в пределах Ставки устанавливались наблюдательные посты за вражескими аэропланами[197].
23 августа 1915 г. Николай II принял на себя «предводительствование всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, находящимися в театре военных действий» со Ставкой в Могилеве и вместе со свитой переехал из поезда в 2-этажный губернаторский дом, разместивший вместе с министром Императорского Двора В.Б. Фредериксом и Дворцовым комендантом В.Н. Воейковым на верхнем этаже. На территории Ставки его неотлучно сопровождали Дворцовый комендант, флигель-адъютант и урядник СЕИВ конвоя, а при выездах за территорию ставки - отряд А.И. Спиридовича[198]. Внешнюю охрану Ставки осуществлял СЕИВ Сводный пехотный полк, к несению караулов привлекались
войска Могилевского гарнизона. Ежедневно на посты в городе и его окрестностях заступало более 1500 человек, причем в 20 верстах от Могилева проходила еще одна линия охраны. Казаки СЕИВ конвоя не только осуществляли внутреннюю охрану резиденции императора - губернаторского дома, но и усиливали восемью конными разъездами внешние караулы в окрестностях Могилева. В свою очередь, Дворцовая полиция проводила оперативные и агентурные мероприятия по обеспечению безопасности в Ставке[199].
В период Первой мировой войны были сформированы и подчинены Дворцовому коменданту специфические войсковые части: Отдельная зенитная батарея для воздушной охраны императорских резиденций, Отдельная батарея для охраны императорской Ставки иСпециальный авиационный отряд.
Отдельная зенитная батарея для воздушной охраны императорских резиденций, под началом полковника артиллерии Мальцева, состояла из четырех взводов и дислоцировалась в Царском Селе следующим порядком: первый взвод - на Гатчинском шоссе, напротив Баболовского парка; второй - в поле, между Баболовским дворцом и деревней Александровкой; третий - за Новой деревней; четвертый - за Александровским парком. Зенитные орудия стояли на автомобилях, что позволяло быстро сосредоточиваться в направлении появления вражеских аэропланов. Помимо всего, батарея была оснащена прожекторами. В свою очередь, зенитчиков прикрывала пулеметная команда, позиции которой дислоцировались на Орловской, Певческой и Белой водонапорных башнях и на крыше церковного дома села Б. Кузьмино[200].
Отдельная батарея для охраны императорской Ставки размещалась в 35 вагонах и платформах «Особого поезда» и состояла из батареи артиллерийской обороны и авиационного отряда. По штатам батарея включала пулеметную команду из 16 человек и 4 зенитные орудия на грузовиках. Кроме того, ей придавались автомобиль с прожектором и генератором, два мотоцикла с колясками для разведчиков и два автомобиля с боеприпасами и кухней. В штат обслужи
вания было включено 79 техников. Об авиаотряде известно, что аэропланы были заказаны во Франции, и предполагалось их транспортировать на железнодорожных платформах со снятыми крыльями. В октябре 1916 г. «Особый поезд» перегнали в могилевскую Ставку для оборудования[201].
Специальный авиационный отряд, во главе с полковником Павленко, размещался в железнодорожных казармах села Б. Кузьмино и, в случае налета неприятельских аэропланов, мог подняться с Кузьминского шоссе. Помимо этого, предполагалось разместить авиаохрану и у станции «Средняя Рогатка» на 13 версте Московско-Виндаво-Рыбинской железной дороги, путем перевода туда авиаотряда с Гатчинского аэродрома. Для этой цели в 1916 г. там были построены служебные помещения и гаражи[202].
Характерно, что за все время войны какой-либо угрозы со стороны неприятеля для жизни и здоровья Николая II и членов его семьи, неоднократно приезжавших в Ставку, не возникало. Вместе с тем, допрошенный в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства С.П. Белецкий, занимавший в 1915-1916 гг. пост товарища министра внутренних дел, в чьем ведении были все органы политического розыска, дал показания о том, что поездки Николая II в Ставку «были обставлены так легко, что о них было известно в Германии; там знали маршрут царских поездов. Так, например, в ноябре, когда государь ехал с наследником на фронт, агентура Западного фронта сообщила, что на участке за Бахмачом должна быть сброшена бомба с немецкого аэроплана. Поезд шел со станции Сарны. Немецкий аэроплан шел навстречу. У них в распоряжении имелись сведения о маршрутах царских поездов даже по часам, что я впоследствии проверил. Я поставил в известность генерала Воейкова, чтобы эти поезда лучше скрывались от них. Получив сведения определенные, я прекратил телефонные сношения и дал срочную телеграмму Воейкову, чтобы он боялся этого полета. Произошла случайность: у наследника случилось кровоизлияние из носу, и поезд, повернув назад, отправился в Царское.
Но в тот самый час, на этом пролете, с высоко стоявшего немецкого аэроплана, была действительно сброшена бомба в вспомогательный поезд, который идет впереди царского. Она не попала, поезд проскочил»[203].
В своих мемуарах А.И. Спиридович пишет, что 31 октября 1915 г., будучи в Могилеве, «наследник, шаля на стуле, ушиб левую руку. Появилась опухоль. Он провел беспокойную ночь и весь день 1 ноября оставался в постели. 2-го числа опухоль спала, но мальчик был бледен, и у него даже открылось небольшое кровотечение из носа. .В ночь на 6 ноября государь выехал с наследником для осмотра войск Южного фронта. Я накануне слег, простудившись еще в Ревеле. .Это была единственная за всю войну поездка, в которой я непосредственно не участвовал. Меня заменили мои помощники: полковники Управин и Невдахов, исполнительные, знавшие свое дело офицеры. Информацию о том, как прошла поездка, я имел, конечно, полнейшую»[204]. О бомбе, сброшенной с немецкого аэроплана на поезд «Литера Б», А.И. Спиридович умалчивает. Также об этом случае мы ничего не находим и в мемуарах Н.В. Воейкова, который только отмечает, что «отправившись в ноябре в десятидневную поездку для посещения Южного фронта, Его Величество побывал в Рени, на границе Румы- нии.»[205]. В этой связи, авторы «Истории государственной охраны России», без ссылки на какие-либо источники, указывают, что «после Первой мировой войны стало известно, что германский генштаб, осведомленный о расписании движения императорского поезда в прифронтовой полосе, планировал операцию по авиационной атаке на царский поезд. Есть сведения, что главная атака состоялась в декабре 1915 года, но под бомбу попал свитский поезд»[206]. Полагаем, что в данном случае, авторы опирались на показания С.П. Белецкого, причем, перепутав месяцы: с ноября на декабрь. Ясность в этом вопросе могли бы внести архивные документы, но, до сей поры, таковые не обнаружены.
Улучшение и оптимизация деятельности имеющихся подразделений и системы императорской охраны в целом продолжалось и в годы войны. Однако Февральская революция 1917 г. внесла свои коррективы.2 марта 1917 г., после отречения Николая II от престола, dejure охранять стало некого. Днем вАлек- сандровский дворец явились солдаты гарнизона, направленные комендантом Царского Села. Ими была разоружена Дворцовая полиция, а также арестован ее начальник жандармский полковник Б.А. Герарди и другие высшие офицеры и сановники. Из частей императорской охраны в Александровском дворце оставались охранять императрицу с детьми СЕИВ конвой и СЕИВ Сводный пехотный полк. Рота 1-го Железнодорожного полка покинула дворец и ушла в Петроград еще накануне[207].
4 марта по приказу № 344 начальника Штаба Верховного Главнокомандующего генерала от инфантерии М.В. Алексеева СЕИВ конвой, СЕИВ Сводный пехотный полк и СЕИВ Железнодорожный полк были переименованы (с изъятием «императорского» статуса) и подчинены непосредственно Штабу Верховного Главнокомандующего[208]. Утром 8 марта В Александровский дворец прибыл командующий войсками Петроградского военного округа, генерал- лейтенант Л.Г. Корнилов, который, в присутствии чинов СЕИВ Сводного пехотного полка и казаков СЕИВ конвоя, огласил императрице приказ Временного правительства об аресте и замене охраны. Присутствовавший при этом, прикомандированный к СЕИВ Сводному пехотному полку штабс-капитан С.К. Ду- плицкий, вспоминал, что после слов Л.Г. Корнилова, «все застыли, как мертвые, - так неожиданно и буднично все произошло»[209]. В тот же день в 16 часов в Александровском дворце один из запасных стрелковых батальонов принял охрану императорской семьи от Сводного пехотного полка и 2-й Кубанской и 3-й Терской сотен конвоя[210]. Батальон Сводного пехотного полка пытался этому воспротивиться, но императрицы сказала его командиру: «Не повторяйте кошмар
французской революции»[211]. По свидетельству участников событий, «Сводногвардейский полк ни за что не хотел сменяться»[212]. На следующий день, 9 марта, в Царское Село прибыл бывший император Николай Романов, записавший в своем дневнике: «.Боже, какая разница, на улице и кругом дворца внутри пар-
3
ка часовые, а внутри подъезда какие-то прапорщики»[213].
23 марта 1917 г. приказом Верховного Главнокомандующего № 38 был расформирован 1-й Железнодорожный полк[214]. 8 апреля по постановлению Временного правительства были упразднены Управление Дворцового коменданта с Канцелярией Дворцового коменданта, Дворцовой полицией и Охранной агентурой А.И. Спиридовича[215]. 27 апреля Военный Совет утвердил «Положение о переформировании бывшего императорского конвоя в Кубанский и Терский гвардейские казачьи дивизионы», с включением их в состав Кавказской армии[216], мии6, а 2 мая начальник Штаба Верховного Главнокомандующего М.В. Алексеев подписал приказ № 225 о расформировании Сводного пехотного полка[217]. Удивительно, но о дворцовых гренадерах новая власть вспомнила только в 1921 г.: 4 февраля приказом № 536 по Петроградскому военному округу Рота дворцовых гренадер была расформирована[218].
Изложенное нами позволяет сделать ряд выводов. После вступления на российский престол императора Александра III к осени 1881 г. завершилось организационное становление новой охранительной структуры, был выработан целый пакет правовых актов, регламентирующих ее деятельность, а также функциональных обязанностей составляющих императорскую охрану частей, первостепенной задачей которых являлось обеспечение безопасности императора. Примечательно, что отныне императорской охраной руководило лицо («Главный Начальник Охраны Его Императорского Величества», позднее -
«Дежурный при Его Императорском Величестве Генерал»), назначаемое монархом и подчиняющееся исключительно монарху. С этого момента можно говорить о создании системного, специализированного, самостоятельного института государственной охраны Российской империи.
При Николае II продолжала совершенствоваться система императорской охраны. Должность ее руководителя была переименована в «Дворцового коменданта», который получал расширенные полномочия по осуществлению своих функций, причем напрямую он был подчинен уже не императору, а министру Императорского Двора. Назначая на эту должность, император руководствовался, прежде всего, личными предпочтениями. В условиях нестабильной оперативной обстановки, вызванной повышенной степенью террористических угроз, был образован отряд Охранной агентуры, который осуществлял свою деятельность в негласной форме, сопровождая императора при выездах из резиденции и поездках по стране, в том числе и в Ставку Верховного Главнокомандующего и на театр военных действий в ходе Первой мировой войны. Для координации деятельности различных частей, оставляющих императорскую охрану, было учреждено Управление Дворцового коменданта с Особым отделом, который собирал всю оперативно значимую информацию по вопросам безопасности, проводил аналитическую работу и составлял доклады, предназначенные руководителю императорской охраны и лично императору.
Можно констатировать, что созданная в последней четверти XIX - начале ХХ вв. система государственной охраны Российской империи, в основе которой лежал принцип многоступенчатости и распределения функций между различными специальными войсковыми частями и полицейскими подразделениями, была достаточно жизнеспособна и эффективна. Вся ее деятельность координировалась единым центром, обеспечивающим охрану императора и его семьи от возможных угроз как в резиденциях, так и во время путешествий, при проведении праздничных торжеств, а затем и в условиях военного времени. Революции 1917 г. стерли устои имперского государственного строя, авсе структуры императорской охраны были упразднены. Однако практический опыт, накопленный
в минувшие века, не мог исчезнуть бесследно. Основные принципы и алгоритмы действий в обеспечении безопасности первых лиц государства сохранялись, адаптировались и совершенствовались в наступившую эпоху, оставляя своим преемникам значительное теоретическое и практическое наследие, в том числе и нормативно-правовое.