§ 2. Совершенствование функционирования и реорганизация спецслужб императорской охраны при Александре III и Николае II

После трагической гибели 1 марта 1881 г. Александра II от рук народо­вольцев, были пересмотрены стратегические подходы к проблемам обеспече­ния безопасности вступившего на трон Александра III и в течение нескольких лет видоизменяются или вновь сформировываются основные подразделения императорской охраны, дееспособно функционировавшие вплоть до февраля 1917 г.

Как реакция на удавшийся теракт в отношении Александра II, сразу же по­следовали первоочередные меры по обеспечению безопасности Александра III и императорской фамилии. Памятуя о возможной угрозе, по словам Д.А. Клоч­кова, «сразу после смерти отца Александр III обосновался в Аничковом дворце в Петербурге. Все караулы вокруг него занял л.-гв. Павловский полк, долгое время никому не уступавший эту почетную обязанность, что вызвало зависть остальных частей Гвардейского корпуса. С этого же времени отменили сопро­вождение конными конвойцами царского экипажа, чтобы не демаскировать его»^[118]. Надо отметить, что в первые дни после гибели Александра II охрани­тельные структуры были деморализованы. Спустя несколько дней, 5 марта на углу Малой Итальянской улицы и Невского проспекта, т.е. буквально в двух шагах от Аничкова дворца, был обнаружен 50-килограммовый фугас. Тогда же у памятника Екатерине II, напротив Аничкова дворца, была арестована Софья Ковалевская, готовившая покушение уже на Александра III^[119].

В этот период остро ощущается растерянность среди близкого окружения нового императора. Так, будущий министр Императорского Двора (1881-1897) граф И.И. Воронцов-Дашков писал 3 марта 1881 г. Александру III: «Последние дни показали, что преступники напрягают остаток сил и энергии, они идут на­пролом, убивают и других и себя, как будто ликвидируют дело; но именно эти

последние судороги страшны. Вы не имеете право рисковать более чем необхо­димо Вашей жизнью; Ваши ежедневные приезды из Аничкова дворца в Зимний все по той же дороге - это слишком большое искушение для этих мерзавцев.

1. Когда собираетесь ко сну, извольте запирать за собою двери - не только в спальне, но и во всех следующих комнатах, вплоть до выходной. Доверенный человек должен внимательно смотреть за замками и наблюдать, чтобы внут­ренние задвижки у створчатых дверей были задвинуты.

2. Непременно наблюдать каждый вечер, перед сном, целы ли проводники звонков. Их легко можно подрезать.

3. Наблюдать каждый вечер, осматривая под мебелью, все ли в порядке.

4. Один из Ваших адъютантов должен бы был ночевать вблизи от Вас, в этих же комнатах.

5. Все ли надежны люди, состоящие при Вашем Величестве? Если бы кто- нибудь был хоть немного сомнителен, можно найти предлог удалить его.

Дней через десять, через пятнадцать многое может разъясниться; но до тех пор, ради Бога, будьте осторожны на каждую минуту»^[121].

Как бы не были наивны процитированные рекомендации, но они больше подходили для самодержцев эпохи дворцовых переворотов, нежели для проти­востояния террористам последней четверти XIX в. Социально-политическая атмосфера в северной столице была накалена до предела, поэтому, по словам Д.А. Клочкова, «Двор вскоре после похорон Александра II, состоявшихся 7 марта, перебрался в Гатчину, подальше от многолюдного Петербурга, где было

сложно контролировать подступы к царской резиденции»^[122]. Великий князь Александр Михайлович вспоминал в своих мемуарах: «Сформировав Совет Министров и выработав новую политическую программу, Александр ІІІ обра­тился к важному вопросу обеспечения безопасности Царской семьи. Он разре­шил его единственным логическим способом - именно переехав на постоянное место жительства в Гатчинский дворец»^[123], который, по свидетельству управ­ляющего Канцелярией министра Императорского Двора В.С.

3

ры, казачьи разъезды»^[124].

В этот период караул во дворце несли лейб-гвардейцы Кирасирского пол­ка, занявшие 11 внутренних и 19 наружных постов. В первые полтора месяца пребывания императора в Гатчине ежедневно в дворцовом наряде было около 170 человек. В помощь кирасирам в Гатчину был переведен Терский эскадрон СЕИВ конвоя, а из Варшавы вызван Кубанский казачий дивизион, прибывший уже 29 апреля 1881 г. Эти отряды сменяли кирасир через день на постах внеш­ней охраны и выставляли усиленные посты внутреннего караула^[125]. Несмотря на то, что Александр ІІІ относился с пониманием к таким вынужденным мерам охраны, по словам великого князя Александра Михайловича, император с раз­дражением признавал: «Я не боялся турецких пуль и вот должен прятаться от революционного подполья в своей стране»^[126].

Определенную сумятицу в организацию охранных мероприятий вносили и не совсем адекватные действия высокопоставленных сановников, попытавших­ся на волне верноподданнических чувств завоевать доверие нового императора. Так, например, В.С. Кривенко вспоминал, что «петербургский градоначальник Николай Михайлович Баранов стремился распространить свою компетенцию и на загородную царскую резиденцию. Пользуясь тем, что в Гатчину командиро­

ван был значительный отряд столичной полиции, он стал лично наезжать сюда и давать указания»^[127]. Его дополняет жандармский генерал-лейтенант В.Д. Но­вицкий: «Баранов, состоя градоначальником в С.-Петербурге в самое смутное, тяжелое время, отличался невозможными распоряжениями по полиции, ни к чему не ведущими и никакой пользы не приносившими; так, между прочим, он установил заставы из войск гвардии на всех въездах в Петербург, и на этих за­ставах прописывали в книги паспорта со всеми подробностями всех проез­жающих в столицу, что было сделано с целью задержания важных политиче­ских преступников, революционеров и социалистов.

Пользуясь своей близостью к императору, инициативу проявил граф И.И. Воронцов-Дашков - «особо доверенное лицо нового государя, и вполне естест­венно, что его назначают на пост главного начальника охраны Александра III в Гатчине». Он берет лично на себя «охрану своего венценосного друга»^[130]. Преж­де всего, И.И. Воронцов-Дашков представляет императору свое видение общей концепции основ новой системы императорской охраны, озаглавленной «О по­становке Собственной Его Величества Охраны», настаивая на единоначалии для всех, без исключения, охранных структур и сосредоточением всех нитей

управления в одних руках: до недавнего времени агентурную деятельность ку­рировало III Отделение, а охрана императора в резиденциях и вне их находи­лась в ведении, соответственно, Министерства Императорского Двора и Импе­раторской Главной квартиры. В этой связи, структура императорской охраны разделялась на наружную, «явную» охрану, чины которой осуществляли свои функции в форменном обмундировании, и «тайную», агентурную охрану. 13 мая 1881 г. Александр III своим указом возложил на И.И. Воронцова-Дашкова полномочия по выработке проекта организации и управления соответствующих охранительных частей, обеспечивающих безопасность императора и августей­шей фамилии.

Во-первых, вся служба государственной охраны была подчинена «Главно­му Начальнику Охраны Его Императорского Величества, назначаемому высо­чайшим указом Правительствующему Сенату», который непосредственно под­чинялся только императору и имел право личного доклада. Все ведомства и уч­реждения империи должны были немедленно исполнять требования руководи­теля охраны в сфере обеспечения безопасности монарха. Информация о за­мышляемых посягательствах, собранная секретными агентами различных ве­домств, также должна была ему немедленно сообщаться.

Во-вторых, наряду с СЕИВ конвоем, предлагалось сформировать особую воинскую охранную команду или гвардейский пехотный отряд, выполняющий

функции непосредственного сопровождения царя. За аналог была взята струк­тура воинского почетного конвоя, охранявшего Александра II во время русско­турецкой войны 1877-1878 гг. (В скобках заметим, что уже 23 марта 1881 г. была сформирована Сводно-гвардейская рота из гвардейских и шефских час­тей, которую 17 ноября 1883 г. развернули в Сводно-гвардейский батальон. В его задачи входило охрана дворцовой и парковой территории и несение карау­лов. При Николае ІІ батальон 5 сентября 1907 г. был увеличен до двух­батальонного полка^[133]. Отметим, что И.Б. Линдер и С.А. Чуркин ошибочно ут­верждают, что Сводно-гвардейская рота была организована в составе Импера­торской Главной квартиры^[134]).

В-третьих, предлагалось организовать Военную Инспекцию железных до­рог, которой был подведомствен 1-й Железнодорожный батальон, образован­ный весной 1878 г.

В-четвертых, Дворцовая полицейская команда увеличивалась с 42 до 102 человек (инспектор; околоточные надзиратели - 2; городовые - 98; писарь), и в ее составе создавалась новая структура - Секретная часть^[136]. В ее штат, утвер­жденный 11 августа 1881 г., вошли: начальник Секретной части; его помощник;

писарь; стражники по вольному найму: старшие - 5 и младшие - 10; агенты по вольному найму: старшие - 3 и младшие - 7^[137].

Xарактерно, что личный состав Секретной части осуществлял две охрани­тельные функции: явную охрану императора в форменном обмундировании на постах и агентурную, т.е. секретную. Явная охрана (стражники) должны были заниматься непосредственной личной охраной императора, ведя открытое на­ружное наблюдение и отслеживая лиц «разыскиваемых, обвиняющихся и обви­ненных по политическим целям, поднадзорных и подозреваемых». Всех потен­циальных террористов стражники должны были знать в лицо, для чего была за­ведена фотографическая картотека (И.И. Воронцов-Дашков лично обратился к министру внутренних дел Н.П. Игнатьеву с просьбой предоставить в распоря­жение охраны императорских резиденций фотографии лиц, скомпрометирован­ных «в политическом отношении»^[138]). В свою очередь, секретная (агентурная) охрана должна была осуществлять оперативно-розыскную деятельность, не­гласно собирая оперативно значимую информацию обо всех жителях и приез­жих в окрестностях императорской резиденции. Предполагалось набирать в агенты таких лиц, «которых бы не знала, по возможности, даже полиция»^[139].

Нельзя оставить без внимания ещё один любопытный момент: И.И. Во­ронцов-Дашков настаивал, чтобы руководитель императорской охраны назна­чался «Высочайшим указом Правительствующему Сенату», поскольку «лич­ность Главного начальника и степень его власти должны быть известны», в противном случае, «его требования могут остаться без исполнения». Помимо этого, резонно было бы указ опубликовать открыто, во избежание могущих

4

иметь место различных кривотолков^[140].

Александр III внимательно изучил весь корпус представленных ему доку­ментов и последовательно 2 августа 1881 г. утвердил доклад министра Импера­торского Двора И.И. Воронцова-Дашкова об усиленной охране императорской

фамилии, 11 августа - проекты штатов охранительных служб в контексте «По­ложения об Охране Его Императорского Величества», а 3 сентября - указ Пра­вительствующему Сенату о назначении на должность Главного начальника ох­раны товарища (заместителя) министра внутренних дел, генерал-майора П.А. Черевина^[141]. Поскольку в «Положении об Охране Его Императорского Величест­ва» особо подчеркивалось, что «Главный Начальник Охраны Его Император­ского Величества по исполнению возложенных на него обязанностей получает непосредственные указания Государя Императора и ответствует в своих дейст­виях только пред Его Императорским Величеством»^[142], И.И. Воронцов-Дашков обратил внимание императора на некоторую двусмысленность и противоречия в должностных функциях руководителя императорской охраны, на чтоАлек- сандр Шуточнил: «Сделайте распоряжение о назначении Черевина на эту должность с отчислением от Министерства внутренних дел»^[143].

1 октября 1881 г. начальником Дворцовой полиции был назначен полков­ник П.В. Зиновьев^[144], а руководителем Секретной части - подполковник Е.Н. Ширинкин (фактически с 27 марта 1881 г., после переезда императора в Гатчи­ну, он заведовал Охранной стражей, 11 июня был утвержден в должности ее руководителя, а 11 августа назначен руководить Секретной частью)^[145].

Таким образом, осенью 1881 г. завершилось организационное становление новой охранительной структуры, был выработан целый пакет правовых актов, регламентирующих ее деятельность, а также функциональных обязанностей со­ставляющих императорскую охрану частей, первостепенной задачей которых являлось обеспечение безопасности императора. С этого момента можно гово­рить о создании системного, самостоятельного института государственной ох­раны Российской империи. Главный начальник охраны П.А. Черевин, пользо­вавшийся личным доверием Александра III и императрицы Марии Федоровны, быстро обратился в одну из ключевых персон при Дворе. Личное подчинение

Александру III, право личного доклада у императора, безупречная преданность, отсутствие обозначенных пределов его деятельности по пресечению угроз на жизнь августейшей фамилии, требование ко всем ведомствам и учреждениям России немедленно выполнять его распоряжения и сообщать ему всю инфор­мацию о возможных покушениях - все это делали влияние П.А. Черевина в высшем свете весьма значительным. Под его непосредственным началом к осе­ни 1881 г. находились: Сводно-гвардейская рота (с 5 сентября 1907 г. - Собст­венный Его Императорского Величества Сводный пехотный полк^[146]) под нача­лом полковника И.В. Богаевского, Дворцовая полицейская команда под коман­дованием полковника П.В. Зиновьева, включавшая Секретную часть во главе с подполковником Е.Н. Ширинкиным, и Военная Инспекция железных дорог с приданным ей 1-м Железнодорожным батальоном (с 6 мая 1915 г. - Собствен­ный Его Императорского Величества Железнодорожный полк^[147]) с полковником Л.М. Альбертовым во главе. СЕИВ конвой был подчинен Императорской Глав­ной квартире, а Рота дворцовых гренадер находилась в ведении министра Им­ператорского Двора, однако эти части, оставаясь по сути эскортно­церемониальными, главенствующих вопросов в обеспечении личной безопас­ности императора не решали.

Продолжая следовать выбранному им реформаторскому курсу охрани­тельной деятельности, в конце декабря 1881 г. - начале января 1882 г. министр Императорского Двора И.И. Воронцов-Дашков поднял перед Александром ІІІ вопрос о замене в России полиции на «Общую государственную охрану» с функциями тайной полиции, однако понимания у императора на сей предмет не

3

нашел^[148] и в дальнейшем от вопросов императорской охраны устранился, пере­дав управление в этой сфере Главному начальнику охраны П.А. Черевину, ко­торый занимался порученным ему делом профессионально и целенаправленно. В необходимых случаях он не чурался привлекать к обеспечению безопасности

императора и смежные ведомства. Так, например, 25 апреля 1882 г. он извещал товарища (заместителя) министра внутренних дел И.Н. Дурново о необходимо­сти усиления охраны императорских резиденций в Стрельне и Ораниенбауме в летний период^[149].

В трудах, посвященных проблемам деятельности императорской охраны, порою можно обнаружить существенные фактические ошибки относительно должностных функций и полномочий П.А. Черевина. Так, например, И.Б. Лин­дер и С.А. Чуркин пишут: «В 1883 г. была реорганизована Императорская глав­ная квартира - структура, выполнявшая в те годы роль личной службы безо­пасности императора. Ее основными функциями являлись организация охраны царя и его семьи, сопровождение последних во время переездов и путешествий, а также координация деятельности вооруженных сил, специальных служб и по­лиции при обеспечении безопасности монарших особ. Императорскую кварти­ру возглавлял генерал-адъютант П.А. Черевин»^[150]. В действительности Импера­торская Главная квартира в ряде случаев на самом деле оказывала содействие охранным органам в предупреждении терактов, принимала участие в организа­ции охраны императора, имея в своем ведении СЕИВ конвой, однако играя при этом не главную, а скорее вспомогательную роль, а уж П.А. Черевин никогда не стоял во главе этой структуры. По всей видимости, авторы просто неверно ис­толковали функции Главного начальника охраны императора. Не менее важную ошибку допускает и П.А. Казанцев, утверждающий, что «в 1881-1917 гг. госу­дарственную охрану членов императорской фамилии и высших должностных лиц осуществляли местные органы политического сыска, что должно было га­рантировать взаимосвязь между получением информации о планах террористи­ческих организаций и ее использованием. Но их сотрудники зачастую были на­столько перегружены работой, что далеко не всегда уделяли должное внимание структурам личной охраны»^[151]. Данный вывод опровергается свидетельством на­

чальника Охранной агентуры А.И. Спиридовича, который вспоминал: «При по­ездках государя по разным городам мне часто приходилось спешить заранее в данный город с нарядом охраны или же высылать вперед одного из помощни­ков. Приехав в город, мы являлись к губернатору и работали под его руково­дством, но по нашим инструкциям. Сведения о том, какие места государь посе­тит, утверждались государем в поезде по представлению Дворцового комен­данта, которому проект пожеланий присылали губернаторы. Обычно вперед выезжал и генерал Джунковский. Его присутствие устраняло различные празд­ные вопросы на местах...»^[152]. Таким образом можно с уверенностью констатиро­вать, что ни о какой перегруженности работой и отсутствием внимания к лич­ной охране императора со стороны местных органов политического сыска речь не идет, поскольку губернаторы осуществляли общее руководство местной по­лицией, а В.Н. Джунковский, будучи товарищем министра внутренних дел и командиром Отдельного Корпуса жандармов, - органами политической поли­ции, т.е., в частности, губернскими жандармскими управлениями. Кстати, и до В.Н. Джунковского, и после, руководители Корпуса, а также Департамента по­лиции, в чьем ведении находились охранные отделения, также осуществлявшие политические сыск, своими циркулярными распоряжениями направляли подве­домственные им структуры к обеспечению охраны. В качестве примера могут служить циркуляр Департамента полиции начальникам губернских жандарм­ских управлений и охранных отделений от 2 июня 1911 г. «Об организации ох­раны должностных лиц»^[153] или справка Департамента полиции от 1 августа 1910 г. «О мерах охраны министра внутренних дел П.А. Столыпина во время его пребывания в имении Колнобержи»^[154].

Говоря о Главном начальнике охраны, И.В. Зимин отмечает, что «совре­менникам Петр Александрович Черевин запомнился как человек противоречи­вый. С одной стороны, он пользовался безусловным доверием Александра II и

Александра III, о чем свидетельствовало то, что он на протяжении 30 лет играл ключевую роль в личной охране российских императоров. С другой стороны, многие воспринимали его, как недалекого, легковесного пьяницу»^[155]. А вот слова современного автора А. Александрова: «Александр III любил простоту. В Гат­чине было безопасно: парк охраняли конные разъезды, городок наводнила по­лиция, за внутреннюю охрану дворца отвечал давний приятель нового царя, ге­нерал Черевин, преданный человек и убежденный пьяница, не прочитавший за всю жизнь и трех книг»^[156]. Последнее умозаключение носит особо заметный на­лет предвзятости и неубедительности. Сведения о том, что П.А. Черевин про­слыл выпивохой и регулярно употреблял горячительное вместе с императором можно обнаружить во многих новейших «исследованиях», которые, как прави­ло, основаны на слухах, домыслах и научной значимости не имеют. Гораздо бо­лее весомы, хотя и с изрядной долей субъективности, мемуары лиц, знавших и общавшихся с П.А. Черевиным не понаслышке. Так, С.Ю. Витте вспоминал, что П.А. Черевин «был генерал-адъютантом и очень близким человеком при императоре Александре III. При императоре Александре II он был начальником царского конвоя. Черевин был человеком общества, с обыкновенным образова­нием (он был гвардейский офицер), но с большим здравым смыслом и умом; до известной степени он был остроумен, но был очень склонен к употреблению крепких напитков. .Манера Черевина, его речь были довольно прямые и рез- кие»^[157]. По свидетельству управляющего Канцелярией министра Императорского Двора В.С. Кривенко, «по общему признанию, Черевин обладал недюжинными способностями, умел работать, умел постоять за себя и за своих подчиненных. .Черевин - веселый, забавный собеседник, всегда почти находившийся во дворце, под рукой, пользовался общим расположением царской семьи. Над его явной слабостью к вину подтрунивали, но в особый грех эту гибельную склон­ность именно ему одному не ставили, точно придерживались русской послови­

цы - «пьян, да умен, два угодья в нем». В Черевина, видимо, верили как в лицо хорошо, основательно хорошо знакомое с тайными политическими организа­циями и со способами борьбы с ними. Быть может, составилось убеждение в его счастливой звезде, что он убережет»^[158].

Как бы то ни было, но П.А. Черевин руководил императорской охраной вплоть до своей кончины в феврале 1896 г., уже при Николае II. Об его отно­шении к руководителю императорской охраны можно судить из личного днев­ника: «19 февраля. .Грустно начался сегодняшний день. В 9 отправился на­вестить Черевина; с утра ему стало гораздо хуже и всякая надежда пропала. Он тихо скончался при мне и за несколько минут еще говорил со мною. Невырази­мо жаль его; тяжело терять такого верного и честного друга. Поплакал с Мама в Аничкове - и ей так жаль!»^[159].

Поскольку П.А. Черевин по роду службы часто сопровождал императора, выполняя представительскую сторону своих функциональных обязанностей, то повседневная, хлопотная работа по охране легла на Е.Н. Ширинкина. Нам неиз­вестны глубинные причины, которые повлекли за собой последующие измене­ния, но, по всей видимости, начальник Дворцовой полицейской команды пол­ковник П.В. Зиновьев не в достаточной степени проявил себя в служебном рве­нии. 23 сентября 1884 г. на основании Высочайше утвержденного «Всеподдан­нейшего доклада» Главного начальника охраны П.А. Черевина, должность ру­ководителя Дворцовой полицейской команды была ликвидирована и П.В. Зи­новьев был уволен. В свою очередь, Дворцовая полицейская команда была объ­единена с Секретной частью, переименована в Дворцовую полицию, а ее на­чальником был назначен Е.Н. Ширинкин, уже в чине полковника^[160]. К маю 1894 г. штат Дворцовой полиции был увеличен до 129 человек, но количество стражников и агентов, соответственно 15 и 10, осталось прежним^[161].

Видный деятель российских органов политического розыска П.П. Завар­зин, в бытность свою командиром полуроты в «Государевой роте» 16-го стрел­кового Его Величества полка, принимал участие во внешней охране император­ской резиденции в Ливадии а августе 1894 г. В своих мемуарах он пишет: «Всей охраной ведал генерал-адъютант Черевин, но т.к. он питал полное дове­рие к начальнику Дворцовой полиции жандармскому полковнику Ширинкину, то последний являлся фактическим руководителем этой службы. .Ему было лет 50. Общительный, энергичный и проницательный, он был предан своему делу и служил идейно, т.к. располагал независимыми материальными средст­вами и получаемым содержанием не интересовался. Министр Двора, граф Во­ронцов-Дашков, настолько ценил Ширинкина, что впоследствии пригласил его к себе помощником на Кавказ, в бытность свою там наместником. К нам, офи­церам, Ширинкин относился с тою несколько покровительственною любезно­стью, которая свойственна лицам, твердо стоящим на высоком посту»^[162].

Перед планируемыми вояжами Александра III чины ведомства Е.Н. Ши- ринкина заранее прибывали на место в целях подготовительных мероприятий, имея особые полномочия. Например, весной 1886 г. заместитель Е.Н. Ширин- кина получил на руки документ следующего содержания: «Предъявитель сего, помощник мой, коллежский асессор Л.В. Знамеровский, командирован по де­лам службы в разные города Российской империи, коему благоволят начальст­вующие лица чинить беспрепятственный пропуск и в случае надобности, ока­зывать законное содействие, в чем подписью моей с приложением казенной пе­чати удостоверяю. Полковник Ширинкин»^[163].

За пять месяцев до кончины Александра III, в мае 1894 г. руководитель императорской охраны П.А. Черевин предпринял отдельные, точечные рефор­мы в аппарате своего ведомства, впрочем, не значительные. Так, название должности П.А. Черевина «Главный начальник охраны Его Императорского Величества» по настоянию Александра III была переименовано в «Дежурного

при Его Императорском Величестве Генерала». На проекте документа импера­тор резюмировал: «Я на это согласен, но при этом я желал бы изменить назва­ние охраны, которое меня коробит и весьма неблагозвучно»^[164]. В этой связи В.С. Кривенко заметил, что «в военном ведомстве дежурный генерал занимает должность, в которой сосредоточены так называемые «инспекторские дела», прохождение службы персонала воинских частей. Эта деятельность совершен­но, казалось, не соответствовала характеру обязанностей, возложенных на Че- ревина»^[165]. Тем не менее, в Именном указе от 22 мая 1894 г. Александр III воз­вестил: «Признав необходимым высшее наблюдение за безопасностью Импера­торских резиденций, а равно главный надзор за безопасностью пути во время Высочайших путешествий, возложить на особо призванное к сему доверием Нашим лицо, Всемилостевейше повелеваем генерал-адъютанту Черевину всту­пить в исполнение возложенных обязанностей и впредь именоваться «дежур­ным при Нас генералом» с оставлением в звании генерал-адъютанта». Одно­временно была учреждена Канцелярия «Дежурного при Его Величестве Гене­рала», в штат которой вошли: управляющий, делопроизводитель и журналист, которые содержались за счет Министерства Императорского Двора и МВД. На­ем сторожа «при Канцелярии» также субсидировали оба ведомства^[166]. Помимо этого, была увеличена штатная численность Дворцовой полиции за счет добав-

4

ления к ней околоточных надзирателей и городовых^[167].

Как выше отмечалось, П.А. Черевин руководил императорской охраной до последнего дня. Через месяц после его смерти, 14 марта 1896 г. должность «Дежурного при Его Величестве Генерала» была переименована в «Дворцового коменданта», на которую был назначен генерал-майор П.П. Гессе, командовав­ший (1884-1888) Сводно-гвардейским батальоном, а с 1888 г. руководивший Императорской Главной квартирой^[168]. Соответственно получила новое название и Канцелярия руководителя императорской охраны. Фактически, после пере­

именования, ничего не изменилось: Дворцовый комендант по должностным функциональным обязанностям продолжал отвечать за координацию деятель­ности всех структур императорской охраны и руководить ими, а система обес­печения безопасности императора, существовавшая при Александре III, каких- либо изменений не претерпела и продолжала функционировать при взошедшем на престол Николае II.

Начало ХХ в. ознаменовалось в России всплеском терактов в отношении видных государственных сановников, ростом противостояния власти и оппози­ции. Оперативная обстановка осложнилась ещё и внезапной смертью П.П. Гес­се 14 июля 1905 г. Вплоть до октября за короткий промежуток времени смени­лось несколько Дворцовых комендантов. Так, после П.П. Гессе полторы недели обязанности Дворцового коменданта «исправлял» генерал С.С. Озеров, которо­го 24 июля сменил помощник руководителя Императорской Главной квартиры, генерал А.В. Олсуфьев, а 4 сентября на эту должность был назначен генерал П.Н. Енгалычев. Все эти спорадические решения напоминали переполох в ве­домстве, отвечающем за безопасность монарха. Можно предположить, что Ни­колай II никак не мог определиться с кандидатурой руководителя своей охраны, которому можно было довериться - П.А. Черевина уж не было в живых, а граф И.И. Воронцов-Дашков ещё весной был отправлен в Тифлис в ранге Наместни­ка Его Императорского Величества на Кавказе. В мае 1905 г. к нему присоеди­нился в качестве помощника Е.Н. Ширинкин, уволенный в отставку^[169], а на его место начальника Дворцовой полиции был назначен жандармский подполков­ник Б.А. Герарди. 4 сентября 1905 г., в день назначения П.Н. Енгалычева Двор­цовым комендантом, Николай II Высочайше утвердил «Положение о Дворцо­вом Коменданте», начертав на нем: «Быть по сему»^[170].

Отдельно отметим, что после «Положения об охране Его Императорского Величества» 1881 г., это был второй нормативный акт, регламентирующий дея­тельность руководителя императорской охраны, однако в него были внесены

существенные изменения. Если главные функции оставались неизменными, «общее наблюдение за безопасностью Императорских резиденций, а равно главный надзор за безопасностью пути во время Высочайших путешествий», то в сфере должностной субординации в новом Положении Дворцовый комендант теперь находился «в непосредственном подчинении Министра Императорского Двора» и лишь во время отсутствия министра в императорской резиденции по­лучал «относящиеся до возложенных на него обязанностей указания непосред­ственно отЕго Императорского Величества».

Как и в прежнем Положении, все правительственные учреждения обязаны были немедленно сообщать агентурные сведения, «имеющие отношения до возложенных на Дворцового Коменданта обязанностей». В ведении руководи­теля императорской охраны находились Сводно-гвардейский батальон, 1-й Же­лезнодорожный батальон и Дворцовая полиция. В Положении особо подчерки­валось, что чины СЕИВ конвоя во время несения ими «сторожевой службы» подчиняются Дворцовому коменданту (Рота дворцовых гренадер в иерархии соподчинения вообще не упоминалась).

Любопытно и другое - в п. 4 Положения указывалось: «Министру Импера­торского Двора предоставляется издать инструкцию для руководства и бли­жайшего определения деятельности Дворцового Коменданта»^[171]. На деле таковая инструкция была утверждена лишь 2 июня 1906 г., т.е. спустя 10 месяцев после утверждения «Положения о Дворцовом Коменданте». О причинах такой за­держки остается только догадываться.

11 октября 1905 г. императором были Высочайше утверждены штаты Управления Дворцового коменданта^[172]. В него вошли: Дворцовый комендант и его Канцелярия в составе: управляющий, делопроизводитель, помощник дело­производителя, чиновник 12-го класса и курьер^[173]. Одновременно были утвер­ждены и новые штаты Дворцовой полиции, увеличенные до 146 человек^[174].

5 июня 1906 г. приказом № 37 по Управлению Дворцового коменданта ге­нерал-майора Д.Ф. Трепова была объявлена, утвержденная 2 июня министром Императорского Двора, бароном В.Б. Фредериксом, «Инструкция Дворцовому Коменданту», состоящая из пяти разделов^[175]. В ней, помимо общих положений, подробно и скрупулезно прописывались все действия Дворцового коменданта «по охране дворцовой территории»; обязанности «по заведыванию делами го­родской полиции в городах Дворцового ведомства»; обязанности «по отноше­нию к полицмейстерам Императорских театров»; обязанности «по надзору за безопасностью пути во время Высочайших путешествий».

Между тем, еще 19 октября 1905 г. Д.Ф. Трепов был назначен Дворцовым комендантом вместо П.Н. Енгалычева и активно начал реформировать систему императорской охраны, в связи с реальными угрозами жизни монарха, причем начало его реформ берет старт еще весной 1905 г. в бытность его Петербург­ским генерал-губернатором. По его инициативе при Петербургском охранном отделении - центральном органе политического розыска - был учрежден Осо­бый отдел для наблюдения за лицами, прибывавшими в северную столицу. На­кануне выезда Николая II проверялись дома и население местности по маршру­там следования императора. Особое внимание уделялось наблюдению за вокза­лами, за лицами, заселяющимися в гостиницы и меблированные комнаты, част­ный сектор. Был образован штат полицейских надзирателей, называемых «гос­тиничными агентами». В число их негласных помощников привлекались кон­торщики, паспортисты, дворники, швейцары и проч. В качестве наблюдатель­ных агентов использовались чины местной полиции, а в качестве руководите­лей и организаторов - чиновники или жандармские офицеры политической по­лиции. Эта структура просуществовала до середины 1906 г. Аналогичный Осо­бый отдел был образован в 1907 г. при Московском охранном отделении. Не­смотря на то, что указанные охранительные структуры функционировали не­долго, их деятельность была признана необходимой и полезной^[176].

Товарищ министра внутренних дел, жандармский генерал-майор В.Ф. Джунковский писал, что к моменту назначения Д.Ф. Трепова Дворцовым ко­мендантом, «охрана Государя значительно разрослась, и канцелярия дворцово­го коменданта представляла собой второй Департамент полиции»^[177]. Уже, будучи Дворцовым комендантом, в январе-феврале 1906 г. Д.Ф. Трепов создал отряд «Охранной агентуры, подведомственной Дворцовому коменданту», во главе с жандармским подполковником А.И. Спиридовичем, для обеспечения безопас­ности Николая II при выездах за территорию императорских резиденций^[178]. Сам А.И. Спиридович называл вверенное ему подразделение «Охранной агентурой» или «Отрядом физической защиты»^[179]

Тогда же по инициативе Д.Ф. Трепова в Управлении Дворцового комен­данта был сформирован Особый отдел. По словам А.И. Спиридовича, в Особом отделе «сосредоточивалась вся переписка, весь осведомительный официальный материал, который присылали дворцовому коменданту все жандармские управ­ления. Ему направляли свои сообщения не только министр [внутренних дел], товарищ министра и директор департамента [полиции], но и вся Россия»^[180]. Иными словами, Особый отдел Управления Дворцового коменданта осуществ­лял аналитическую работу, причем, не только в сфере обеспечения безопасно­сти императора, но и по вопросам внутриполитическим. По результатам работы составлялись аналитические записки и доклады о внутреннем положении Рос­сийской империи, которые представлялись Дворцовому коменданту и, соответ­ственно, императору.

Все указанные инновационные изменения в сфере охраны императора на­стоятельно требовали юридического оформления, каковое и отразилось в новом «Положении о Дворцовом Коменданте», Высочайше утвержденном 23 апреля 1906 г. Николаем II^[181]. Анализ Положения показывает, что оно, несомненно, кон­

струировалось под Д.Ф. Трепова, которому Николай II полностью и всецело доверял. Дворцовому коменданту вернули все сферы влияния в деле обеспече­ния безопасности императора, подобные тем, которыми обладал П.А. Черевин, «под высшим руководством Министра Императорского Двора». Помимо по­вторяющегося тезиса об общем наблюдении «за безопасностью Императорских резиденций» и главном надзоре «за безопасностью пути во время Высочайших путешествий», на Дворцового коменданта возлагалось руководство полицей­ских структур Министерства Императорского Двора в городах дворцового ве­домства (Царское Село, Петергоф, Гатчина и Павловск), «а также деятельно­стью лиц, несущих полицейские обязанности по установлениям того же мини­стерства». Помимо Дворцовой полиции, Сводного пехотного батальона и 1-го Железнодорожного батальона, в ведение Дворцового коменданта был придан СЕИВ конвой (17 февраля 1907 г. конвой был возвращен под начало руководи­теля Императорской Главной квартиры, однако оставаясь в ведении Дворцово­го коменданта «в отношении несения охранной службы»^[182]). Кроме того, ему бы­ли подчинены: городские полиции дворцовых городов, охранные (дворцовые) команды и «те команды служителей, в круг обязанностей которых входят и обязанности полицейские», полицмейстеры императорских театров в Петербур­ге и Москве. Все кадровые перестановки в полиции дворцовых городов могли быть осуществлены теперь только с ведома Дворцового коменданта. Однако свои начинания в сфере реорганизации императорской охраны Д.Ф. Трепов не успел довести до логического финала: 2 сентября 1906 г. он скоропостижно скончался. На следующий день, по ходатайству премьер-министра П.А. Столы­пина, Николай II назначил Дворцовым комендантом, бывшего командира От­дельного Корпуса жандармов и Петербургского градоначальника, генерал- майора В.А. Дедюлина. Уже в декабре 1908 г. он был произведен в генерал- лейтенанты, а в 1912 г. - в генералы от кавалерии^[183]. По свидетельству В.Ф. Джунковского, хорошо его знавшего, «Дедюлин был очень честный и хороший

человек, весьма приятный в обращении, но он сразу подпал под влияние своих подчиненных и потому ничем не проявил себя за все семь лет, что был дворцо­вым комендантом. Ничего дурного он не сделал, но и хорошего тоже. Влияния никакого не имел»^[184].

Следует признать, что при В.А. Дедюлине каких-либо изменений в дея­тельности императорской охраны не произошло: она функционировала, осно­вываясь на правовой и практической базе, введенной в жизнь предшественни­ком В.А. Дедюлина на посту Дворцового коменданта - Д.Ф. Треповым. Кроме того, в повседневной жизни В.А. Дедюлин опирался на трех «китов» импера­торской охраны - начальника Дворцовой полиции (с 1 мая 1905 г.) Б.А. Герар- ди, начальника Охранной агентуры (с 27 февраля 1906 г.) А.И. Спиридовича и командира Собственного Его Императорского Величества Сводного пехотного полка (с 8 августа 1904 г.) В.А. Комарова.

25 октября 1913 г. В.А. Дедюлин скоропостижно скончался в Ливадии, где в это время отдыхал с семьей Николай II. Обращает на себя внимание тот факт, что это была уже четвертая кончина руководителя императорской охраны, о ко­торой не говорят, что она имела место «после длительной и продолжительной болезни». По-видимому, занимая столь ответственный пост, руководители ох­раны императора претерпевали определенные психологические и физические перегрузки, связанные с выполнением своих функциональных обязанностей.

Как правило, указ императора о назначении на должность Дворцового ко­менданта следовал достаточно быстро. Однако на сей раз, вакансия оставалась не замещенной около двух месяцев, поскольку решение кадрового вопроса не­ожиданно затянулось: Николай II не мог определиться с кандидатурой на от­крывшуюся вакансию. Как вспоминает В.Ф. Джунковский, находившийся в то время за границей, «26 октября внезапно в Ливадии скончался дворцовый ко­мендант Дедюлин от разрыва сердца. Я узнал о кончине его сначала из немец­ких газет, а затем получил депешу от начальника моего штаба [Отдельного

Корпуса жандармов]. Я с большим сожалением прочел эту печальную новость, так как находился с Дедюлиным в отличных отношениях, мне было с ним очень легко, а служба требовала всегда самого тесного общения с ним. Каково было мое удивление, когда я, сначала в заграничных газетах, а затем и в русских, прочел о своей кандидатуре на пост дворцового коменданта. Мне казалось это невероятным, зная не особенно хорошее расположение ко мне императри- цы.»^[185]. Другими кандидатами на пост Дворцового коменданта в кулуарах на­зывали командира СЕИВ конвоя, князя Ю.И. Трубецкого, после смерти В.А. Дедюлина исполняющего обязанности Дворцового коменданта, и начальника Военно-походной канцелярии императора, флигель-адъютанта В.Н. Орлова^[186], а также командира лейб-гвардии Конного полка, генерал-майора П.П. Скоропад­ского, впоследствии гетмана Украины^[187]. Однаконеожиданно для всех 24 декабря 1913 г. Дворцовым комендантом был назначен зять министра Императорского двора, графа В.Б. Фредерикса - командир лейб-гвардии Гусарского полка, ге­нерал-майор В.Н. Воейков^[188]. Будучи допрошенным в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, на вопрос, как случилось, что он был назначен Дворцовым комендантом, В.Н. Воейков пояснил, что «это произошло по целому ряду случайностей. За время командования полком я имел возможность сблизиться с государем, довольно часто видя его в полку и бывая во дворце, так как командиры царскосельских частей приглашались по воскресеньям к завтраку; на этих завтраках и в полку, когда государь бывал там, мне удалось сблизиться с ним больше, чем другим; по-моему, назначить меня - была личная воля государя, и никаких посторонних влияний тут не бы­ло». На вопрос, пользовался он расположением императрицы, В.Н. Воейков от­ветил: «Нет. До назначения комендантом я никаких отношений к ней не имел;

когда же я был назначен, то на докладах или в разговорах с ее величеством я скорее встречался с недоверием, чем расположением ко мне»^[189].

А вот как о своем назначении В.Н. Воейков вспоминает в мемуарах: утром 23 ноября 1913 г. он прибыл в Царскосельский дворец для представления Ни­колаю II, по случаю возвращения того с семьей из Ливадии. «Я начал свой док­лад, - пишет В.Н. Воейков, - но государь меня перебил: «Я хотел вам предло­жить быть моим дворцовым комендантом. Согласны ли вы принять эту долж­ность? Подумайте и дайте мне скорее ответ». Государь, сказав, что он об этом ни с кем не говорил, кроме Ее Величества, просил поставить в известность ми­нистра Двора для составления соответствующего указа и разрешил мне лично предупредить об этом председателя Совета Министров В.Н. Коковцева, мини­стра внутренних дел Н.А. Маклакова и его товарища В.Ф. Джунковского. .Через час я входил в парадной светлой форме в кабинет министра Импера­торского Двора генерал-адъютанта графа В.Б. Фредерикса в его особняк на Почтамтской улице и доложил ему о только что полученном Высочайшем по­велении. Вместо радости я заметил у своего тестя некоторое неудовольствие, вероятно, проистекавшее из его взгляда, что члены семьи не должны нести со­вместной службы: должность дворцового коменданта была по Министерству Двора»^[190].

Весьма любопытные показания о В.Н. Воейкове дал бывший товарищ ми­нистра внутренних дел (1915-1916) С.П. Белецкий во время допросов в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Так, он по­яснил, что «Воейков на посту дворцового коменданта, в сравнении с своим предшественником ген. Дедюлиным, представлял рельефную фигуру. .Воейкову, бывшему своим человеком не только в великосветских гостиных, но и в великокняжеских дворцах и в покоях государя, не нужно было подчер­кивать свою преданность августейшей семье. Оставшись в последнее время почти единственным осколком старых юношеских воспоминаний государя, Во­

ейков ревниво оберегал свое влияние на его величество, и, поэтому, все лица, желавшие укрепить доверие у государя, каким бы высоким положением они не пользовались, считались с этим и видели в лице Воейкова не только дворцового коменданта, заслонившего собою министра императорского двора, но и одного из самых близких к государю людей»^[191]. Такой вывод С.П. Белецкий сделал на основании того, что 27 мая 1914 г. приказом по Управлению Дворцового ко­менданта В.Н. Воейков получил право обращаться за распоряжениями непо­средственно к Николаю II, минуя министраИмператорского Двора, причем, он мог составлять и вводить в действие «все необходимые для дела охраны инст­рукции и положения», поставив в известность министра^[192]. Это было связано с тяжелой болезнью В.Б. Фредерикса, перенесшего в 1913 г. инсульт и вплоть до краха Российской империи в 1917 г. так полностью и не восстановившего здо­ровье.

Пользуясь своим влиянием, В.Н. Воейков избавился от начальника Охран­ной агентуры А.И. Спиридовича, пользовавшегося при В.А. Дедюлине боль­шим авторитетом в сфере выбора стратегии и тактики охраны императора: 15 августа 1916 г. начальник Охранной агентуры был назначен Ялтинским градо­начальником. В этой связи В.Н. Воейков предписал А.И. Спиридовичу: «Вслед­ствие назначения Вашего Превосходительства на пост ялтинского градоначаль­ника, предписываю Вам сдать заведование подведомственной мне Охранной агентурой состоящему в моем распоряжении полковнику Невдахову, о чем мне донести»^[193]. Позднее, в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Времен­ного правительства А.И. Спиридович дал такую характеристику В.Н. Воейкову: «Как человек, он громадного самомнения. По его мнению, он никогда не оши­бается. Если он слушал других, то только слушал, вернее сказать, только слы­шал. Но на все у него было свое мнение»^[194].

Хорошо осведомленный о делах Двора, французский посол в России Мо­рис Палеолог в 1915 г. назвал систему императорской охраны сложным меха­низмом, отвечающим «за личную безопасность их величеств». «Я не вижу ни в одном современном монархическом государстве, - писал он, - чтобы безопас­ность монархов требовала такой активной и ревностной бдительности и такого бастиона открытых и тайных мер предосторожности». Говоря о статусе Двор­цового коменданта, он резюмировал: «Все военные и административные орга­ны, призванные осуществлять личную безопасность монархов, находятся под командованием коменданта императорских дворцов. Этот пост, весьма завид­ный, поскольку на лицо, занимающее его, возлагается огромная власть, предос­тавляющая, помимо всего прочего, возможность в любое время иметь доступ к царю. В настоящее время этот пост занимает генерал Владимир Николаевич Воейков, бывший командир полка гвардейских гусаров, зять графа Фредерикса, министра императорского двора»^[195].

С началом Первой мировой войны Николай II неоднократно выезжал в Ставку Верховного Главнокомандующего, которая дислоцировалась в Барано­вичах (с 8 августа 1915 г. - в Могилеве). Естественно, в поездках были задейст­вованы охранные структуры. Об организации императорской охраны во время таких вояжей оставил свои воспоминания А.И Спиридович, в частности, о пер­вой поездке: «20 сентября [1914 г.] государь отбыл из Царского Села в ставку». Помимо других высших сановников, императора сопровождали в его вагоне Дворцовый комендант В.Н. Войеков и министр Императорского Двора В.Б. Фредерикс, а «комендантом поезда был начальник Дворцовой полиции полков­ник Герарди. На час раньше царского поезда шел его двойник по внешнему ви­ду, поезд „Литера Б"». В нем ехали, помимо сановников, офицер СЕИВ конвоя с несколькими казаками, офицер СЕИВ Сводного пехотного полка с несколь­кими солдатами, два чиновника Канцелярии Дворцового коменданта, сам А.И. Спиридович со своим помощником и командой из 25 чинов отряда. Комендан­

том этого поезда являлся руководитель Особого отдела Управления Дворцово­го коменданта, жандармский подполковник В.В. Ратко. По прибытии на стан­цию Барановичи, императора встретил Верховный Главнокомандующий, вели­кий князь Николай Николаевич, «после чего поезд был переведен в сосновую рощу... Рядом, на другом пути, поставили и поезд „Литера Б". Часовые желез­нодорожного полка охватили широким кольцом район императорских поездов, поставили пропускные посты от частей Дворцового коменданта, и обрисовался район», за который отвечал В.Н. Войеков с подчиненными ему частями импе­раторской охраны^[196].

В связи с тем, во время приездов в Ставку император проживал в своем ва­гоне поезда, охрана его осуществлялась в три линии, причем расстояние между ними составляло 100 шагов. Первая линия формировалась из чинов СЕИВ Сводного пехотного полка («живая изгородь»), вторая - из часовых СЕИВ 1-го Железнодорожного полка и третья - из конно-казачьих разъездов СЕИВ кон­воя. Во время передвижения Николая II в радиусе округи в его охранении трой­ную цепь составляли казаки СЕИВ конвоя, городовые Дворцовой полиции и чины Охранной агентуры А.И. Спиридовича. Помимо них, в пределах Ставки устанавливались наблюдательные посты за вражескими аэропланами^[197].

23 августа 1915 г. Николай II принял на себя «предводительствование все­ми сухопутными и морскими вооруженными силами, находящимися в театре военных действий» со Ставкой в Могилеве и вместе со свитой переехал из по­езда в 2-этажный губернаторский дом, разместивший вместе с министром Им­ператорского Двора В.Б. Фредериксом и Дворцовым комендантом В.Н. Воей­ковым на верхнем этаже. На территории Ставки его неотлучно сопровождали Дворцовый комендант, флигель-адъютант и урядник СЕИВ конвоя, а при выез­дах за территорию ставки - отряд А.И. Спиридовича^[198]. Внешнюю охрану Ставки осуществлял СЕИВ Сводный пехотный полк, к несению караулов привлекались

войска Могилевского гарнизона. Ежедневно на посты в городе и его окрестно­стях заступало более 1500 человек, причем в 20 верстах от Могилева проходила еще одна линия охраны. Казаки СЕИВ конвоя не только осуществляли внут­реннюю охрану резиденции императора - губернаторского дома, но и усилива­ли восемью конными разъездами внешние караулы в окрестностях Могилева. В свою очередь, Дворцовая полиция проводила оперативные и агентурные меро­приятия по обеспечению безопасности в Ставке^[199].

В период Первой мировой войны были сформированы и подчинены Двор­цовому коменданту специфические войсковые части: Отдельная зенитная бата­рея для воздушной охраны императорских резиденций, Отдельная батарея для охраны императорской Ставки иСпециальный авиационный отряд.

Отдельная зенитная батарея для воздушной охраны императорских рези­денций, под началом полковника артиллерии Мальцева, состояла из четырех взводов и дислоцировалась в Царском Селе следующим порядком: первый взвод - на Гатчинском шоссе, напротив Баболовского парка; второй - в поле, между Баболовским дворцом и деревней Александровкой; третий - за Новой деревней; четвертый - за Александровским парком. Зенитные орудия стояли на автомобилях, что позволяло быстро сосредоточиваться в направлении появле­ния вражеских аэропланов. Помимо всего, батарея была оснащена прожектора­ми. В свою очередь, зенитчиков прикрывала пулеметная команда, позиции ко­торой дислоцировались на Орловской, Певческой и Белой водонапорных баш­нях и на крыше церковного дома села Б. Кузьмино^[200].

Отдельная батарея для охраны императорской Ставки размещалась в 35 вагонах и платформах «Особого поезда» и состояла из батареи артиллерийской обороны и авиационного отряда. По штатам батарея включала пулеметную ко­манду из 16 человек и 4 зенитные орудия на грузовиках. Кроме того, ей прида­вались автомобиль с прожектором и генератором, два мотоцикла с колясками для разведчиков и два автомобиля с боеприпасами и кухней. В штат обслужи­

вания было включено 79 техников. Об авиаотряде известно, что аэропланы бы­ли заказаны во Франции, и предполагалось их транспортировать на железнодо­рожных платформах со снятыми крыльями. В октябре 1916 г. «Особый поезд» перегнали в могилевскую Ставку для оборудования^[201].

Специальный авиационный отряд, во главе с полковником Павленко, раз­мещался в железнодорожных казармах села Б. Кузьмино и, в случае налета не­приятельских аэропланов, мог подняться с Кузьминского шоссе. Помимо этого, предполагалось разместить авиаохрану и у станции «Средняя Рогатка» на 13 версте Московско-Виндаво-Рыбинской железной дороги, путем перевода туда авиаотряда с Гатчинского аэродрома. Для этой цели в 1916 г. там были по­строены служебные помещения и гаражи^[202].

Характерно, что за все время войны какой-либо угрозы со стороны непри­ятеля для жизни и здоровья Николая II и членов его семьи, неоднократно при­езжавших в Ставку, не возникало. Вместе с тем, допрошенный в 1917 г. в Чрез­вычайной следственной комиссии Временного правительства С.П. Белецкий, занимавший в 1915-1916 гг. пост товарища министра внутренних дел, в чьем ведении были все органы политического розыска, дал показания о том, что по­ездки Николая II в Ставку «были обставлены так легко, что о них было извест­но в Германии; там знали маршрут царских поездов. Так, например, в ноябре, когда государь ехал с наследником на фронт, агентура Западного фронта сооб­щила, что на участке за Бахмачом должна быть сброшена бомба с немецкого аэроплана. Поезд шел со станции Сарны. Немецкий аэроплан шел навстречу. У них в распоряжении имелись сведения о маршрутах царских поездов даже по часам, что я впоследствии проверил. Я поставил в известность генерала Воей­кова, чтобы эти поезда лучше скрывались от них. Получив сведения опреде­ленные, я прекратил телефонные сношения и дал срочную телеграмму Воейко­ву, чтобы он боялся этого полета. Произошла случайность: у наследника слу­чилось кровоизлияние из носу, и поезд, повернув назад, отправился в Царское.

Но в тот самый час, на этом пролете, с высоко стоявшего немецкого аэроплана, была действительно сброшена бомба в вспомогательный поезд, который идет впереди царского. Она не попала, поезд проскочил»^[203].

В своих мемуарах А.И. Спиридович пишет, что 31 октября 1915 г., будучи в Могилеве, «наследник, шаля на стуле, ушиб левую руку. Появилась опухоль. Он провел беспокойную ночь и весь день 1 ноября оставался в постели. 2-го числа опухоль спала, но мальчик был бледен, и у него даже открылось неболь­шое кровотечение из носа. .В ночь на 6 ноября государь выехал с наследни­ком для осмотра войск Южного фронта. Я накануне слег, простудившись еще в Ревеле. .Это была единственная за всю войну поездка, в которой я непосред­ственно не участвовал. Меня заменили мои помощники: полковники Управин и Невдахов, исполнительные, знавшие свое дело офицеры. Информацию о том, как прошла поездка, я имел, конечно, полнейшую»^[204]. О бомбе, сброшенной с немецкого аэроплана на поезд «Литера Б», А.И. Спиридович умалчивает. Также об этом случае мы ничего не находим и в мемуарах Н.В. Воейкова, который только отмечает, что «отправившись в ноябре в десятидневную поездку для по­сещения Южного фронта, Его Величество побывал в Рени, на границе Румы- нии.»^[205]. В этой связи, авторы «Истории государственной охраны России», без ссылки на какие-либо источники, указывают, что «после Первой мировой вой­ны стало известно, что германский генштаб, осведомленный о расписании дви­жения императорского поезда в прифронтовой полосе, планировал операцию по авиационной атаке на царский поезд. Есть сведения, что главная атака со­стоялась в декабре 1915 года, но под бомбу попал свитский поезд»^[206]. Полагаем, что в данном случае, авторы опирались на показания С.П. Белецкого, причем, перепутав месяцы: с ноября на декабрь. Ясность в этом вопросе могли бы вне­сти архивные документы, но, до сей поры, таковые не обнаружены.

Улучшение и оптимизация деятельности имеющихся подразделений и сис­темы императорской охраны в целом продолжалось и в годы войны. Однако Февральская революция 1917 г. внесла свои коррективы.2 марта 1917 г., после отречения Николая II от престола, dejure охранять стало некого. Днем вАлек- сандровский дворец явились солдаты гарнизона, направленные комендантом Царского Села. Ими была разоружена Дворцовая полиция, а также арестован ее начальник жандармский полковник Б.А. Герарди и другие высшие офицеры и сановники. Из частей императорской охраны в Александровском дворце оста­вались охранять императрицу с детьми СЕИВ конвой и СЕИВ Сводный пехот­ный полк. Рота 1-го Железнодорожного полка покинула дворец и ушла в Пет­роград еще накануне^[207].

4 марта по приказу № 344 начальника Штаба Верховного Главнокоман­дующего генерала от инфантерии М.В. Алексеева СЕИВ конвой, СЕИВ Свод­ный пехотный полк и СЕИВ Железнодорожный полк были переименованы (с изъятием «императорского» статуса) и подчинены непосредственно Штабу Верховного Главнокомандующего^[208]. Утром 8 марта В Александровский дворец прибыл командующий войсками Петроградского военного округа, генерал- лейтенант Л.Г. Корнилов, который, в присутствии чинов СЕИВ Сводного пе­хотного полка и казаков СЕИВ конвоя, огласил императрице приказ Временно­го правительства об аресте и замене охраны. Присутствовавший при этом, при­командированный к СЕИВ Сводному пехотному полку штабс-капитан С.К. Ду- плицкий, вспоминал, что после слов Л.Г. Корнилова, «все застыли, как мерт­вые, - так неожиданно и буднично все произошло»^[209]. В тот же день в 16 часов в Александровском дворце один из запасных стрелковых батальонов принял ох­рану императорской семьи от Сводного пехотного полка и 2-й Кубанской и 3-й Терской сотен конвоя^[210]. Батальон Сводного пехотного полка пытался этому вос­противиться, но императрицы сказала его командиру: «Не повторяйте кошмар

французской революции»^[211]. По свидетельству участников событий, «Сводно­гвардейский полк ни за что не хотел сменяться»^[212]. На следующий день, 9 марта, в Царское Село прибыл бывший император Николай Романов, записавший в своем дневнике: «.Боже, какая разница, на улице и кругом дворца внутри пар-

3

ка часовые, а внутри подъезда какие-то прапорщики»^[213].

23 марта 1917 г. приказом Верховного Главнокомандующего № 38 был расформирован 1-й Железнодорожный полк^[214]. 8 апреля по постановлению Вре­менного правительства были упразднены Управление Дворцового коменданта с Канцелярией Дворцового коменданта, Дворцовой полицией и Охранной аген­турой А.И. Спиридовича^[215]. 27 апреля Военный Совет утвердил «Положение о переформировании бывшего императорского конвоя в Кубанский и Терский гвардейские казачьи дивизионы», с включением их в состав Кавказской армии^[216], мии⁶, а 2 мая начальник Штаба Верховного Главнокомандующего М.В. Алек­сеев подписал приказ № 225 о расформировании Сводного пехотного полка^[217]. Удивительно, но о дворцовых гренадерах новая власть вспомнила только в 1921 г.: 4 февраля приказом № 536 по Петроградскому военному округу Рота двор­цовых гренадер была расформирована^[218].

Изложенное нами позволяет сделать ряд выводов. После вступления на российский престол императора Александра III к осени 1881 г. завершилось ор­ганизационное становление новой охранительной структуры, был выработан целый пакет правовых актов, регламентирующих ее деятельность, а также функциональных обязанностей составляющих императорскую охрану частей, первостепенной задачей которых являлось обеспечение безопасности импера­тора. Примечательно, что отныне императорской охраной руководило лицо («Главный Начальник Охраны Его Императорского Величества», позднее -

«Дежурный при Его Императорском Величестве Генерал»), назначаемое мо­нархом и подчиняющееся исключительно монарху. С этого момента можно го­ворить о создании системного, специализированного, самостоятельного инсти­тута государственной охраны Российской империи.

При Николае II продолжала совершенствоваться система императорской охраны. Должность ее руководителя была переименована в «Дворцового ко­менданта», который получал расширенные полномочия по осуществлению сво­их функций, причем напрямую он был подчинен уже не императору, а минист­ру Императорского Двора. Назначая на эту должность, император руководство­вался, прежде всего, личными предпочтениями. В условиях нестабильной опе­ративной обстановки, вызванной повышенной степенью террористических уг­роз, был образован отряд Охранной агентуры, который осуществлял свою дея­тельность в негласной форме, сопровождая императора при выездах из рези­денции и поездках по стране, в том числе и в Ставку Верховного Главнокоман­дующего и на театр военных действий в ходе Первой мировой войны. Для ко­ординации деятельности различных частей, оставляющих императорскую ох­рану, было учреждено Управление Дворцового коменданта с Особым отделом, который собирал всю оперативно значимую информацию по вопросам безопас­ности, проводил аналитическую работу и составлял доклады, предназначенные руководителю императорской охраны и лично императору.

Можно констатировать, что созданная в последней четверти XIX - начале ХХ вв. система государственной охраны Российской империи, в основе которой лежал принцип многоступенчатости и распределения функций между различ­ными специальными войсковыми частями и полицейскими подразделениями, была достаточно жизнеспособна и эффективна. Вся ее деятельность координи­ровалась единым центром, обеспечивающим охрану императора и его семьи от возможных угроз как в резиденциях, так и во время путешествий, при проведе­нии праздничных торжеств, а затем и в условиях военного времени. Революции 1917 г. стерли устои имперского государственного строя, авсе структуры импе­раторской охраны были упразднены. Однако практический опыт, накопленный

в минувшие века, не мог исчезнуть бесследно. Основные принципы и алгорит­мы действий в обеспечении безопасности первых лиц государства сохранялись, адаптировались и совершенствовались в наступившую эпоху, оставляя своим преемникам значительное теоретическое и практическое наследие, в том числе и нормативно-правовое.