§ 3. Политико-правовые взгляды протопопа Аввакума и старообрядцев

К концу XVII в. число старообрядцев составляло около десяти процен­тов населения России^[231]. В движение старообрядчества вливались лица, не принявшие нововведения в обрядах и изменения в богослужебных книгах, а также несогласные с политикой закрепощения крестьян (что отражает эво­люцию их взглядов: сначала «источником зла» считали только деятельность патриарха, затем - и политику царя).

Самыми известными представителями старообрядческого движения XVII в. были протопоп Никифор, поп Лазарь, инок Епифаний, дьякон Федор Иванов, монах Григорий Неронов (бывший протопоп Казанского собора в Москве на Красной площади Иоанн), епископ коломенский Павел, настоя­

тель костромского Успенского собора Даниил. Все они были идейными вдохновителями староверов и талантливыми писателями, обличавшими в своих работах^[232] заблуждения руководства церкви (главным образом патри­арха Никона) и предрекавшими скорый конец света. Однако признанным ли­дером старообрядчества считается протопоп Аввакум (Петров). Он родился в 1620 г., в селе Григорово Нижегородского уезда (то есть был земляком Ни­кона) в семье священника. В 1638 г. Аввакум женился и был рукоположен в диаконы, а в 1644 г. — в священники. Конфликты с местным начальством привели к тому, что в 1647 г. он с женой и сыном переехал в Москву. Там Аввакум сблизился с членами «Кружка ревнителей благочестия», централь­ной фигурой которого был духовник царя Алексея Михайловича С. Вонифа- тьев. Мы отмечали ранее, что членом кружка был и архимандрит Новоспас­ского монастыря, будущий патриарх Никон. Затем Аввакум познакомился и с царем, а когда Никон стал патриархом в 1652 г., Аввакум был назначен про­топопом (старое, вышедшее из употребления название протоиерея - старшего священника).

В апреле 1682 г. Аввакум и трое его союзников - Лазарь, Епифаний и Федор, - решением очередного церковного собора 1681-1682 гг. были заживо сожжены в срубе в Пустозерске как еретики. Аввакум пережил своего глав­ного врага - Никона, - на восемь месяцев.

Протопоп Аввакум явился «лицом» русской оппозиции - страстной, подвижнической, самоотреченной. Эти черты характерны для обеих сторон - и власти, и оппозиции. Перфекционизм, нежелание компромиссов станут от­личительными чертами русских революционеров^[234]. Аввакум соединил в себе черты, которые вполне могут характеризовать бунтарские личности револю­ционеров: «неуступчивый традиционализм, страстное стремление к свободе, преклонение перед буквой писания и редкое чувство текущего момента, су­ровый аскетизм и жажда практической деятельности»^[235].

Главные произведения протопопа Аввакума были написаны им во вре­мя заточения в земляном срубе (где он провел последние пятнадцать лет жизни): «Житие протопопа Аввакума им самим написанное», «Книга бесед», «Книга толкований», «Книга обличений, или Евангелие вечное»^[236]. В отли­чие от работ патриарха Никона, которые также были написаны в годы ареста, произведения Аввакума чрезмерно эмоциональны и изобилуют нецензурной бранью. Как источники политико-правовых взглядов Аввакума также пред­ставляют интерес его челобитные, послания, письма (царю, родным, друзьям, и др.).

Мировоззренческую основу воззрений Аввакума и старообрядцев в це­

лом составили концепция «Москва - Третий Рим», правда, в искаженном ва­рианте, резко отличном от оригинального, сформулированного Филофеем (соответственно, противоположном пониманию Алексея Михайловича), а также взгляды Арсения Суханова (русского церковного деятеля XVII в., ди­пломата, писателя), идеи «Домостроя», и, наконец, «приговоры» Стоглавого собора 1551 г., как эталонные нормы регламентации общественных отноше­ний. Как ни парадоксально, старообрядцы признавали важным источником права Кормчую книгу, причем в Кормчей Никона им особенно близки оказа­лись идеи «Константинова дара» - этого весьма спорного документа.

Старообрядцы выступали, как им казалось, ярыми защитниками кон­цепции «Москва - Третий Рим». Так, Аввакум условно делил историю Рос­сии на «благочестивые времена» (от крещения Руси до середины XVII в.) и начало апокалипсиса. Границей между ними пролегла церковная реформа. Саму реформу и «отца» ее патриарха Никона Аввакум оценивал как ересь. «Господу попустившу за наше согрешение - злый пастырь быв во овчей ко­жи волк Никон патриарх в лето от создания 7161, - писал он в одном из своих посланий. - Сый еретик изъменил святый чин и развратил святыя книги и благолепоту святыя церкви опроверже и нелепыи раздоры и чины во святую церковь внесе от различных ересей и зело огорчив церковь Божию, общую матерь нашу, преложив истину во лжу и почтоша беззаконие в закон»^[237].

Такая позиция Аввакума по вопросу изменения русских церковных об­рядов по образцам, принятым в греческой церкви, была вполне объяснимой. В течение второй половины XV в. и вплоть до середины XVII в. в русской официальной политической и церковной идеологии настойчиво проводилась мысль о том, что Византия пала от того, что греки отступили от истинного христианства.

Москву как на Третий Рим. Главным изменником, еретиком, «любимым предтечей антихриста»^[238] в глазах Аввакума был патриарх Никон. Именно он нарушил нормальный ход истории, повредил как государству в целом, так и в частности душе каждого русского человека.

Логика в рассуждения Аввакума четко прослеживалась: зачем России на кого-то оглядываться, перенимать чужой опыт, когда она - единственное в мире государство, сохранившее истинную православную веру и свою нацио­нальную самобытность. Развитие государства до церковной реформы шло в правильном направлении. Если и следовало перенимать опыт, то всему миру (прежде всего Западу) у России. Исчезнут все цивилизации, а русская оста­нется при условии верности древнему православию: «Понеже убо Ветхий Рим падесе аполинариевою ересию, второй Рим - Царьград, еже есть агарян- скими внуцы от безбожных турок обладаеми, твое же, о благочестивый царю, великое Русийское царство - Третий Рим - благочестием всех превзыде, и вся благочестивая во твое царствие воедино собрашася и прочая. И ты един под небесем христианский царь именуешися во всей вселенной, владыка и блюститель непорочныя православныя веры во всех християнех.. ,»^[239].

Аввакум понимал идею о Москве - Третьем Риме так, как он сам хотел ее понимать. Протопоп не был знаком со взглядами монаха Филофея, иначе он не обвинял бы царя, что тот изменяет идее о Третьем Риме. Аввакум видел суть концепции в сохранении чистоты православной веры в рамках суще­ствующих границ государства, в неприятии никакого опыта ни от «изменни­ков - греков», ни от кого иного. Если кто и должен учить верить, молиться, совершать богослужения, то исключительно русские. Только отечественная богослужебная литература может выступать эталоном для всего православ­ного мира. Ведь нигде нет такой непорочной православной веры, как в Рос­сии, нигде нет такого православного государства, как русское, считал Авва­кум.

русской национальной церкви. В его понимании русское государство и рус­ская церковь должны служить русским национальным интересам, а не каким- то вселенским организациям. Россия, наконец, должна жить по собственным законам^[240].

«Ох, бедная Русь, чево тебе хотелось латынских ли обычаев и поступ­ков немецких, а свой истинный христианский закон возненавидели и отверг- ли»^[241], - в этих словах Аввакума заключается разгадка его оппозиции церков­ной реформы в России середины XVII в. Новогреческие богослужебные кни­ги, в соответствии с которыми Никон хотел исправить книги русские, печа­тались на Западе (в Риме, Париже и Венеции). Это был сознательный выбор западных типографий, сделанный царем и патриархом, по причине опти­мальной цены и высокого качества печати. Аввакум в силу своей недоста­точной образованности не увидел здесь элементарной экономической целе­сообразности, а оценил, как предательство национальных интересов.

Незадолго до Аввакума подобную точку зрения высказывал иеромонах Арсений Суханов, посланный в 1649 г. властями на Восток за сбором древ­них рукописей и книг для последующей правки русских текстов в соответ­ствии с греческими и византийскими. Будучи в Греции Арсений усомнился в том, что именно русские книги и обряды хуже греческих, а не наоборот, и прямо заявил об этом высшему греческому духовенству. Видя такой агрес­сивный патриотизм Суханова, Иерусалимский патриарх Паисий решил при­нять контрмеры, а именно «направить в Москву побольше ученых греков, знавших и славянский язык, чтобы они могли защитить греческий авторитет от таких зубастых московских спорщиков, как Арсений Суханов»^[242].

Протопоп Аввакум использовал в своих трудах систему представлений, изложенную в 1650 году Арсением Сухановым в прениях о вере с греками^[243].

Основная идея состоит в том, что восточная церковь не может быть для рус­ской церкви безоговорочным авторитетом по ряду причин.

244

не от вас греков»^[244].

По мнению Арсения, «нынешние греки многого заповеданного апосто­лами и отцами не хранят»^[245] (неправильно совершают обряд крещения, мо­лятся вместе с еретиками, неправильно считают время от сотворения мира - 5508 лет, а нужно 5500, печатают книги и обучаются на Западе - В Риме и Венеции). Поэтому, резюмирует А. Суханов, ни одного какого-нибудь из че­тырех Восточных патриархов, ни всех четырех вместе взятых в России могут и не послушаться, если они станут говорить что-либо не согласное с апо­стольским и святоотеческим учением, ибо «у нас на Москве возможно и без четырех Патриархов править Закон Божий»^[246].

Под конец Арсений прочитал грекам известную «Повесть о белом кло­буке», где говорится о падении «ветхого Рима» по причине гордости, второго Рима - Константинополя - от агарянского насилия, и что в связи с этим на

«третьем Риме - Русской земле - воссияет благодать...»^[247][248]. Эту повесть в своих произведениях часто использовал и протопоп Аввакум. Он не только часто цитировал Арсения Суханова, но и прямым текстом напоминал царю о миссии последнего в Грецию и о ее результатах, отмечая, что Алексей Ми­хайлович прекрасно знает об итогах проверки Арсением «чистоты» грече-

ской веры, но по непонятным (для Аввакума) причинам не соглашается с ни-

ми

248

Старообрядцы вынуждены были скрываться от официальной власти в отдаленных районах. От смертной казни, положенной им в силу закона как еретикам, они прятались в отдаленных регионах страны, уходили в леса. Им предстояло обживать новые места и выстраивать новые модели обществен­ных отношений. Устои хозяйственной этики своих общин старообрядцы чер­пали из «Домостроя»^[249]. По домостроевскому идеалу экономическая само­стоятельность и право на защиту собственных интересов является неотъем­лемой чертой домовой общины. «Домострой» очень демократичен в опреде­лении «праведных» видов труда: «Всяк волен заниматься, кто в чем спосо­бен, какие кому Бог возможности даст»^[250]. Именно эти домостроевские идеи восприняли старообрядцы, они же повлияли на высокий уровень трудолюбия последних, крепкие семейные ценности, крайне отрицательное отношение к употреблению спиртных напитков. Однако по мере развития мировоззренче­ских взглядов старообрядцев домостроевские идеи частично претерпят изме­нения, на которые мы обратим внимание позднее.

В качестве основного нормативно-правового акта старообрядцы при­

знавали Стоглав^[251], так как именно в этом памятнике канонического права были собраны и зафиксированы постановления русских соборов (именно русских, а не греческих), дополняющие постановления Вселенских соборов, адаптирующие как последние, так и догматы церкви к особенностям русской действительности. Напомним, что в следующем по хронологии нормативном акте канонического права - Кормчей, - постановления и решения русских со­боров не упоминались, будто их вовсе не было, поскольку таким образом осуществлялся политический заказ на ориентацию исключительно на визан­тийские источники. Однако старообрядцы периодически обращались к нор­мам Кормчей книги (патриархов Иосифа и даже Никона), которую неодно­кратно переиздавали вплоть до 1917 г. Как ни странно, не приняв нововведе­ния патриарха Никона, староверы более чем положительно восприняли его Кормчую и особенно дополнения к ней - «Константинов дар» и статью «О римском отпадении», - которые часто использовали для обоснования своих взглядов.

Рассмотрев источники и мировоззренческую основу воззрений прото­попа Аввакума и старообрядцев, можно лучше понять особенности их поли­тико-правовых взглядов. Так, одним из вопросов, волновавших Аввакума, был вопрос о соотношении светской и духовной властей. Алексей Михайло­вич решал его категорично: он строго придерживался концепции Филофея, в которой четко сформулировано, что доминирующее положение занимает царская власть. Патриарх Никон, напротив, приложил максимум усилий для доказательства обратного - превосходства «священства» над «царством». Позиция же Аввакума двойственна. С одной стороны, он признавал главен­ство царя, но с другой стороны настаивал на независимости церкви от госу­дарства, что сближало его взгляды с никоновскими.

Сначала Аввакум переживал за главу государства - православного рус­ского царя, сбитого с пути истинного патриархом - «злодеем»: «Никон, бля-

дий сын, обманул царя, тремя персты креститися понудил, а он, бедный, по­слушав, дьявола посадил себе на лоб»^[252], «Никон ум царя помрачил»^[253].

Протопоп, ослепленный гневом, не замечал, что автором ненавистной староверам церковной реформы являлся сам царь, а Никон - соавтором и ис­полнителем. Только в последние годы жизни Аввакум стал обвинять и царя в бедах русского государства и церкви, при этом продолжая настаивать, что основным источником зла был патриарх Никон.

Аввакум считал, что, затеяв реформу, царская власть предала Россию. Отсюда его обличения этой власти: «Али ты чаеши потому святы нынешния власти, законоположники новыя, что брюхи те у них толсты, что у коров, да о небесных тайнах не смыслят, понеже живут по-скотски, ко всякому безза-

254

конию ползки»^[254].

По этой причине Аввакум считал себя выше царской власти и таким образом оправдывал свое неподчинение ей. «Видишь ли, самодержавне, ты владеешь на свободе одною русскою землею, а мне сын Божий покорил за темничное сидение и небо и землю.»^[255].

При таком отношении к царской власти Аввакум, безусловно, должен был разделять взгляды патриарха Никона о самостоятельности церкви. «В коих правилах писано царю церковью владеть, и догматы изменять, и святая кадить? Только ему подобает смотреть и оберегать от волк, губящих ея, а не учить, как веру держать и как персты слагать. Се бо не царево дело, но пра­вославных архиереев и истинных пастырей, иже души свои полагают за ста­до Христово, а не тех, глаголю, пастырей слушать, иже и так и сяк готовы на одном часу перевернутца»^[256]. Эти слова Аввакума очень схожи с мыслями Никона, высказанных в его «Возражениях боярину Стрешневу», процитиро­

ванные нами ранее.

Царя протопоп Аввакум рассматривал как ставленника божественного промысла, одновременно подчеркивая его человеческую природу, в силу ко­торой он, как и все люди, только «раб божий», а не Бог, поэтому должен все­гда помнить об этом, служить людям и защищать их.

Аввакум прямо говорил о недовольстве в русском обществе царем и его политикой, называя Алексея Михайловича «безумным царишкой», кото­рый может похваляться перед народом только «топором да виселицей». Про­топоп осуждает царя за то, что тот «восхотел стать Богом», то есть за чрез­мерное возвеличивание царской персоны и узурпацию ею всей верховной

257 власти^[257].

При этом старообрядцы, и Аввакум в частности, не подвергали сомне­нию сам сакральный характер государственной власти (богоустановленной и богопомазанной). Однако в их глазах государственная власть перестала быть отражением власти небесной, и стала отражением власти бесовской^[258].

Н.В. Воробьева отмечает, что идеал власти в идеологии русского ста­рообрядчества проявился в четырех основных моментах: восприятии госу­дарственной власти и государства в целом как управляемым «бесовскими начальниками»; видении Сибирского региона как особого подспудного кры­ла Божия; разработки эсхатологического богословия на основе «Кирилловой книги», описывающей одиннадцать признаков пришествия антихриста; со-

259

хранении раннехристианской традиции в религиозной практике^[259].

На основании произведений^[260] оставшихся верными «старой» вере ав­

торов в историографии делался вывод об «антицаристской» и даже «антифе­одальной» направленности их полемики. Такие оценки уходят своими кор­нями ещё в народнические теории о расколе как о проявлении борьбы народа за свободное развитие «начал общинной жизни»^[261]. Эта концепция развива­ется и сейчас, особенно историками урало-сибирской школы. Например, О.В. Чумичёва отмечает, что в лице политико-правовой идеологии старообрядче­ства «Россия получила первые прямые антицаристские программы... Религи­озное движение повернулось не только против церковной бюрократии, но и против светской власти»^[262].

Однако мы разделяем мнение, что никаких особенно «антицарских» идей в сочинениях старообрядцев XVII в. нет. Признание Алексея Михайло­вича «неистинным» царём, слугой или «рожком» антихриста означало лишь отказ в доверии данному конкретному правителю, а вовсе не подразумевало принципиального отрицания необходимости царской власти^[263]. При этом профессор И.Б. Орлов отмечает, что хотя некоторые из старообрядческих эс­хатологических сочинений можно оценивать как антимонархические, так как в них нашел отражение протест против правящего царя и существующего на данный момент государственного устройства, но старообрядчество не отри­цало царской власти вообще^[264]. Они были категорически против ограничения патриархом царской власти, в чем наблюдается сходство их представлений с идеями Ивана Грозного, обосновавшего падение Византийской империи ограничением в ней царской власти: «Священство не должно вмешиваться в царские дела; дело монахов - молчание, . ибо нет царств, которые не разо­

рились бы, будучи в обладании попов»^[265]. Большинство лидеров раскольни­ков писали о превосходстве царства над священством и о самостоятельности царской власти по отношению к патриарху. Староверы признавали за царем право созыва церковных соборов и право активного участия в избрании свя­щеннослужителей, с чем категорически не соглашался патриарх Никон. Од­нако отрицали у царской власти права вмешательства в догматическую и церковно-учительскую сферу деятельности церкви^[266]. По мнению Т.А. Хох­ловой, староверы признавали необходимость существования царской власти не из уважения к самому институту монархии, а скорее из страха перемен, при этом некоторые (прежде всего крайние сектанты) выступали категориче­ски против монархии^[267].

Независимость церкви от государства старообрядцы видели в непод­судности священнослужителей светским судьям. В данном вопросе они твер­до стояли на позиции, закрепленной Стоглавым собором: «Мирским судьям священническаго чина не судити, ниже на суд привлачати. Идеже бо свя­щенническое начало и власть, и Христианство благоверия слава от Небесно­го Царя установлена бысть, неправедно есть тамо владети земному царю, или судити таковая»^[268]. Такая позиция сближала взгляды никониан и старообряд­цев.

Следующим вопросом, волновавшим все три лагеря Раскола, стал во­прос о месте России на международной арене. И царь, и патриарх выступали за выход из изоляции, активную внешнюю политику, строительство огром­ной империи в центре с Москвой. При этом Алексей Михайлович видел себя царем всех православных, Никон же полагал, что русский патриарх должен стоять во главе православной империи. Аввакум имел совершенно противо­

положные взгляды: протопоп выступал против любого общения России с иностранными государствами (за исключением войны за идеи православия или свои территории), против восприятия западного политического и куль­турного опыта. «Иноземцы те что знают? Что велено им, то и творили. Свое­го царя Константина, потеряв безверием, предали турку, да и моего Алексея в безумии поддержали, костельники и шиши антихристовы, прелагатаи, бо- гоборцы!»^[269] - возмущался протопоп в челобитной царю Федору Алексееви­чу. С современной Алексею Михайловичу Грецией протопоп призывает пре­кратить все сношения вообще, тем более «списывать» у «отступников веры» книги и обряды. Он замечает, что «о греческих властех и вере их нынешней сам ты царь ведаешь, что у них иссяче благочестие по пророчеству свя- тых»^[270]. Более того, по мнению протопопа, следует особо хранить чистоту родного языка: «Ты ведь, Михайлович, русак, а не грек, - обращается он к царю, - говори своим природным языком; не унижай ево и в церкви, и в до-

271

му, и в пословицах.»^[271].

В намерении Алексея Михайловича расширить границы русского госу­дарства и стать царем всех православных староверы увидели исполнение но­возаветного пророчества о приближении конца света, согласно которому на Земле в конце времен будет одна огромная по площади империя во главе с антихристом.

Итак, Аввакум отстаивал национальную самобытность, говорил о неповторимости русской духовной культуры, о своеобразии исторического пути государства, то есть он еще в XVII в. озвучивал идеи, которые до сих пор не утратили актуальность: большинство стран и народов сегодня гордят­ся своей непохожестью на остальных, пропагандируя «национальную инди­видуальность». Сложно не согласиться с мнением А. Буровского о том, что Россия с конца XVII в. живет с постоянной оглядкой на других, и что боль­

шинство реформ (со времен Алексея Романова по XXI в.) идет в нашей стране как антинациональные, исторически сложился стереотип, касающийся как идей, так и материальных вещей, что «все заграничное лучше отече-

272

ственного»^[272].

Протопоп Аввакум затрагивает еще одну важную политико-правовую проблему: место личности и общества в процессе управления государством и их роль в жизни страны. Алексей Михайлович решил эту проблему установ­лением максимального контроля над подданными, окончательным закрепо­щением крестьян, из соображений полного подчинения личности царю в це­лях укрепления собственной власти (в самом деле, чтобы человек стал абсо­лютно послушен, его надо лишить свободы). Патриарх Никон скорее всего разделял взгляды царя, в противном случае он бы обязательно высказал свое несогласие, но в сочинениях патриарха мы не находим отражения обозна­ченной проблемы (значит, для Никона это не являлось проблемой как тако­вой). Позиция протопопа Аввакума представляет особый интерес. Аввакум не соглашался с абсолютистской трактовкой власти и ее носителя - царя. Светская власть - исторически преходящий институт: настанет день, когда «Бог испразнит всяко начальство и всяку власть и силу»^[273]. Протопоп Авва­кум данным высказыванием ни в коем случае не пропагандирует полное безвластие. Он выступает против власти, стоящей над обществом, давящей на него, навязывающей свою волю; в то время как власть должна исходить от общества, носителем власти должен выступать сам народ. Все важнейшие решения следует принимать сообща, коллективно, «соборно». Тогда само понятие власти изживет себя и превратится в другое понятие, синонимичное «самоуправлению».

Основой русского справедливого общества, по мнению старообрядцев, должна быть община, базирующаяся на раннехристианских ценностях: прав­де, вере, истине, любви, братстве, равенстве, всеобщности труда, «праведно­

сти» богатства (то есть средства следует вкладывать в развитие дела, много тратить на благотворительность; главное, чтобы богатство не было самоце­лью).

Политический идеал протопопа Аввакума строился на принципе со­борности в организации государственного и церковного управления. Он настаивал на обязательности разрешения всех церковных дел соборным большинством. В состав Собора, по его мнению, должны входить клирики и миряне. Данная схема переносилась им и на организацию светской власти. В этом отношении староверов можно рассматривать как приверженцев народо­властия. Сам термин «народовластие» был неизвестен Аввакуму, но, если бы был знаком, наверняка постоянно бы фигурировал в его трудах. Неслучайно в XIX в. народники часто обращались к старообрядцам, видели в них базу своего движения, поскольку последние не в теории, но на практике своей жизни знали, что такое власть народа, самоуправление, социальная справед­ливость и т.д.

Старообрядцы выступали против жесткой регламентации жизни «свер­ху». Они отказывались понимать, почему за них должны принимать решения власти - будь то государственная администрация или церковная верхушка; они были намерены сами решать, что для них хорошо, а что - плохо^[274]. Ста­рообрядцы весьма однозначно, весьма категорически отвергали любое навя­зывание им идей или образа жизни; пусть они отстаивали консервативные формы быта, но это были их нормы быта, которые они сами устанавливали и

275

сами намеревались ими распоряжаться^[275].

Интуитивно старообрядцы тяготели к английской модели развития гос­ударственности, где глава государства является и главой церкви, где крепки демократические традиции, права и свободы человека являются высшей цен­ностью. При всей их любви к старине это было невероятно прогрессивно.

В этом отношении старообрядцев можно считать первыми в истории

отечественного права и государства подсознательными идеологами граждан­ского общества и, в некоторой степени, правового государства. В самом деле, есть много общего между современным понятием гражданского общества с одной стороны и взглядами старообрядцев - с другой.

Только в правовом государстве присутствует подлинное гражданское общество, состоящее из независимых от государства субъектов, действую­щих в рамках закона (самостоятельные, отделенные от государства предпри­ниматели, общественные объединения, движения и иные негосударственные организации, развитые отношения негосударственных форм собственности, обеспечивающие самостоятельность указанных субъектов, и т. п.). Правовое государство в идеале должно быть подчинено обществу и осуществлять лишь те функции, которые вытекают из природы самого общества. Оно служит обществу. Все государственные решения принимаются народом в лице демо­кратически избранным представительным органом и выражают обществен­ные интересы, а не интересы правящей и финансовой элиты.

На основе анализа взглядов известных русских юристов Б.Н. Чичерина, Е.Н. Трубецкого, Г.Ф. Шершеневича, Н.М. Коркунова и других, современ­ных российских ученых С.С. Алексеева, А.Б. Вегерова, В.В. Лазарева, С.А. Комарова, А.В. Малько, Н.И. Матузова и других, профессор Р.Х. Макуев де­лает очень точный вывод о том, что гражданское общество не государствен­но-политическая, а в первую очередь экономическая, частная и личная сфера жизнедеятельности людей, находящихся в определенных сложных, но зако­номерно на основе норм морали и права выстроенных отношениях^[276]. Оно должно удовлетворять интересы и потребности граждан, их стремления к осознанной свободе и справедливости; такое общество не может быть подчи- 277 нено воле правящей элиты, политической власти или государства^[277].

Аналогичные взгляды отстаивали лидеры старообрядческого движе­ния. Причем отстаивали не столько в полемике, сколько на практике: жили

по собственным понятиям. Уходя «в раскол», они основывали свои поселе­ния в Сибири, в Поволжье, в брянских лесах, в Литве, в казацких областях на юге страны. Организация жизни в общинах старообрядцев выстраивалась на основных принципах гражданского общества. Здесь можно было увидеть ту самую свободную, энергичную, активную личность, которая должна по определению являться первичной, атомарной частицей гражданского обще­ства и правового государства.

Следующим значимым вопросом является отношение к праву и осо­бенности правопонимания сторонников трех лагерей Раскола. По мнению Алексея Михайловича, царь является «источником всякого закона», любая норма должна служить интересам государства в лице царя. Никон полагал, что нормы следует черпать из священных текстов, церковных канонов, ви­зантийских источников, и в этой связи оставить широкие полномочия за ду­ховной властью в законотворческой и правоприменительной деятельности. Для старообрядцев же было свойственно деление окружающего мира на две части: до реформы Никона и после неё, на людей, принявших нововведения и оставшихся верными старым обрядам, и т.д. Такое же двойственное отноше­ние переносят они и на восприятие права и закона. Закон, по их мнению, де­лится на божественный и установленный людьми. Безусловно, первый намного важнее, и только в нем отражена абсолютная истина, только он по- настоящему справедлив. Православному человеку иного закона, кроме боже­ственного, не требуется. Однако, истинно православных людей в обществе крайне мало. Люди слабы перед соблазнами и в большинстве своем способ­ны на мелкие правонарушения, а некоторые - на преступления. Чтобы обес­печить порядок в обществе, сдерживать лиц с неправомерным поведением, должен действовать «людской закон». Необходимо платить налоги, содер­жать правоохранительные органы, и в целом соблюдать все установленные общеобязательные правила поведения. По мнению Т.А. Хохловой, старооб­рядцы глубоко уважали лишь божественный закон, при этом признавали необходимость существования земного, и относились к последнему спокойно

и с пониманием^[278].

Важное место в жизни общины играли нормы, регулирующие личные неимущественные отношения: правила «пристойного поведения» в обществе, вступления в брак, сохранения «чистоты веры», сношения с иноверцами, и иные. Особое внимание уделяли охране права собственности, так многие старообрядческие семьи своим трудом смогли заработать внушительные со­стояния: российское старообрядчество дало яркий пример разработки хозяй­ственной этики, обеспечившей для определенной группы населения дости­жения уровня благосостояния, значительно превышающий средний по стране^[279]. Старообрядцы отличались особым трудолюбием и предприимчиво­стью, в результате чего именно в их среде сложились целые кланы очень со­стоятельных людей. Частная собственность считалась неприкосновенной, материальные блага рассматривались проявлением Божьей благодати.

Интересен тот факт, что к началу XX в. стало очевидным, что большая часть русских предпринимателей - старообрядцы. Именно они оказались са­мой активной, самой предприимчивой частью национальной буржуазии: Ми­люковы, Гучковы, Прохоровы, Солдатенковы, Грачевы, Рябушинские, Тре- тьяковы^[280]. 64% всего торгово-промышленного населения Российской импе­рии имело предков-старообрядцев. Только купцы-старообрядцы умели вести дела так, что вытесняли из торговли немцев, армян и евреев^[281].

Значительная часть преуспевающих купцов, а затем и промышленников были старообрядцами, они же и были наиболее щедрыми благотворителя- ми^[282]. Известный шведский юрист Э. Аннерс писал: «История делового мира России изначально показывает, что только равные партнерские отношения предпринимателей и государства ведут к стабилизации народного хозяйства, формированию качественно новой экономической среды, способной адек­

ватно воспринимать рыночные институты. В то же время национальные осо­бенности, в частности вопросы вероисповедания, на протяжении многих ве­ков создавали особый тип делового поведения, помогавший сохранить и умножить традиционные для страны виды и формы предпринимательской деятельности»^[283].

Староверы строго регламентировали внутриобщинную жизнь: была ограничена продажа крепких напитков, запрещены азартные игры, равно как и представления скоморохов - народные шутовские пьесы, обычно антикле­рикальные и непристойные одновременно^[284]. Протопоп Аввакум называет лиц, страдающих пристрастием к спиртному, к чревоугодию, к блуду и весе­лью, законопреступниками, и отмечает, что таковым не только в будущем веке уготован ад, но и в земной жизни они и их семьи не приобретут никаких моральных и материальных благ; необходимо освобождать время на труд, а не «упиваться хмельного пития и леностию страдать»^[285].

В сочинениях протопопа Аввакума можно заметить и его отношение судопроизводству. Так, Аввакум критиковал и царя, и патриарха за то, что оба судят неугодных им лиц «скоро», без разбирательства и по своему усмотрению, игнорируя честный и «праведный» суд, попирая «закон человеч и Божий»^[286]. Из этого следует, что старообрядцы отдавали приоритет правам и свободам человека, полагая, что никто не может быть привлечен к ответ­ственности без достаточных на то оснований, в судебном процессе должна быть установлена истина по делу: спешка, предвзятость, необъективность здесь неприемлемы.

Старообрядцы дошли в своих идеях об общественном устройстве до осознания необходимости регламентации жизни по законам, до мысли о том,

что подчинение государства обществу осуществляется, прежде всего, с по­мощью законов, что именно законы ставят рамки деятельности государства, ограничивают произвол властей. Они понимали, что любое социально зна­чимое решение, любой закон должен исходить от самого общества.

Одним из известных тормозов развития русского государства и права считается длительное существование крепостных отношений. В этой связи многоговорящим является тот факт, что деление страны на официально­православную и старообрядческую приблизительно совпадало с её делением на крепостную и некрепостную части. Там, где крепостное право было осо­бенно сильно, старая вера была искоренена без остатка^[287]. Отсутствие кре­постного права явилось одной из причин прогрессивности политико­правовых взглядов старообрядцев, высокого уровня развития предпринима­тельства в среде староверов.

В условиях крепостной России XVII в., в которой вся экономическая деятельность была извращена и деформирована вмешательством государ­ства, где были расшатаны основы хозяйственной этики, в этой России старо­обрядчество оказывалось духовным сообществом, способным сохранить и восстановить основы хозяйственной этики, без которых невозможно превра­щение предпринимательства в наследственное занятие, ведь без нравствен­ной базы стремление к наживе очень легко вырождается в преступную дея- тельность^[288].

Политико-правовые взгляды старообрядцев были весьма интересны по содержанию, но форма их выражения имела существенный недостаток. Им не хватило последовательности, основательности и политической хитрости для воплощения в жизнь своих реформаторских идей. Слабость политиче­ской концепции протопопа Аввакума (равно как и других представителей старообрядчества) состояла в том, что он не доказывал свои идеи логично,

последовательно, рационально, а проповедовал их, взывая к чувствам, а не к разуму.

Например, в пятой челобитной царю Аввакум пишет: «Что есть ересь наша или кий раскол мы во церковь, якож блядословят о нас никонияня, нарицают раскольниками и еретиками,.. и предотечами антихристовыми? Не постави им Господь греха сего, не ведят бо беднии, что творят. Ты само- держче, суд подымеши о сих всех, иже таково им дерзновение подывай на ны. Не вемы в себе ни следу ересей, коих пощади нас Сын Божий от такова нечестия и впредь, ниж раскольства: Бог свидетель и Пречистая Богородица и вси святии! Аще мы раскольники и еретики, то и вси святии отцы наши и прежнии цари благочестивии, и святейшия патриархи такови суть»^[289]. И чуть ниже замечает о сторонниках Никона: «глупы веть они, дураки, блюют и на самого Бога нечестивыя глаголы; горе им, бедным, будет»^[290]. Мысль прото­попа понятна: он не согласен с тем, что его и соратников обвиняют в разжи­гании Раскола в обществе. Но ни одного аргумента, взвешенного довода в свою пользу не приводит.

В первой челобитной царю Аввакум столь же эмоционально высказы­вает свое отношение к «затейкам» Никона и предупреждает государя о воз­можных последствиях его политики: «А душа моя прияти ево новых законов беззаконных не хощет. И во откровении ми от Бога бысть се, яко мерзок он перед Богом, Никон. Аще и льстит тебе, государю-свету, ... но погубил твои в Руси все государевы люди душею и телом, и хотящий ево законы новыя при- яти на страшном суде будут слыть никонияня, яко древнии арианя. Христа он, Никон, не исповедует, в плоть пришедша, ... и сложение креста в перстех разрушает, и истинное метание в поклонех отсекает, и многих ересей люди Божия и твоя наполнил.Ох души моей горе!..Время отложить служебники новые и все ево, Никоновы, затейки дурные!.. Потщися, государь, исторгнути

злое ево и пагубное учение, донеже конечная погуба на нас не приидет, и огонь с небесе или мор древний и прочая злая нас не постигло»^[291].

Характеризуют Аввакума и методы ведения полемики. Он был абсо­лютно невосприимчив к чужому мнению. Убедить его в чем-либо было не­возможно. Из всех доводов, которые были призваны поколебать уверенность Аввакума в его правоте, он усвоил только один, а именно - переписчик не га­рантирован от ошибок и поэтому среди церковных книг есть неправильные - «испорченные». Вывод из этого Аввакум сделал в свою пользу - раз мнение противоположной стороны не совпадает с мнением Аввакума, значит, оппо­нент почерпнул сведения из какого-то неправильного списка. Он восприни­мал себя как учителя и обеспечивал себе позицию нападающего и громил инакомыслящих как злостных еретиков^[292]. Отчетливо характеризует Авваку­ма эпизод, имевший место в сибирской ссылке. Ревностный протопоп поже­лал смерти казакам, отправляющимся на бой с иноземцами и молил Бога об их поражении только ради того, чтобы не сбылось предсказание шамана, обещавшего им легкую победу^[293].

В поздних письмах и посланиях Аввакум не отходит от эмоционально­обличительных высказываний, напротив, в них появляется еще больше го­рячности; так, царю Федору Алексеевичу Аввакум пишет: «Перво бы Нико­на, собаку, рассек начетверо, а потом бы и никониян»^[294]. Никон у Аввакума и «свинья», и «блядий сын», и «любимый предтеча антихристов».

Как показывают исследования историков и филологов, противоречия сплошь и рядом встречаются в старообрядческих текстах. Получается, что староверы даже не задумывались о какой-либо стройной концепции, а свою критику сводили к «обруганию», где сверхрезкий тон критики заменял весо- 295 мость доводов^[295].

Нельзя не отметить эволюцию взглядов старообрядцев. Мы обращали внимание, что своим основным противником изначально они считали патри­арха Никона и не связывали перемен в жизни общества и государства с дея­тельностью «праведного» и «благочестивого» государя. Потом старообрядцы решили, что Алексей Михайлович околдован тёмными силами (материализа­цией которых был, с их точки зрения, Никон), и повели борьбу за «спасение» царя. Когда эта борьба не принесла успеха и лидерам старообрядцев стало ясно, что именно царь является инициатором церковных реформ, то часть примирилась с властью, признав новые обряды (Иван Неронов, игумен Феок­тист, Герасим Фирсов и др.), другая часть (пустозерские узники, инок Авра- амий, соловецкие монахи и др.), наоборот, — стала рассматривать царя как врага «истинной» веры и даже, по словам одного из самых последовательных «расколоучителей» дьякона Фёдора, как «рожка антихристова»^[296]. При этом не стоит забывать, что не монарха как главу государства обвиняли старооб­рядцы, а лишь конкретных личностей на российском престоле: Алексея Ми­хайловича, Петра Великого, Анну Иоанновну (одним словом тех, с кем свя­заны волны гонений и притеснений).

Затем, в эволюции взглядов старообрядцев наметилось отступление от идей «Домостроя». Например, в таком важном вопросе как спасение души, они отказались от социального понимания спасения, отраженного в «Домо­строе», и пришли к принципу индивидуального спасения. При этом некото­рые старообрядцы восприняли такую индивидуализацию как полный разрыв с миром: неподчинение государству, упразднение церкви как организации и соответственно священников, - в итоге спасение зависело от отдельно взятой личности. Другая часть староверов (так называемых «ортодоксальных») ин­дивидуализировали себя как группу, противопоставленную государству и официальной церкви. Они придерживались идей Аввакума о том, что власть изменила идее о Москве как о Третьем Риме, поэтому русскому государству

грозит гибель, а спастись смогут только они - не изменившие древнему пра­вославию. Именно им придется строить новое государство с новой властью, системой права, наконец, церковью. Организация жизни в их общине - свое­образная модель такого будущего государства, в котором церковь - незави­симый институт, более того, церковь выступает отдельным и самостоятель­ным источником власти, ограничивающим государственный произвол.

Таким образом, мы подошли к еще одному итогу эволюции их взгля­дов: раскол внутри самого старообрядческого движения. В результате проти­воречий по вопросам отношений с государством и официальной церковью, управления общиной, специфики норм, регулирующих общественные отно­шения, организации богослужений возникло несколько течений старообряд­чества: поповцы (так называемые ортодоксальные старообрядцы), подразде­лявшиеся на Белокриницкое согласие и Беглопоповцев, а также безпоповцы (Выгорецкая обитель, Нетовцы, Федосеевцы, и иные).

Считаем необходимым остановиться на таком важном моменте, как отождествление старообрядческого лагеря в Расколе с Реформацией в Евро­пе. В самом деле, движение старообрядцев и его лидера протопопа Аввакума отождествляют с Реформацией и её вдохновителем М. Лютером (напомним, что патриарх Никон сравнивал с Лютером составителя Соборного Уложения князя Н.И. Одоевского). Т.А. Хохлова сравнивает старообрядцев с проте­стантами, и указывает на тот факт, что страны, в которых протестантизм стал государственной религией, сегодня находятся в числе наиболее экономиче­ски развитых, равно как и общины старообрядцев в России являлись образ­цами развития предпринимательства и сосредоточения богатств^[297].

Профессор С.А.Зеньковский отмечает, что по своим духовным и пси­хологическим данным и складу своего религиозного дарования Аввакум был фигурой, равной по величине таким религиозно одаренным основателям церквей, какими были Лютер и Кальвин на Западе или Магомет почти за ты­

сячу лет до них на Востоке^[298]. Для Аввакума главным мотивом его борьбы была несомненная преданность Богу и религиозным идеалам, как он их по­нимал в свете русской церковной традиции^[299]. В этом отношении его роль в старообрядчестве очень близка роли Лютера в истории германского проте­стантизма, который, пойдя за религиозными призывами своего вождя, неред­ко был обязан своим успехом совсем другим, далеко не религиозным сторо­нам немецкой реформации. Иными словами, за Аввакумом не стояли «топ - менеджеры», способные продвинуть его идеи на общегосударственном уровне. Напротив, светская власть упорно гнула свою линию в сторону абсо­лютизма, отступать от нее ни в коем случае не собиралась, и Аввакум, со своей гражданско-правовой утопией и призывами к международной изоля­ции России, в сложившуюся историко-политическую ситуацию явно не впи­сывался.

Взаимоотношения старообрядцев с государственной властью строились по схеме, принимаемой с обеих сторон: гонения были естественной, объяс­нимой и даже необходимой составляющей старообрядческой картины мира с конца XVII до XX в., со стороны власти действия тоже были ритуализирова­ны (сжигание старых книг и икон, преследования, пытки)^[300]. Государствен­ная власть позиционировала себя как наследницу власти римских императо­ров, а староверы ощущали себя почти святыми мучениками - гонимыми хри­стианами первых веков Римской империи. Профессор В.И. Ясевич- Бородаевская говорит: «Старообрядцы никогда не были врагами России, напротив, они всегда заявляли себя активными деятелями в делах благотво­рения и помощи во время всевозможных бедствий родной земли»^[301]. И далее резюмирует: «Старообрядчество - прогрессивное явление. Официальная цер­

ковь же стала соучастницей грехов правительства, орудием светской власти. Даже тайну исповеди со времен Петра I обратили в орудие сыска»^[302].

В заключении отметим, именно взгляды Аввакума и старообрядцев на власть и общество можно считать самыми прогрессивными, но, к сожалению, преждевременными для XVII столетия. Крайний консерватор по убеждени­ям, Аввакум был явным представителем Нового времени.

Пройдет более двухсот лет прежде чем государственная власть рас­смотрит все плюсы организации жизни, политических и правовых воззрений старообрядцев. Уже на закате русской монархии в п. 6 Указа Сенату «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка», подпи­санном 12 декабря 1904 г., император повелевал «подвергнуть пересмотру узаконения о правах раскольников, а равно лиц, принадлежащих к инослав­ным и иноверным исповеданиям, и независимо от сего принять ныне же в административном порядке соответствующие меры к устранению в религи­озном быте их всякого, прямо в законе не установленного, стеснения»^[303]. Но­велла упомянутого Указа состояла в высказанном властью намерении изме­нить правовой статус старообрядцев. Только в условиях переживаемого страной внутриполитического кризиса власти решились поддержать старо­обрядцев, поскольку им импонировали их монархические симпатии, консер­ватизм и дисциплинированность. К примеру, С.Ю. Витте отзывался о старо­обрядцах как о «наиболее преданной русским началам и православию в пра­вильном смысле слова части русского народа»^[304]. Власть двести лет присмат­ривалась к ним, в итоге рассмотрев в старообрядцах залог стабильности.

Парадоксально, что при всем стремлении к старине, отраженном даже

в самом понятии «старообрядцы», именно они по своим политико-правовым идеям были близки прогрессивному Западу. Другой парадокс состоит в том, что староверы и их лидеры готовых сформулированных высказываний по во­просам законотворческой и правоприменительной деятельности государства и собственных предложений фактически не оставили. Однако из анализа жизни их общин можно собрать материал о действующих нормах, о право­вом статусе личности, о правосознании старообрядцев.

Таким образом, по своему сознанию старообрядцы были близки совре­менному человеку: активному, предприимчивому, высоко ценящему демо­кратические принципы и свободу личности, а также стоящие на незыблемой позиции охраны частной собственности. Остается лишь догадываться, как эти люди, не отличающиеся образованностью, смогли уже в XVII в. прийти к тем идеям об устройстве общества и государства, которые станут чрезвычай­но популярны и востребованы в настоящее время.

По содержанию политико-правовых идей старообрядцы намного обго­няли время, по форме их реализации на практике - отставали, так как искали идеалы в старине, предпочитали уходить от мира, а не нести в него свои идеи, являлись крайними консерваторами. Даже само понятие «старообря­дец» было привязано к человеку за «форму», поскольку она в первую очередь бросается в глаза. При более глубоком подходе становится очевидным, что перед нами люди с прогрессивным сознанием, первые в отечественной исто­рии права и государства идеологи (пусть на подсознательном уровне) граж­данского общества и правового государства.

Таким образом, оценивая политические и правовые взгляды идеологов Раскола, можно заключить, что наиболее точно соответствовали духу време­ни представления Алексея Михайловича. Для патриарха Никона идеальным по форме представлялось теократическое государство с доминированием ка­нонического права (отсюда и его попытки подменить Соборное Уложение Кормчей книгой). Подобные идеи для второй половины XVII столетия были неактуальны. Идеи старообрядцев о гражданском обществе и подлинной де­

мократии (в их понимании - «соборности»), о контроле со стороны членов социума над деятельностью светской власти и церкви, о развитии института частной собственности и предпринимательства, напротив, были слишком прогрессивны для России, только вступившей в эпоху абсолютизма.

В борьбе трех лагерей Раскола перевес явно был на стороне государ­ства в лице монарха. Политико-правовые идеи светской власти в большей степени отвечали требованиям времени. К тому же государство постепенно обучалось навыкам борьбы правовыми методами, уходя от «эмоциональных выкриков» - излюбленного приема как Аввакума, так и Никона, - что также повлияло на его победу в Расколе.