Организационно-правовые основы сторожевой службы ОКПС

В данном параграфе полагаем целесообразным проанализировать правовые аспекты регламентации деятельности, связанной с непосредственной охраной чинами ОКПС государственной границы.

Сторожевая служба в ОКПС формировалась, а ее деятельность регулировалась ^[183], централизованно основываясь на государственных законах и ведомственных правовых актах. Правовую основу сторожевой службы составляла характерная для данной разновидности государственной службы система правовых актов, различных как по юридической силе, так и назначению. Так, Правила об ОКПС (1910) были посвящены организационным аспектам служебной деятельности. В Правилах содержались сведения о составе и устройстве ОКПС, включая деятельность корпусной флотилии, предметах ведения и ответственности чинов, а также о комплектовании, материальном и пенсионном обеспечении личного состава. Отдельная глава Правил посвящалась правилам применения пограничниками оружия. Некоторые нормы Правил касались юридического статуса пограничников. Так, согласно ст. 267 Правил, чины ОКПС при исполнении обязанностей по пограничному надзору приравнивались к военному караулу. В Таможенном уставе (ст. 278) содержалось предписание всякому оказывать уважение чинам пограничной стражи, находящимся при исполнении обязанностей на постах, в разъездах, и останавливаться по их требованиям.

В систему правовых актов о службе пограничного надзора входила Инструкция чинам (1912), конкретизирующая многие процедуры, включая надзор за порядком пересечения подданными и иностранцами государственной границы. Например, пересекать границу в неустановленных пунктах и без «надлежащих письменных видов» запрещалось.

Неприкосновенность границы закреплялась в ст. 8 Инструкции чинам: «...граница не должна быть нарушена переходом или переездом ее в неуказанных местах или перемещением пограничных знаков». Этот принцип распространялся и на пограничников.

Циркуляром по ОКПС от 18 мая 1895 года № 54 обращалось серьезное внимание на некоторые случаи нарушения офицерами и нижними чинами иностранной территории. Командир корпуса требовал принять все зависящие меры по прекращению подобных незаконных действий, так как это влекло за собой сложную дипломатическую переписку и вносило «неприязненное отношение между приграничными жителями и властями соседних государств»¹.

Как уже отмечалось в нашем исследовании, охрана государственной границы строилась исходя из наличия имевшихся у государства сил и средств. Это построение носило линейный характер: первая линия состояла в основном из пеших чинов ОКПС, вторая (третья) - из объездчиков, которые используя лошадей, совершали разъезды между постами. Вдоль границы была создана цепь кордонов и постов, от которых во все стороны по линии границы высылались пешие и конные наряды. Объездчики должны были преследовать тех контрабандистов (нарушителей границы), которые прорывались через первую линию.

Главным источником сил пограничной охраны выступали посты, которые состояли из пеших стражников и конных объездчиков. Каждому посту поручалось охранять пограничную черту (по морю и суше), называемую расходом поста. Расход зависел от сложности участка в контрабандном отношении, а его протяженность должна была быть «по возможности не свыше 4-х верст»^{[184] [185] [186].}

Расход поста делился на пронумерованные участки (100-300 саженей). Их глубина определялась командиром бригады. Она не должна была превышать 500 шагов . Численность поста зависела от важности участка границы. Необходимая штатная расстановка сил (от 10 до 20 нижних чинов на пост) в ряде частей не выдерживалась. Сложные условия местности, некомплект чинов на отдельных участках снижали возможность эффективно надзирать за рубежами империи.

Служба на постах организовывалась старшими поста из числа унтер- офицеров или рядовых, как правило, из наиболее подготовленных солдат. Они назначали наряд и отвечали за организацию службы на вверенном участке границы. Государственным законом^{[187] [188]} от 1 июня 1907 года старшие постов были переименованы в начальников постов. Начальник поста являлся ближайшим начальником сторожевого наряда всего расхода поста. Помимо организации на постах сторожевой службы начальники постов заведовали вопросами административно-хозяйственного обеспечения.

Посты располагались в особых помещениях - кордонах, приравниваемых к воинским казармам. Здания, занимаемые пограничниками (казенные или арендуемые), находились в исключительном ведении пограничной стражи. Если занималась часть здания (квартиры), то именно она считалась в исключительном ведении стражников. Помещения, в которых размещались нижние чины, должны были соответствовать санитарногигиеническим требованиям. Например, на каждого военнослужащего требовалось по возможности не менее 1 куб. сажени воздуха\ Контроль за поддержанием свежести и необходимой температуры воздуха в кордонах возлагался на командира отряда.

Помимо казарменных помещений на кордонах обязательно выделялась отдельная комната для вахмистра, помещения под кухню, карцер, а также под караульную (расписную) комнату, предназначенную для «отправления караульных обязанностей поста»².

В комнате имелась специальная ниша - «скворешня», где хранилась постовая расписная книга. Комната использовалась для размещения офицеров, прибывших для проверки службы по пограничному надзору. Закон предусматривал наличие на кордоне особой комнаты для досмотра

3

въезжающих в империю лиц .

Организация службы на посту осуществлялась так: «Пост составом четыре человека: наряд с 6-ти часов вечера, первый нижний чин заступает на дежурство с 6-ти часов и с этого же часа выходит третий нижний чин в обход по границе. Второй и четвертый ложатся спать, с 12 часов ночи вступает на дежурство второй нижний чин и выходит в обход четвертый, а первый ложиться спать, таким образом, остается на посту два нижних чина, ибо третий нижний чин, отправившийся с 6-ти часов вечера в обход, не может вернуться к 12 часам ночи, считая, что в обход, он делает не более 3-х верст в час, дистанцию наибольшую 25 верст, он может пройти в 8 часов (полагая 3 часа отдыху) и на обратный путь 8 часов, всего он пробудет в пути 19 часов и вернется на свой пост в 1 -м часу дня, а вечером того же дня с 6-ти часов

4

должен вступить на дежурство» .

Правовой режим на границе требовал предъявления пересекающими рубеж специального паспорта, выдаваемого руководителями уездов. Например, в Варшавском генерал-губернаторстве владельцы и жители ^{[189] [190] [191] [192] обоюдных имений для перехода границы снабжались годовыми легитимационными билетами определенной формы, выдаваемыми бесплатно (ст.ст. 1056, 1060 Инструкции чинам).}

Форма билета включала в себя сведения о личности пересекающего границу: приметы, в том числе особые, данные о месте проживания, сроке и цели выезда за границу. Текст билета составлялся обязательно на русском и иностранном языке (сопредельного государства). Документ подписывался начальником полиции. От пограничников требовалось строжайшее наблюдать за наличием у въезжающих в империю (выезжающих из нее) паспортов и легитимационных билетов, образцы которых имелись в приложениях к Инструкции чинам (ст.

На кратковременные поездки офицеров, классных чиновников пограничной стражи (до 48 часов) и членов их семей (до 8 суток) легитимационные билеты выдавались начальниками соответствующих округов ОКПС. Это право было зафиксировано в ст. 242 Устава о паспортах, положения которой дублировались в циркуляре Департамента таможенных сборов от 12 мая 1907 года № 14081.

Согласно ст. 35 Приложения выданные билеты после 1 января оказывались недействительными. Пересекать границу по восьмидневным билетам надлежало только через таможни или «особо установленные переходные пункты». Аналогичные положения можно встретить и в главе IV Устава о паспортах (приложение к ст. 241).

От владельцев обоюдных имений требовалось указывать единственную дорогу, по которой им надлежало пересекать границу под формальное обязательство, «что под опасением определенного взыскания никому постороннему переходить или переезжать границу не позволит и что кроме скота и продуктов своего имения, ни что другое ни им самим ни людьми его за которых ответствует, провозимо не будет» (прил. к ст. 241 Устава о паспортах). Владельцы обоюдных имений должны были оборудовать места пересечения границы, замыкающиеся шлагбаумом.

Надзор за выполнением этих правил помимо таможенного ведомства возлагался и на пограничную стражу. Чинам ОКПС предписывалось не взимать подать с произведенных в обоюдных имениях продуктов, предметов ремесла (рукоделия), принадлежащего имению скота. Это правило распространялось на земли, лежащие по ту и другую стороны границы, однако «не далее как на одну немецкую милю»^[193].

От командиров бригад требовалось быть осведомленными о владельцах обоюдных имений и немедленно доносить о закрытии обоюдной рогатки в связи с возникающими спорами или утратой на имение прав. От пограничников же, в ведении которых находились рогатки, требовалось знать в лицо не только владельцев имений и их поверенных, но и по возможности всех проживающих там лиц в целях выявления возможных фактов злоупотреблений этим правом.

Анализ положений главы XIV Инструкции чинам показал отсутствие дефиниции обоюдной рогатки. Однако возможность отождествлять таковую с пропускным пунктом (постом) не дает содержание ст. 1067 Инструкции, из которой следует, что рогатки находились при постах.

Приезжающие из-за границы лица должны были записать на рогатках свое имя и фамилию, состояние, цель пересечения границы. В особых случаях требовалось посылать от пограничных рогаток провожатых для надзора за приезжающими без их задержания или иного ограничения прав (ст. 700 Таможенного устава).

Проверка пропускных документов, включая пропуски на товары, грузы, животных и другое имущество, требовала от чинов знания всех видов российских и иностранных документов на пересечение государственной границы, умения распознавать подделки и несоответствия в пропусках, выявлять лиц, въезд которым на территорию России закрыт.

Указанные выше требования были вызваны активностью злоумышленников. С целью незаконного пересечения границы нарушителями применялись различные тактические приемы: несоответствие заявленной цели посещения Российской империи ее истинным мотивам, использование документов неустановленных форм либо документов без соответствующих виз местных властей или российского МИД, пользование просроченными документами или поддельными паспортами.

Особого внимания требовалось от пограничников на железнодорожных магистралях. Руководство корпуса было осведомлено, что железнодорожный путь активно использовался участниками революционно-террористического движения для провоза на территорию России контрабанды (антиправительственных материалов, различных средств террора).

По мнению некоторых исследователей, началом активного

приобретения партией большевиков оружия за границей следует считать окончание III съезда РСДРП весной 1905 года. Так, переправлением средств поражения в Россию через территорию Финляндии занимались

К.Е. Ворошилов, Г.К. Орджоникидзе, М.М. Литвинов, С.А. Тер-Петросян (Камо) и другие^[194].

Значительная часть оружия доставлялась в Россию контрабандным каналом, оно хранилось в различных тайниках, оборудуемых участниками революционно-террористического движения. Например, осенью 1905 года в одной из московских квартир, принадлежавшей писателю М. Горькому, находились десятки различных бомб и 50 «браунингов». По воспоминаниям А.М. Игнатьева, еще весной партия пистолетов была нелегально ввезена из-за границы С.Н. Сумлиманом с помощью профессионального контрабандиста по прозвищу «Нотан»¹. Снабжение революционеров оружием оставалось одной из главных проблем партии большевиков вплоть до 1917 года^{[195] [196] [197].}

Неслучайно еще в мае 1898 года секретным циркуляром по ОКПС внимание командиров бригад и особых отделов обращалось на усиление пограничного надзора в отрядах вдоль линий железных дорог, на узловых станциях и в тылу таможенных учреждений.

Кроме того, от пограничников, дежуривших на железнодорожных станциях, требовалось выявлять случаи вовлечения «станционной прислуги»^[198] в деятельность по водворению контрабанды. Особое внимание обращалось на несение службы в ночное время. В случае возникновения подозрений приглашались начальник станции и жандарм для производства обыска (выемки). Инструкцией чинам предписывалось оказывать содействие пограничникам со стороны жандармских чинов по наблюдению за «...не провозом контрабанды по железнодорожным дорогам, принимая по приглашению чинов Корпуса Пограничной Стражи участие в обысках, выемках, составлении протоколов»¹.

Правила производства обысков и выемок содержались в разделе «Обыски и выемки» гл. VI Инструкции. Обыском назывался осмотр места, помещения или лица с целью «отыскания» вещественных доказательств по делу о водворении контрабанды. Поводом к производству обысков служили факты обнаружения контрабанды, а также получение сообщений о сокрытии контрабанды (ст. 230, 233 Инструкции). Если в процессе обыска

производилось принудительное изъятие (пусть и временное) предметов, составляющих вещественные доказательства у лица, в отношении которого производился обыск, то такое действие называлось выемкой. По требованиям таких лиц, при изъятии вещественных доказательств им выдавалась соответствующая расписка (ст. 252 Инструкции). Нередко изъятию подлежала разбитая или пустая посуда, упаковки со следами контрабанды, соломенные жгуты, используемые для переноски запрещенных или скрываемых от таможни товаров, имеющие значение для расследования дел о контрабанде. Особое внимание уделялось осмотру бумаг, производимому с крайней осторожностью, исключающему оглашение обстоятельств, не относящихся к розыску контрабанды. Изъятые бумаги предъявлялись понятым.

Чины ОКПС имели право доступа на территорию промышленных и торговых предприятий, в нежилые помещения не только в случаях обоснованного подозрения в наличии контрабанды, но и «вообще для производства осмотра и ревизии таких помещений в таможенном отношении» (ст. 263 Инструкции чинам). При этом если судебный следователь или мировой судья не прибыли для обыска, то достаточным условием производства обысков и выемок являлось участие чинов полиции (на железных дорогах жандармских чинов).

Имели место случаи привлечения пограничников к обыскам и задержанию подозреваемых в ходе локализации общественных беспорядков. Так, для подавления волнений в г. Сестрорецке 18-22 декабря 1905 г. кроме частей войск Санкт-Петербургского гарнизона была привлечена команда от Редикульского отряда Санкт-Петербургской бригады ОКПС. Начальник Сестрорецкого оружейного завода, в распоряжении которого находилась команда пограничников, отзывом за № 7 сообщал Начальнику 1-го округа ОКПС, что нижние чины под командованием ротмистра Бернард-де-Граве, командовавшего указанным отрядом, усердно и умело исполнили возложенное на них поручение. При этом, отмечалось, что «...главная деятельность чинов Корпуса пограничной стражи выразилась при производстве полицией обысков и арестов некоторых рабочих»^{[199] [200].}

В пределах 875-саженной полосы от сухопутной границы пограничники обладали всей широтой полномочий по задержанию дезертиров, бродяг, беспаспортных и порубщиков казенного леса, недопущению сборищ подозрительных лиц, а также несанкционированного возведения построек¹.

В указанных пределах чины ОКПС могли входить в дома и другие жилые помещения без участия чинов судебного ведомства или полиции. Это было обоснованным, когда «застигнуто совершающееся или только что совершенное водворение контрабанды». Указанное правило действовало, когда при указанных выше условиях до прибытия на место происшествия чинов судебного ведомства следы преступления «могли бы изгладиться»^{[201] [202].}

За пределами 875-саженной полосы чины ОКПС имели доступ в частные домовладения лишь в случаях, когда «обвиняемый, преследуемый по горячим следам», скроется из виду в частном доме (ст. 241 Инструкции).

Район производства обысков и выемок контрабандных товаров ограничивался 21-верстной полосой от черты границы. Исключение составляли Олонецкая и Санкт-Петербургская губернии, побережье Балтийского моря (включая острова), западно-сухопутная граница до устья р. Дуная, границы на Кавказе и в Закаспийской области, где розыск и выемка контрабанды ограничивались 50-верстной полосой (ст. 239 Инструкции). В указанных пределах пограничники руководили обыском даже в присутствии полицейских чинов. В иных пределах чины ОКПС не могли осуществлять производство обысков и выемок без разрешения шефа ОКПС. Самостоятельное производство обыска чинами корпуса не могло производиться во дворцах, «даже не занятых Высочайшими особами», и у иностранных консулов (ст.ст. 256, 257 Инструкции чинам).

При наличии обоснованных подозрений о наличии контрабанды в пределах 100-верстной полосы в ремесленных, торговых и частных домах пограничники сообщали в ближайшее таможенное учреждение, а за пределами указанной полосы - чинам судебного ведомства или полиции (ст. 243 Инструкции чинам).

Субъектный состав лиц, имеющих право производства обыска и выемки контрабанды по негласным заявлениям, устанавливался ст. 238 Инструкции чинам. Такое право предоставлялось начальникам округов, командирам бригад, отделов, отрядов, обер-офицерам для поручений при штабах бригад и особых отделов. Остальные чины, не указанные в статье, производили розыски и задержания контрабанды лишь по предписаниям шефа ОКПС, командира корпуса и соответствующих начальников округов, командиров бригад, отделов, отрядов. Субалтерн-офицеры и вахмистры производили обыски лишь в случаях, не терпящих отлагательств, исполняя обязанности отрядных офицеров.

В каждом случае обнаружения контрабанды, даже если обыск оказывался безрезультатным, составлялся протокол. Согласно ст. 268 Инструкции чинам его составление производилось безотлагательно и по возможности на месте выявления нарушения. При этом в статье имелась ссылка на ст. 1134 Устава уголовного судопроизводства (далее - УУС).

В протоколе фиксировались время, место и обстоятельства вскрытого нарушения, имя, отчество, звание, местожительство «обвиняемого», данные понятых, свидетелей, сведения о лице, обнаружившем нарушение, а также поступившие от участвующих лиц замечания и возражения (ст. 270 Инструкции чинам; ст. 1136 УУС).

Название протокола также было обязательным, например: «Протокол о выемке, произведенной в 875-саженной полосе от черты границы в жилом помещении на сумму, при чем, кроме обыкновенной контрабанды была обнаружена и политическая»^[203].

Если с момента обнаружения нарушения происходило более 12 часов, то в силу ст. 269 Инструкции чинам причины «замедления» указывались в протоколе. Очевидно, что содержание и этой нормы получено разработчиком инструкции из УУС (ст. 1135), так как они практически тождественны. Во всех случаях участия пограничников в производстве обыска, выемки или задержания контрабанды, даже если протоколирование производилось судебными, полицейскими или таможенными чинами, копии протоколов направлялись по команде своему начальству.

Обыски и выемки производились при понятых и в присутствии хозяина дома (помещения), а в отсутствие последнего - с участием жены или «старших домашних». По требованию, изложенному в Инструкции чинам (ст. 253), число понятых должно было быть не менее двух человек. Примечательно, что в этой норме законодателем не указывалась необходимость написания фамилий злоумышленников. В то же время приложение к ст. 207 Инструкции чинам содержало примерное наполнение протокола обыска, выемки, осмотра или освидетельствования лично пограничниками либо через «сведущих людей». Предложенная форма содержала необходимость указания в протоколе чина, фамилии и места служения составителя, звания, фамилии и отчества понятых, их местожительство или место службы. Описанию подлежали предмет, место происшествия, обстановка и следы преступления, сведения о потерпевших, обвиняемых и «сведущих» лицах. Форма содержала ссылку на ст. 342 Военносудебного устава (далее - ВСУ), которой составитель должен был руководствоваться при составлении протокола.

Аналогичную форму содержало приложение к ст. 225 Инструкции чинам о производстве формального обыска, выемки, осмотра и освидетельствования или формального допроса. Производство формальных мероприятий вызывалось необходимостью зафиксировать следы преступления до прибытия следователя, если в силу каких-либо причин они могли бы изгладиться или обвиняемый (свидетель), находящийся в тяжелом болезненном состоянии, мог умереть. В любом случае производство процессуальных действий осуществлялось чинами ОКПС на основании действующего законодательства. Например, постановление о производстве формального допроса производилось на основании ст. 342 ВСУ, а осмотр женщины - на основании ст.ст. 390 и 480 ВСУ.

При производстве обыска в ночное время в протоколе указывались причины, побудившие пограничников прибегнуть к этой чрезвычайной мере. Протокол подписывался всеми участвующими лицами. В ст. 272 Инструкции чинам имелась ссылка на УУС (ст. 1140), предусматривающая возможность подписи за неграмотных лиц, «по словесной их просьбе», тех, кому они доверяют. При подписании свидетелями протокола необходимость производства удостоверяющей надписи о том, что обстоятельства зафиксированы так, как они действительно происходили, предусматривалась ст. 273 Инструкции чинам. При этом в норме содержалась ссылка к ст. 1141 УУС, предусматривающей в случае отказа от подписи фиксацию в протоколе этого факта двумя посторонними свидетелями^[204].

Отказ лица, у которого производился обыск и выемка, от подписи протокола подлежал фиксации. На это законом предписывалось обращать внимание присутствующих лиц (ст. 1142 УУС; ст. 274 Инструкции чинам).

В протоколе указывалось качество и количество контрабандного товара, описывался его вид, знаки, печати, вес брутто, количество упаковок, куда в итоге обыска задержанные товары уложены, используемые при этом печати. При невозможности надлежащим образом упаковать и опечатать изымаемые предметы, они подробно описывались в протоколе, в котором также указывались показания «обвиняемого»².

На промышленные предприятия и в коммерческие учреждения, а также в иные нежилые помещения в пределах 50-верстной пограничной полосы чины ОКПС имели право доступа не только в случае «основательного» подозрения о нахождении там контрабанды, но и вообще для производства осмотра и проверки таких помещений в таможенном отношении.

Это было возможным при условии, что действия пограничников осуществлялись в присутствии полицейского чина и понятых (ст. 1121, ст. 1122 Таможенного устава (1906)). Закон не содержал ограничений относительно времени доступа в такие помещения, однако на практике необходимость производства обысков в ночное время не всегда оправдывалась. По мнению разработчика специального Сборника образцов донесений для чинов ОКПС ротмистра Е.А. Николича, при отсутствии необходимости в ночных действиях «для обозначения успеха» следовало ограничиваться «...принятием на ночь надлежащих мер к предотвращению сохранения контрабандных товаров»^[205].

Протоколы о нарушениях, обнаруженных на фабриках, заводах, составлялись в присутствии хозяина организации, арендатора или управляющего (приказчика). Обыски в иных промышленных и торговых заведениях (магазине, лавке) составлялись в присутствии хозяина учреждения. Однако в отсутствии последнего, но при наличии понятых обыск продолжался. Указанные положения содержались в ст. 266 Инструкции чинам и имели ссылку на ст. 1131 УУС. В самой Инструкции чинам не было указаний на то, что протокол должен был быть составлен безотлагательно и, если возможно, в самом месте обнаружения нарушения.

Практика производства обысков и выемок регулировалась изданием локальных правовых предписаний. Так, секретным циркуляром¹ от 12 января 1896 г. серьезное внимание командиров бригад ОКПС обращалось на необходимость точного и правильного соблюдения процессуальных действий.

Циркуляр содержал пример, когда в результате обыска в торговой лавке одним из отрядных офицеров при обнаружении чая сомнительного происхождения заведение было опечатано «впредь до внесения обвиняемым купцом в подлежащее таможенное учреждение соответствующего денежного обеспечения». По разъяснению командира корпуса такой подход

противоречил действующему законодательству, не разрешавшему

должностным лицам казенных учреждений прикрывать своей властью деятельности заводов, фабрик и торговых предприятий без соответствующего решения суда.

Подобные действия влекли за собой ответственность по ст. 1155 УУС. В силу других норм указанного закона (ст. 1152) закрытие торговых и ремесленных заведений, заводов и фабрик разрешалось в качестве временной меры до принятия судом соответствующего решения лишь в случаях, когда пресечь выявленное нарушение казенным интересам иным способом не представлялось возможным. При этом принимавшее решение должностное лицо несло ответственность за причиненные такими действиями убытки или вред, если в последствии оказывалось, что подозрения были необоснованными. Обеспечение взноса денежной пени согласно ст. 1159 Устава таможенного могло осуществляться путем обнаружения и изъятия товаров отечественного производства².

Обязательного присутствия администрации требовал обыск в церквях, молитвенных домах, домах архиерейских и монастырских, крепостях и казармах, в зданиях, «занимаемых присутственными местами», учеными обществами, учебными или «богоугодными» заведениями. В указанных местах обыск мог санкционировать только соответствующий начальник отдельной части ОКПС (ст. 258 Инструкции чинам). ^[206]

В пределах 875-саженной полосы протоколы обыска составлялись чинами стражи самостоятельно с привлечением понятых. В остальных предоставленных пограничникам пределах протоколирование осуществлялось совместно с чиновниками полиции. Ст. 267 Инструкции чинам устранялось препятствие, связанное с возможным отсутствием понятых при задержании контрабанды, так как лица, задержавшие контрабанду, одновременно являлись свидетелями.

О случаях задержания товаров надлежало сообщать в соответствующую таможню, куда отсылались контрабандные товары. Туда же передавалась информация об обнаруженном при обыске имуществе обвиняемого, которое могло служить «обеспечением причитающейся с него пени для зависящих со стороны таможни распоряжений о возбуждении перед судебной властью вопроса о наложении на означенное имущество ареста в обеспечение казенного взыскания»¹.

Откладывая производство обыска до следующего дня, чинам ОКПС надлежало принимать меры к предотвращению сокрытия контрабанды путем наблюдения за помещением, где планировался обыск. При необходимости такое место оцеплялось нижними или полицейскими чинами, а в их отсутствие охранялось, как указывалось в ст. 262 Инструкции чинам, «при пособии частных лиц».

Нормы Инструкции чинам предусматривали обязанность чинов ОКПС пресекать возможность контрабандистов уклониться от ответственности. Случаи, когда следовало это сделать, предусматривались ст. 296, например, при обнаружении в жилище явных следов контрабанды или установления ^[207] принадлежности вещей, служащих доказательством водворения контрабанды¹.

Алгоритм действий чинов при задержании контрабандных товаров и лиц, допустивших нарушения таможенного закона, имел место в разделе главы VI. Нарушители вместе с контрабандой доставлялись первоначально на пост, где она складывалась в цейхгауз. Порядок пребывания задержанных на посту устанавливался начальниками пограничных округов «сообразно с местными условиями и обстановке и по соглашению с губернаторами»^{[208] [209] [210].}

Если контрабандные товары и перевозившие их лица задерживались в пределах ста вест от таможни, то они препровождались с постов в таможню. При задержании контрабандистов за пределами указанной зоны, они препровождались в городскую или губернскую полицию с обязательным уведомлением судебного следователя или мирового судьи. При этом нормы ст. 1589 Устава таможенного требовали «задержанные при тайном провозе товары на пути не досматривать, мест не вскрывать и товара не убавлять», а Инструкция чинам содержала рекомендации о доставлении контрабанды в полицию или таможню «по возможности» лично главным участником задержания (ст. 284). В полиции составлялся протокол задержания (если он не был составлен ранее) и производилась оценка задержанного имущества.

После доставления задержанной контрабанды в таможню в присутствии пограничников производился немедленный ее досмотр, описание и оценка (ст. 292 Инструкции чинам). Подробный порядок производства необходимых действий содержался в приложении к указанной статье. При возникновении споров об оценке контрабандных товаров квитанция выдавалась без проставления цены задержанного имущества с последующим уведомлением

3

пограничников о результатах оценки .

Тайно провозимые товары от момента их обнаружения до времени сдачи в таможню рассматривались как казенное имущество, которое было вверено пограничникам. За повреждение или его умышленное уничтожение, а равно и водворение чины стражи подлежали уголовной ответственности на основании ст. 160 Воинского устава о наказаниях, а именно «лишение всех прав состояния и ссылке в каторжную работу на заводах от 4-8 лет»¹.

Об эффективности правовой детализации деятельности чинов ОКПС на границе свидетельствует статистика. Так, таможенный доход от служебной деятельности пограничников в 1900 году составил 218 млн рублей, а в 1913 году - 370 млн рублей. Между тем расходы на содержание ОКПС в 1913 году

Л

составляли всего лишь 14 млн рублей . В отрядах только 3-го отдела Волынской бригады ОКПС в 1905 году было произведено 310 задержаний и

-э

выемок (всего задержано 390 нарушителей) на сумму 6978 рублей 76 коп.

Необходимость четкой регламентации использования средств поражения для решения задач пограничной деятельности подтверждается правоприменительной практикой. Так, в октябре 1900 года в районе расположения Чикишлярского отряда Закаспийской бригады ОКПС в результате ряда кровопролитных стычек было убито 18 и захвачено 8 нарушителей (со стороны пограничников ранен один джигит), задержано 218 верблюдов с товарами (помимо этого 33 ружья) на общую сумму свыше 600 000 рублей¹.

Однако не все нижние чины стражи правильно понимали пределы действия указанных правил. В 1896 году циркуляром от 13 сентября № 135 освещался случай, когда чины на турецкой границе, преследуя нарушителей, потеряли последних из виду и перешли границу лишь для того, чтобы заявить турецким властям об угоне злоумышленниками скота. Циркуляром ^{[211] [212] [213] разъяснялось, что право перехода чинами ОКПС границы Турции и Персии наступало лишь в том случае, если нарушители «...не успели скрыться из виду и преследуются по пятам»[214] [215] [216].}

22 декабря 1897 года был принят закон, регулирующий применение чинами ОКПС оружия в пределах пограничной полосы вдоль европейской

-э

границы . Необходимость принятия этого закона обусловливалась ростом вооруженных столкновений и там.

Применению оружия чинами ОКПС в Инструкции чинам посвящался целый раздел, состоящий из десяти статей. При наличии возможности избежать жертв среди нарушителей, как то призывом о помощи и т.п., законом предписывалось это сделать (ст. 188). В целях недопущения причинения вреда посторонним лицам в процессе применения оружия Инструкция чинам определяла соблюдать необходимую осторожность и осмотрительность (ст. 189). Например, при преследовании конных злоумышленников, подвод, транспортов и т.п., «не оказывающих в своем бегстве сопротивления», оружие надлежало обращать, прежде всего, «против упряжных и вьючных животных».

Правила об ОКПС предоставляли право выбора чинам корпуса способа и вида применения оружия (огнестрельного или холодного). При действиях в составе команды право выбора способа применения оружия было у начальника команды (ст. 320). Нарушение этих правил влекло за собой уголовную ответственность. Случаи применения оружия, а также иные случаи нарушения чинами ОКПС служебных обязанностей расследовались в соответствии с ВСУ^[217].

Эффективность правового регулирования действий пограничников, связанных с употреблением оружия, подтверждают статистические данные: в период с 1894 по 1914 годы произошло 3595 вооруженных столкновений чинов ОКПС с отдельными нарушителями и бандами злоумышленников, в которых погибло 177 и было ранено 369 пограничников. При этом из числа нарушителей закона убито 1302 и ранено 1702 человека¹.

В Заамурском округе ОКПС только за 1901 год при столкновениях с вооруженными злоумышленниками погибло 7 и ранено 13 пограничников,

Л

убито 193 и ранено 13 бандитов .

В число обязанностей чинов корпуса входило разъяснение вышеуказанных правил и проведение мероприятий, направленных на предотвращение несчастных случаев, связанных с гибелью людей и причинением вреда их здоровью вследствие исполнения чинами ОКПС своих обязанностей. Правилами предписывалось выставлять информационные знаки в пределах приграничной полосы, у входа в городские и уездные полицейские учреждения, на площадях городов, посадов, местечек, сел и деревень, в том числе на каждом пограничном посту. В местностях, где проживали подданные империи «нерусского» происхождения, пограничные знаки печатались «на русском языке с переводом на туземное наречие» (ст. 323 Правил).

Восстановление пограничных знаков возлагалось на начальников пограничных округов по согласованию с соответствующими губернаторами. Порядок восстановления знаков устанавливался на той или иной российской территории губернатором по согласованию с соответствующим окружным пограничным начальством (ст. 302 Правил). Размер средств, необходимых для установления (реконструкции) пограничных знаков, начальник пограничного округа согласовывал с местным губернатором. После чего составлялась смета ^{[218] [219] [220] расходов и губернскому Правлению «отпускался необходимый кредит». По этому поводу закон допускал проявление инициативы со стороны местного (уездного) начальника. После составления сметы губернатор согласовывал с начальником округа вопросы о выделении средств на пограничные нужды1.}

В регулировании отношений в области пограничной охраны береговой полосы местности важное место принадлежало Правилам об ОКПС, две главы которых «О флотилии ОКПС» и «О морском надзоре за неводворением судами контрабанды» были посвящены этому направлению деятельности.

Одно из главных требований по «морскому надзору» заключалось в наблюдении за тем, чтобы «не были устраиваемы лживые маяки и чтобы вообще по берегу не был раскладываем и зажигаем огонь, от вскрытия льда до замерзания вод...» (ст. 279 Правил). Эти требования распространялись на расстояние в пятьдесят верст от маяков. Виновные в нарушении лица задерживались и направлялись в местную полицию. Аналогичные запреты

Л

содержались в нормах Инструкции пунктам ближнего наблюдения .

В интересах пограничного надзора закон предоставлял право чинам флотилии ОКПС иметь на маяках своих наблюдателей (ст. 340 Правил). Это право позволяло осуществлять надзор за судами, проходящими в поле видимости маяков. От смотрителей маяков и прислуги требовалось удовлетворять все законные требования моряков-пограничников. О случаях кораблекрушений у российских берегов или посадки кораблей на мель отмечалось в ст. 335 Правил, которая отсылала к нормам, предусмотренным Таможенным уставом (ст. 202-210).

Исходя из организационно-штатного устройства ОКПС суда флотилии распределялись по бригадам. В мирное время служащие, офицеры и нижние чины корпуса находились в непосредственном подчинении командира ОКПС, правовой статус которого Высочайшим повелением от 12 января 1911 года ^{[221] [222] приравнивался к главным начальникам военных округов и начальникам главных управлений военного ведомства (приказ Шефа ОКПС от 12.01.11 г. № 3). Помощник командира и начальник штаба ОКПС приравнивались в правах к помощнику и начальнику штаба военного округа соответственно \ Вопросы по руководству деятельностью флотилии решались через руководителя морской части Управления ОКПС, должность которого предполагала наличие воинского чина полковника (согласно штату мог быть и}

л

генерал-майор. - В.П.) .

В интересах создания системы опознавательных знаков в морской части ОКПС шефу и командиру корпуса присваивались особые брейд-вымпелы, которые поднимались лишь на судах стражи, а также на носовом флагштоке паровых и гребных шлюпок флотилии (ст. 77 Правил). Эти суда находились под особым флагом и вымпелом корпуса.

Относительно преследования судов и употребления оружия пограничным надзором в морской таможенной полосе соблюдались особые правила. Любое судно, находящееся в морской таможенной полосе, при походе к нему судна с русским таможенным флагом должно было остановить ход (ст. 328 Правил) и независимо от того, под каким флагом оно зашло, могло быть подвергнуто осмотру чинами ОКПС. При этом шкипер судна обязан был по требованию пограничников предоставлять как судовые, так и грузовые документы. При не соответствии груза на судне предъявляемым документам или отсутствии таковых, а также в случае обнаружения запрещенных к ввозу товаров, включая военную контрабанду во время войны, от чинов корпуса требовалось задержать и доставить такое судно в ближайшую таможню. Аналогичные действия совершались при обнаружении разгрузки товаров в пределах морской таможенной полосы на мелкие лодки или на берег вне таможенного поста и без разрешения таможни (ст. ст. 333, 334 Правил). ^{[223] [224]}

О факте задержания судна-нарушителя составлялся акт, который оформлялся в шнуровой книге пограничного крейсера. Акт составлялся на русском языке (в случае незнания его переводился шкиперам и членам экипажа). При невозможности такого перевода у шкипера отбиралось объяснение по существу задержания. В акте указывалось время, место, основания к задержанию, а также обстоятельства задержания. Правила требовали указывать в акте название судна, его принадлежность, имена капитана и членов экипажа, число предъявленных судовых и грузовых документов. Груз не описывался, требовалось указать лишь его «роль и приблизительное количество». Однако судовые и грузовые документы пронумеровывались, прошнуровывались «с приложением к шнуру печати крейсера и шкипера судна». Если шкипером обнаруживалось неправильное истолкование ситуации, ему разрешалось делать отметки на самом акте или в особом отзыве «поданном крейсеру в тоже время», который прилагался к акту. Отказ шкипера от подписи акта и объяснений по существу фиксировался в акте. К засвидетельствованию акта приглашались посторонние лица, если таковые находились на крейсере или задержанном судне (ст. 336 Правил).

Если требования пограничников об остановке судна не выполнялись, то производился холостой предупредительный выстрел, после чего, в случае дальнейшего не выполнения требований, от чинов ОКПС требовалось произвести второй холостой выстрел, а затем разрешалось стрелять по рангоуту и лишь после этого по корпусу судна-нарушителя. Несмотря на то, что при сопротивлении судна осмотру или задержанию закон разрешал чинам флотилии ОКПС действовать «вооруженною силою», все же от пограничников требовалось соблюдать крайнюю осторожность и применять силу в зависимости от обстоятельств только «при действительной в том надобности». Эти правила не распространялись на российские и иностранные военные корабли (см. приложение к ст. 328 Правил).

В интересах остановки судов, проходящих в российских водах, а также при преследовании нарушителей, которое разрешалось продолжать и за пределами морской таможенной полосы, крейсеры поднимали на фор-брам- стенге таможенный флаг (днем), а ночью - два синих фонаря один над другим (ст. 329 Правил).

Всем военным судам российского флота вменялось в обязанность оказывать флотилии ОКПС всякое возможное содействие в преследовании и задержании контрабанды и ее перевозчиков (ст. 338 Правил). Необходимость помощи чинам ОКПС со стороны полицейского ведомства при задержании контрабанды предусматривалась Уставом Таможенным (1910). Напоминание об этом содержалось и в ст. 339 Правил.

В начале XX века система охраны Балтийского побережья от Нарвы до Палангена на протяжении 2390 верст вызывала беспокойство у руководства ОКПС. Эта граница охранялась тремя бригадами (2-й Ревельской, 3-й Аренсбургской и 4-й Рижской), из которых часть проходила службу на 7-ми крейсерах и в 44 отрядах (152 поста). На один отряд приходилось по 54 версты береговой полосы, один пост 15 верст берега и один крейсер на 325 верст. При вычете нижних чинов, находящихся на крейсерах, а также в различном служебном расходе и нестроевых, для пограничной службы на берегу оставалось 1300 человек, что при несении службы в две смены составляло одного человека на 3,5 версты берега. По мнению министра В.Н. Коковцева, охрана одним чином 3,5 версты берега и одним крейсером 325 верст признавалось недостаточной, требовалось увеличить присутствие часовых на берегу или добавить нужное число крейсеров флотилии, чтобы иметь «под своим надзором все входящие в таможенную полосу суда»^[225].

Перенесение центра тяжести пограничного надзора с побережья на воду придавало пограничной охране побережья более активный характер. По расчетам руководства ведомства реорганизация на Балтийском море береговой охраны с установлением необходимого количества моторных отрядов и сокращением количества крейсеров, постов и пикетов уменьшали государственные расходы до 300 тысяч рублей ежегодно¹.

Отдельного внимания заслуживает рассмотрение вопроса об использовании чинами ОКПС служебных собак. В этой части пограничниками учитывался опыт иностранных армий. Первые шаги по принятию локальных актов в этой области были весьма осторожными. Так, в декабре 1893 года решением командира корпуса в пограничные бригады были направлены некоторые печатные издания о «военных» собаках и опыте

Л

практической их дрессировки . Офицерам предписывалось ознакомиться с указанным опытом и определить возможность использования животных в интересах службы пограничного надзора. Начало служебному собаководству в ОКПС положил циркуляр командира корпуса генерала от артиллерии А.Д. Свиньина от 25 мая 1894 года № 4672 «О заведении на постах собак для

-э

службы пограничного надзора». По мнению некоторых исследователей , это был первый в истории России официальный документ, предписывающий вывести собаку на охрану границы. Он был призван внедрить в практику охраны границ использование служебных собак: «...присутствие собак, несомненно облегчит как обнаружение подхода контрабандистов, так и разыскивание следов их., может содействовать самой задержке как проносителей, так и других лиц, с тайными целями подбирающихся через границу.»¹

12 июля 1894 года для развития служебного собаководства в ОКПС был издан циркуляр № 6741, который разъяснял подробно и возлагал полномочия по использованию служебных собак на командиров бригад. Им же предоставлялось право самим устанавливать количество и породу собак для несения службы на границе. При этом циркуляр содержал мнение о ^{[226] [227] признании лучшей породой собак для несения пограничной службы сибирской лайки. На западных границах империи представители этой породы были достаточно редки. Их приобретение стоило больших денег, поэтому самой подходящей породой признавалась польская овчарка.}

На границе с Пруссией эта порода была достаточно известна и имела некоторые необходимые в деле служебного собаководства черты, к которым относились небольшой рост, гладкая шерсть, преимущественно серо-грязный или желтый цвет, острая недлинная морда и стоящие уши. По мнению специалистов того периода, овчарка обладала качествами «сознания долга, выносливости и понятливости»^{[228] [229] [230].}

К числу профессиональных свойств служебных овчарок относились подход на зов, выполнение команд «сидеть» и «лежать» по голосу и знаком, подача при необходимости голоса, например в случае обнаружения притаившихся (убегающих) контрабандистов, разбросанных контрабандных товаров, а также выполнение команды идти вперед, останавливаться или возвращаться по оклику при обнаружении посторонних лиц.

17 августа 1894 года нормы, касающиеся использования служебных собак в интересах пограничного надзора, получили развитие в секретном циркуляре «О продолжении энергических мероприятий по усилению надзора за тайно переходящими границу». Этим актом предписывалось усиливать средства пограничного надзора путем обзаведения собаками. Это требовалось осуществлять настойчиво и безотлагательно, не ссылаясь на отсутствие

-э

вблизи «особо соответственных пород» .

В 1897 году, после того как одну постовую сторожевую собаку ранил злоумышленник, в подразделения корпуса был направлен циркуляр «О заведении для постовых сторожевых собак ошейников»^[231].

Таким образом, правовое регулирование сторожевой службы на границах Российской империи получило развитие посредством введения в действие Правил об ОКПС и принятия Инструкции службы чинов ОКПС, сохранившей концептуальную преемственность в организации и правовом обеспечении пограничной деятельности. Правовая детализация отдельных направлений деятельности ОКПС осуществлялась путем вынесения локальных правовых предписаний. Это создавало условия для надежной защиты интересов Российского государства в его пограничном пространстве. Правовые акты, регламентирующие организацию сторожевой службы ОКПС, учитывали политические, экономические и этно-социальные особенности различных регионов империи вдоль государственной границы, что способствовало высокой эффективности применения права в деле совершенствования пограничной деятельности.

Процессуальная деятельность чинов ОКПС регулировалась на двух уровнях: государственном и ведомственном. При этом нормы Инструкции чинам, касающиеся обысков и выемок, носили бланкетный характер, основываясь на нормах процессуального закона - Устава уголовного судопроизводства (1864), либо отсылали к иным нормативным правовым

актам.