§ 2. ПИТИРИМ АЛЕКСАНДРОВИЧ СОРОКИН

Особой «чести» в принятии решения об аресте и массовой высылке из страны оппозиционных интеллектуалов удосто­ился Питирим Александрович Сорокин (1889—1968), которо­го Ленин в своем письме Дзержинскому назвал в числе дру­гих «философов» «законнейшим кандидатом на высылку за границу».

Сорокин родился 4 февраля 1889 г. в селе Турья Яренского уезда Вологодской губернии в семье сельского ремесленника.

Дьяконов И.М. Указ. соч. С. 344—346.

107

Вирусом революции юный Питирим заразился еще в пят­надцатилетнем возрасте, будучи студентом Хреновской церковно-учительской семинарии. Он примкнул к партии социалистов-революционеров. «...Эсеры были партией всех трудящихся - крестьян, рабочих и людей умственного труда. В противоположность марксистскому материализму и взгля­дам на человека и историю общества сквозь призму пер­вичности экономических интересов, философия и социо­логия социал-революционной партии были намного более идеалистичны или, точнее, целостны. Эсеровские взгляды отводили большую роль в социальных процессах и челове­ческом поведении таким важным неэкономическим фак­торам, как созидательные идеи, личностные усилия, «борь­ба за индивидуальность» вместо марксистской «борьбы за существование»»^[102].

Эсеры были, по современным понятиям, экстремистской и даже террористической организацией и потому находились под пристальным вниманием правоохранительных органов. Поэтому не удивительно, что в 1906 г. Сорокин был аресто­ван и исключен из семинарии. Это несколько охладило его пыл, и от карьеры профессионального революционера он отказался, сосредоточившись на учебе.

В 1909 г. Сорокин получил аттестат об окончании гимна­зии и поступил в Психоневрологический институт в Санкт- Петербурге.

В 1910 г. Сорокин перешел на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. В 1914 г. он завершил

108

свое обучение, получив диплом I степени. Руководителями его дипломной работы «Преступления и кара, подвиг и награ­да. Социологический этюд об основных формах обществен­ного поведения и морали» были Н.С. Таганцев и Л.И. Петра- жицкий. Его оставили при кафедре уголовного права для подготовки к профессорскому званию.

Однако связи с партией эсеров он не терял и даже стал одним из ее лидеров. Этому во многом способствовали дру­жеские отношения с бывшими учителями — М.М. Кова­левским и Л.И. Петражицким, которые познакомили его со многими государственными деятелями, депутатами Госу­дарственной Думы и руководителями консервативных и про­грессивных партий. Сорокин вел активную пропагандист­скую работу среди рабочих, публиковал многочисленные статьи в партийных и околопартийных изданиях, органи­зовывал эсеровские ячейки на предприятиях. Эта деятель­ность связала его с лидером партии трудовиков в Думе А.Ф. Керенским.

Понятно, что Питирим Александрович не остался в сторо­не от бурных событий Февральской революции 1917 г. В июле 1917 г. он становится секретарем министра-председателя Вре­менного правительства А.Ф. Керенского. Интересно, что вто­рым секретарем Керенского был Н.Д. Кондратьев — впослед­ствии выдающийся ученый-экономист с мировым именем, основоположник теории экономических циклов и автор зна­менитой «пятилетки Кондратьева» (1924—1928).

Эти два ярких представителя Серебряного века дружили с юности. В отличие от Сорокина Кондратьева вычеркнули из списка высылаемых на «пароходе», и он остался в СССР, где и обрел мировую славу. В 1930 г. Н.Д. Кондратьев был осужден по делу мнимой Трудовой крестьянской партии и в 1938 г. расстрелян. Питирим Александрович приложил много

109 усилий, чтобы вызволить своего друга из чекистских застен­ков, но тщетно^[103].

Осенью 1917 г. Сорокин был избран членом Совета Коми­тета народной борьбы с контрреволюцией и членом Вре­менного Совета Российской республики (совещательный орган при Временном правительстве) и принял активное уча­стие в разработке «Политической программы Временного Правительства».

Октябрьскую революцию Сорокин не принял и вступил в открытый конфликт с большевиками. «...Когда видишь, как маленькие, ничем не одаренные, ничего не давшие человече­ству люди надевают на себя тогу спасителей мира, когда свих­нувшиеся российские интеллигенты Луначарские и Троцкие, Ленины и Зиновьевы и, еще хуже того, люди, подобные Пос­се, всю жизнь блуждавшие в трех соснах, выступают в роли чуть ли не Спартаков, сиречь помазанников и избранных вож­дей мира, когда видишь, как темный, до 80% своих членов безграмотный, а в остальной части — едва умеющий читать и писать российский пролетариат, не имеющий опыта борь­бы, под гипнозом революционной фразеологии всерьез начи­нает думать, что он и впрямь «передовой, самый просвещен­ный и самый лучший отряд Интернационала»... Когда Россия гибнет от темноты, невежества, дикости, неуменья жить и неу­менья созидать, когда жизнь наносит удары за ударом и пока­зывает всю нашу отсталость, невольно становится досадно, становится неловко... Россия говорит, но мало делает. Рос­сия хочет спасти себя речами и резолюциями, но не делом, не трудом...»^[104] — писал Сорокин в одной из своих статей.

110

Его арестовали 2 января 1918 г., но уже 23 февраля освобо­дили. На этот раз арест на Сорокина впечатления не произ­вел, и он продолжает свою «контрреволюционную» деятель­ность - готовит восстания против большевиков в Великом Устюге, Вологде и Архангельске. Очередной арест обернул­ся уже крупными неприятностями - он был приговорен к расстрелу.

Было ли это малодушием или, наоборот, мудростью зрело­го человека, но так или иначе, находясь в камере смертников в Великоустюжской тюрьме, он написал открытое письмо, в котором отрекся от партии эсеров и заявил о прекращении политической деятельности.

Письмо это было опубликовано в газете «Правда» 20 ноя­бря 1918 г. и привлекло внимание В.И. Ленина. Владимир Ильич любил, когда оппоненты «разоружались перед пар­тией», и потому решил задать «урок» остальным контррево­люционерам. В своей статье «Ценные признания Питирима Сорокина» вождь пролетариата пишет: «Честное признание политической ошибки приносит очень большую политиче­скую пользу многим людям, если дело идет об ошибке, кото­рую разделяли целые партии, имевшие в свое время влияние на массы. Политическое значение письма Питирима Соро­кина именно в настоящий момент чрезвычайно велико. Оно дает нам всем «урок», который надо хорошенько продумать и усвоить».

И для лучшего усвоения этого урока Ленин дает «личное указание» освободить Сорокина.

С этого момента Питирим Александрович занимается исключительно научной деятельностью.

То ли «черт дернул» взяться за старое, то ли научная добро­совестность заставила, но что-то побудило Сорокина про­явить повышенный интерес к причинам массового голода в стране в 1921-1922 гг. Он готовил к изданию рукопись кни-

111

ги «Голод как фактор», которая вряд ли обрадовала бы вла­сти. Достаточно привести лишь одну фразу из этого сочине­ния: «Там, где все становятся шакалами и хищниками, нельзя заниматься производительным трудом. Те, кто будут им зани­маться, все равно ничего не получат для себя: тысячи грабите­лей будут драть с них сто шкур и не оставят им даже голодно­го пайка. Посему, вся экономическая жизнь такого общества неизбежно идет к полному краху, который и произойдет рано или поздно, а именно — когда будет разворовано все и воро­вать уже станет нечего»^[105].

Столь неисправимую «контру» полагалось «шлепнуть», но под парами стоял виртуальный «философский пароход» и власти от греха подальше решили отправить Сорокина на этом, как они надеялись, «титанике»: супруги Сороки­ны попадают сначала в Берлин, а затем по личному при­глашению президента Чехословакии Масарика переезжа­ют в Прагу.

В октябре 1923 г. П.А. Сорокин получил из США при­глашение выступить в нескольких университетах с лекци­ями о русской революции. Цикл лекций состоялся в начале 1924 г., после чего он был избран профессором университета Миннесоты и работал в этой должности до 1930 г.^[106] В 1931 г. Сорокин основал социологический факультет в Гарвардском университете и руководил им до 1942 г. До 1959 г. он являл­ся профессором Гарвардского университета. П.А. Сорокин считается одним из основателей американской социологии, о чем свидетельствует его избрание президентом Американ­ской социологической ассоциации в 1965 г.

112