Органы прокуратуры в Таврической области (1784-1796 г.г.)
Институт прокуратуры, созданный в 1722 году Петром I, был реформирован и развит Екатериной II. Данная реформа была проведена вместе с общей реформой местного самоуправления и закреплена Учреждениями для управления губерний.
Ими регулировались полномочия, примерный штат и иные вопросы деятельности прокуратуры. Соответствующие положения содержатся в главе 27 под названием «О прокурорской и стряпческой должности». Стоит отметить, что должность губернского прокурора также была введена реформой 1775 года.В то время, поскольку принцип разделения властей был только еще в стадии разработки, не было строго определённого деления на ветви власти, поэтому прокуратура являлась составляющей аппарата исполнительной власти на местах, но с рядом особенностей в силу свойств своих полномочий.
Штатная численность прокуроров раскрывается в вышеуказанном
документе, однако с учетом специфики ввиду неодинакового применения
законодательства на территории всей империи. Обратимся к профильной
работе. Т. Л. Мигунова в своей докторской диссертации приводит структуру
108
института прокуратуры в губернии: «Во главе был губернский прокурор, ему непосредственно подчинялись два губернских стряпчих, три прокурора и восемь стряпчих губернских сословных судов, один прокурор и два стряпчих верхнего надворного суда в тех губерниях, в которых они существовали, и уездные стряпчие»[161]. В Таврической же области не имелось каких-либо надворных судов, потому и не было соответствующих прокуроров.
Областной прокурор назначался на должность Сенатом по предложению генерал-прокурора, стряпчие - также Сенатом.
По нашему мнению, возможно выделить условно две группы прокуроров, это: 1) непосредственно сам губернский прокурор и уездные стряпчие, 2) прокуроры и стряпчие при судах. Такое деление основано на особенности их полномочий. Так, губернский прокурор, который имел административную власть над иными прокурорами, обладал всей широтой полномочий, в то время как прокуроры при судах занимались непосредственно надзором за деятельностью тех судов, при которых они находились.
Уездные стряпчие обладали сходными полномочиями с губернским прокурором, но в рамках своей административно-территориальной единицы.В связи с тем, что все полномочия расписаны в Учреждениях для управления губерний, и нашей целью не является их анализ, не представляется необходимым их приводить в данной работе. Однако, для организации последующего изложения мы предлагаем следующее авторское деление полномочий прокуроров: 1) по надзору за деятельностью судов, 2) по надзору за деятельностью учреждений исполнительной власти, 3) по надзору за условиями нахождения в местах принудительного содержания, а также своевременного разрешения дел, на основании которых лица там содержались.
Примером работы по надзору за деятельностью присутственных мест в уездах является дело «По предписанию феодосийскому уездному стряпчему, чтобы он наблюдал за вывозом при Феодосии за границу запрещенных товаров» в Государственном архиве Республики Крым[162], в котором содержится рапорт на имя Таврического областного прокурора и ответ на него. Как следовало из полномочий прокурора, который в то время выполнял в первую очередь надзорную функцию, ему было необходимо выявлять всяческие нарушения на подведомственной территории. В вышеуказанном деле, на с. 1, в рапорте прапорщика Капустина, бывшего стряпчим феодосийского уезда, содержатся сведения о том, что в порту г. Феодосия тайно грузятся запрещенные к вывозу заграницу товары. Им делается запрос на дачу разрешения для проведения проверки, чтобы соответствующие таможенные органы оказывали ему содействие. В ответ ему был дан указ, дабы поступил он по своей должности и проверил соответствующую информацию. Таким образом, мы имеем образец инициирования прокурорской проверки в соответствии с поступившей информацией. Как мы видим, в данном случае рапорт уездного стряпчего можно расценивать как документальное закрепление поступившей информации, и таким образом, он мог использоваться как повод для начала проверки. Фраза «поступить по должности» нами расценивается как указание поступить сообразно со своими законными полномочиями.
Отсюда следует, что стряпчему дали распоряжение провести проверку. Судя по имеющимся делам Таврического областного прокурора[163], можно сделать вывод, что проверка оказалось успешной, поскольку информация была подтверждена. В тоже время стоит вопрос о противодействии со стороны директора феодосийской таможни, что свидетельствует, с одной стороны, о недостаточном обеспечении исполнения полномочий стряпчего, а с другой - о возможной заинтересованности таможни в осуществлении противозаконной деятельности, фактически - контрабанды.Работа уездного стряпчего направлялась областным прокурором. Так, имеется распоряжение областного прокурора Тарновского[164], по которому перекопский стряпчий был вынужден постоянно находиться при перекопских воротах и следить за провозом соли. Во исполнение этого распоряжения каждый месяц он отправлял ведомости, в которых указывал, какие лица осуществляли провоз соли, количество фур, и сколько пудов соли соответственно. Такая документация велась с июня по ноябрь 1794 года. Эти меры были вызваны тем, что не только с больших озер в некоторые годы велась добыча соли, но и с малых местными жителями, которые затем продавали ее, не платя каких-либо сборов в казну, что несло за собой соответствующие потери для государства. Стоит отметить, что функции по надзору за присутственными местами были перепоручены стряпчим секретарю уездного суда, что свидетельствует о такой возможности, за неимением достаточного количества людей на местах. Неизвестен факт оплаты соответствующих полномочий, и как это оформлялось. Необходимо отметить, что каких-либо злоупотреблений в рапортах и ведомостях не отмечено, а также неизвестно, чем закончилась вся эта деятельность.
Одним из направлений деятельности прокуратуры во все времена было рассмотрение обращений граждан. Так, по результатам рассмотрения прошения вдовствующей прапорщицы Дарьи Зетхиновой на имя Таврического областного прокурора Тарновского, было дано предписание на имя стряпчего Днепровского уезда[165].
В нем содержалось требование о том, чтобы соответствующее дело было рассмотрено надлежащим образом и не оставлено без внимания. Для этого стряпчему надлежало отправить Днепровскому и Мелитопольскому нижнему земскому суду напоминание об удовлетворении просительницы. Также в предписании прокурор обращает внимание на необходимость усиления надзора за поступающими в суд делами, чтоб они не оставались без должного рассмотрения. Следует указать, что в своем прошении Зетхинова жаловалась на то, что ее прошение в Днепровском и Мелитопольском нижнем земском суде осталось без рассмотрения, какого-либо следствия не проводилось, было проигнорировано заявление о наличии свидетелей совершенного преступления. Можно сделать вывод, что соответствующее дело должно было рассматриваться в порядке уголовного судопроизводства как дело о краже. Необходимо отметить, что нижний земский суд как учреждение исполнительной власти занимался, в том числе и осуществлением следствия, и соответственно был поднадзорным объектом стряпчих. Однако, в то время еще не существовало такого четкого разделения по направлениям деятельности прокуратуры, кроме распределения, при каких судах были закреплены стряпчие и какой категорией дел соответственно они занимались. Соответствующее распределение касалось стряпчих, находившихся при судах областного уровня, вроде палаты гражданского областного суда или верхнего земского. На местах же такого распределения не наблюдается, и уездные стряпчие занимались всеми направлениями сразу.Одним из дел, которое можно отнести к надзорной функции прокурора за деятельностью судов низшего уровня в рамках уголовного производства, является дело «о неправильном принятии симферопольским уездным судом от поселянина Андреева прошения»[166]. В данном деле на с. 1 содержатся рапорт от 25 февраля 1797 года, уведомляющий Таврического областного прокурора о совершенных действиях от симферопольского уездного стряпчего, его напоминание, и выписка из журнала симферопольского уездного суда с результатами рассмотрения напоминания уездного стряпчего.
В данном случае стряпчим был усмотрено нарушение порядка подачи заявления поселянином о том, что ему были нанесены увечья. Кроме нарушения правил по оформлению данной жалобы, содержится требование о передаче соответствующего заявления городничему, который предварительно должен был произвести следствие, изобличить виновного, и потом уже материалы должны быть направлены в суд. Следует указать, что требования к форме строже, нежели сейчас предъявляет законодатель. Таковыми требованиями стряпчего являются: 1) по силе 105 статьи полицейского устава данное дело должно было быть рассмотрено Симферопольским городничим; 2) прошение писано на простой бумаге, а не гербовой; 3) приложенные свидетельские показания не подтверждены подписью.Данное нарушение было выявлено в результате исследования журнала суда. Стоит отметить, что суд в данном случае принял сторону прокурора и вернул заявление поселянину, чтобы тот подал его по принадлежности. Также было дано предписание об уведомлении городничему о том, чтоб он по заносимым от просителей подобным жалобам придерживался требований закона, и по исследовании жалоб чтоб отправлял виновных к суду, не допуская тем самым затруднений для присутственных мест. Однако, суд не согласился по второму требованию, мотивируя это тем, что гербовую бумагу казначейство не завезло, несмотря на многочисленные требования, а заявление проситель писал сам и поэтому мог и не знать соответствующих установлений.
В рапорте от 30 октября 1795 года Таврическому областному прокурору от областного магистрата прокурора[167] содержатся сведения о том, что во время заседания 2 департамента был решен вопрос о публичных нотариусах и маклерах. Проблема состояла в том, что при 2 департаменте областного магистрата должен был быть по штату публичный нотариус, однако этой должности не имелось. По мнению стряпчего, нотариус должен был быть не только при одном департаменте, а при обоих, потому и вопросы о нотариусах и маклерах положено было решать на собрании 1 и 2 департаментов.
В тот момент существовала определённая законодательная неточность по поводутого, при ком именно в штате положено быть публичному нотариусу. По мнению стряпчего, который приводит аналогию со статусом заседателей, поскольку нотариусы выбираются обществом и действуют от его имени, то и положено всем им быть в целом при суде, а не при одном департаменте. По нашему мнению, проблема больше состояла в том, что выбранные публичные нотариусы и маклеры, хоть и совершали соответствующие действия по полномочиям, но не имели свидетельств, и, следовательно, действовали, не имея на то подтверждающих документов.
Также стряпчий указывает, что велась практика взимания в купеческих делах с обвинённой стороны маклером по 1 проценту с суммы спора, однако, данные стороны не были записаны в маклерской книге перед заключением договора. Тем самым нарушались положения указа Сената от 25 апреля 1762 года.
Что касается вопросов организации деятельности прокуроров и стряпчих, то из исследованных материалов можно сделать следующие выводы:
1) Уездные стряпчие зависели в своей работе от указаний сверху, особенно при прокуроре Тарновском. Это просматривается в том, по каким вопросам проводились проверки, и что о них не просто составлялись рапорты, но и фактически испрашивалось дозволение на совершение каких- либо действий.
2) Губернский прокурор тщательно контролировал деятельность своих подчиненных, и соответствующие обращения от граждан направлялись в первую очередь ему.
Таким образом, в прокуратуре Таврической области существовали элементы централизованной системы, при которой прокурор контролировал деятельность своих подчиненных через указания и санкционирование определенных действий. Кроме того, уездные стряпчие фактически подчинялись областному прокурору.
Нужно отметить, что, к примеру, в Тобольской губернии, судя по данным статьи А. В. Гавриловой,[168] уездные стряпчие присылали значительное количество отчетов о состоянии законности в их административнотерриториальной единице и о своей деятельности. Однако некоторые вопросы вызывает тот факт, что «согласно сенатскому указу 1781 г., губернскому прокурору не было предоставлено право не только налагать взыскания на своих подчиненных, но ему даже не рекомендовалось приглашать к себе в губернский город для устных объяснений уездных стряпчих. Взыскания могли налагаться только наместническим правлением, а объяснения от уездных стряпчих предполагалось требовать в письменном виде»[169]. Мы можем лишь предположить, что такие особенности были связаны со сложившимися порядком управления в Таврической области, причем, судя по документам, во время прокурорства Тарновского Михаила Васильевича.
В целом деятельность Таврического областного прокурора, по нашему мнению, не имела каких-либо специфических особенностей по сравнению с прокурорами иных субъектов административно-территориального деления того же уровня. В то же время, среди уездных стряпчих и прокуроров было значительное количество военных офицеров, что можно отнести к общей специфике Таврической области.
Многие исследователи указывают на слабость прокурорского надзора на местах в связи с наличием сильной фигуры наместника и правителя губернии, которые фактически тоже выполняли надзорную функцию. Однако с нашей точки зрения, исследователи не сталкивались с теоретической проблемой, которая рассматривается в настоящее время в предмете прокурорской деятельности. Таким вопросом является соотношение прокурорского надзора и контроля. Наместник, как и правитель, были лицами, которые осуществляли контроль, поскольку имели полноценный
спектр полномочий в отношении тех органов, которые контролировали. Пожалуй, единственным самостоятельным учреждением в этом плане была казённая палата, в чьи полномочия входила возможность изменения решений нижестоящих учреждений. Также их полномочия реализовывались непосредственно в процессе административной деятельности по управлению областью. Прокурор и стряпчие таких полномочий не имели, а при необходимости были вынуждены инициировать рассмотрение этих вопросов перед вышестоящими органами. Полномочия осуществлялись, в том числе, в проведении проверок, судя по регулярности подачи отчетов, обычно ежемесячных, или по мере поступления информации о каких-либо нарушениях. На основании сказанного мы не считаем, что прокурорский надзор был неэффективным в связи с наличием сильных фигур наместника и правителя области, поскольку эти лица имели совершенно другие функции и порядок их осуществления. Потому мы склоняемся к мысли, что прокурорский надзор был не столь эффективным, каким мог быть, из-за несовершенного порядка реализации полномочий, к примеру, отсутствия надлежащего механизма привлечения к ответственности органов и должностных лиц за несовременное рассмотрение напоминаний прокурора.
С другой стороны, необходимо учитывать особенность того законодательства, когда имела место существенная правовая неопределенность, значительное количество нормативно-правовых актов, регулировавших одни и те же вопросы. Решить эти вопросы и устранить прочие пробелы, было призвано создание Полного собрания законов Российской империи. Более того, имел место конфликт интересов в плане того, что в своей деятельности генерал-губернатор и губернатор имели крайне широкие полномочия, фактически ограниченные только в отдельных сферах, и тем самым они перекрывали полномочия прокурора в процессе осуществления его контрольной деятельности. Однако причину таких проблем мы уже указали. Видится, что это было вызвано, в том числе, и
неразвитой техникой законотворчества того времени. Также чин прокурора имел значительно более низкий уровень, чем ранее упомянутые должности.
Итак, мы рассмотрели деятельность органов прокуратуры в Таврической области. В ходе анализа мы сделали ряд выводов. В зависимости от объема полномочий можно выделить две группы должностей: 1) губернский прокурор и уездные стряпчие; 2) прокуроры и стряпчие при судах. Первая группа имела значительно более широкий объем задач, а вторая была узкоспециализированной. Существовала возможность передачи функций стряпчего другим должностным лицам.
В самой Таврической области уездные стряпчие были зависимыми от губернского прокурора. Это видно на примерах проведения проверок. Также сильная позиция губернского прокурора в области прослеживается в том, насколько он контролировал деятельность своих подчиненных. Кроме того, граждане предпочитали обращаться с жалобами непосредственно к нему, в обход нижестоящих прокуроров.
2.4.