§ 2. МАРКСИЗМ

Так называемые легальные русские марксисты во главе с Г.В. Плехановым (1857-1918) в отличие от революционе­ров выступали за эволюционный способ перемен путем вве­дения правовых гарантий, развития демократии.

Несостоявшийся юрист и сомнительный философ Влади­мир Ильич Ульянов (Ленин), будучи гениальным политиком и непревзойденным тактиком, относился к марксизму сугубо

См.: Дьяконов И.М. Указ. соч. С. 221-222.

59 потребительски - он брал на вооружение только те положе­ния марксистской философии, экономической теории и уче­ния о смене общественно-политических формаций Марк­са, которые отвечали главной его задаче - захвату власти. С такой же легкостью он заимствовал и программные поло­жения других партий, например эсеров, что и помогло ему в конечном счете осуществить Октябрьский переворот.

Ленин понимал, что Право и Закон в условиях насиль­ственного захвата власти будут не на его стороне, поэтому он взял на вооружение положение Маркса, согласно которо­му право наряду с другими социальными институтами, в том числе и государством, есть всего лишь «надстройка» над эко­номическим «базисом». Эта самая надстройка является сред­ством угнетения одних классов другими, в частности эксплу­атации пролетариата буржуазией. Поэтому право может быть только буржуазным. На первых порах оно может использо­ваться пролетариатом как средство подавления этой самой буржуазии.

По мере приближения к бесклассовому обществу, а имен­но эту цель провозглашали большевики, надстройка в виде государства, права, религии, семьи и других институций должна «отмереть», а на их месте возникнет коммунистиче­ское общество, чудесным образом самоуправляющееся рабо­чими, крестьянами и вообще «кухарками», как говаривал Вла­димир Ильич.

60

а для организации государственной власти необходимо было введение формальных правил функционирования бюрокра­тического аппарата. Праву было разрешено «отмереть» вме­сте с государством.

После непродолжительных метаний для построения пра­вовой системы «первого в мире социалистического государ­ства» в качестве «отмирающего» буржуазного права была избрана его позитивистская версия. Об этом чуть ниже.

Однако были и попытки создать новое, марксистское пра­во. Так, Евгению Брониславовичу Пашуканису (1891—1937) принадлежит заслуга создания меновой теории права, кото­рая получила широкую известность и на Западе. Подобно Тертуллиану, который в свое время «перевел» Священное Писание на «юридический язык»¹, Евгений Брониславович вознамерился «перевести на юридический» «Капитал» Марк­са — своеобразную «библию» марксистов, с тем чтобы обо­сновать представление о праве как о надстройке, полностью подчиненной экономическому базису.

Это был хорошо образованный юрист и добросовест­ный ученый. Следуя Марксу, который рассматривал капи­тал в качестве общественных отношений, Пашуканис нормы права также рассматривает в связке с отношениями в обще­стве: «Право как объективное социальное явление не может исчерпываться нормой или правилом, все равно записан­ным или незаписанным. Норма как таковая, т.е. логиче­ское содержание, или прямо выводится из существующих уже отношений, или, если она издана как государственный закон, — представляет собой только симптом, по которому можно судить с некоторой долей вероятности о возникнове­нии в ближайшем будущем соответствующих отношений.

См.: Крашенинников П. Указ. соч. С. 139—140.

61

ва, нам недостаточно знать его нормативное содержание, но нужно знать, осуществляется ли это нормативное содержа­ние в жизни, т.е. в социальных отношениях»^[57].

Поскольку в марксистской догматике в основе всех обще­ственных отношений лежит экономика, то и право всегда свя­зано с экономическими отношениями и вне их существовать не может. Понятно, что из такого «экономического уклона» неумолимо следует тождественность права вообще исключи­тельно праву частному.

Для Пашуканиса «юридический субъект - это вознесен­ный в небеса абстрактный товаровладелец. Его воля, пони­маемая в юридическом смысле, имеет свою реальную основу в желании отчуждать, приобретая, и приобретать, отчуждая. Для того, чтобы это желание осуществилось, необходимо, чтобы желания товаровладельцев шли навстречу одно друго­му. Юридически это отношение выражается как договор или соглашение независимых воль. Поэтому договор является одним из центральных понятий в праве. Выражаясь выспрен­не, он входит составной частью в идею права. В логической системе юридических понятий договор есть лишь один из видов сделки вообще, т.е. один из способов конкретных воле­изъявлений, с помощью которых субъект воздействует на простирающуюся вокруг него правовую сферу. Исторически и реально, наоборот, понятие сделки выросло из договора. Вне договора сами понятия субъекта и воли в юридическом смысле существуют лишь как безжизненные абстракции. В договоре эти понятия получают свое подлинное движе­ние, и одновременно в акте обмена получает свое материаль­ное основание юридическая форма в ее простейшем, наибо-

62

лее чистом виде. Акт обмена, следовательно, сосредоточивает в себе, как в фокусе, самые существенные моменты как для политической экономии, так и для права»^[58]. Поэтому основ­ная функция права - регулирование товарного обмена на основе принципа эквивалентности или принципа справед­ливости.

Евгению Брониславовичу удается втиснуть в рамки сво­ей меновой теории даже уголовное право, трактуя его как «эквивалентный обмен» причиненным вредом, нанесенным ущербом и прочими неприятностями. Действительно, разве принцип талиона, основа архаического законодательства, - «око за око», - не есть яркий пример эквивалентного обмена? «.Уголовное право входит составной частью в юридическую надстройку, поскольку оно воплощает в себе одну из разно­видностей той основной формы, которой подчинено совре­менное общество, - формы эквивалентного обмена со все­ми вытекающими из нее последствиями. Реализация этого отношения в уголовном праве есть одна из сторон реализа­ции правового государства как идеальной формы общения независимых и равных товаропроизводителей, сталкиваю­щихся на рынке»^[59].

В светлом будущем, когда «личность полностью сольет­ся с коллективом», такие понятия, как вина, преступление и наказание, уйдут в прошлое. Проблема будет заключаться в том, чтобы выявить условия и причины, вызывающие те или иные «отклонения», и устранить их.

Социализм - это переходная фаза от буржуазного к бес­классовому обществу, поэтому в нем еще существуют правовые отношения. «Поскольку государственные предприятия подчи-

63

нены условиям оборота, постольку связь между ними выливает­ся не в форму технического соподчинения, но в форму сделок. В соответствии с этим становится возможным и необходимым чисто юридический, т.е. судебный, порядок урегулирования отношений; однако наряду с этим сохраняется и с течением времени несомненно будет усиливаться непосредственное, т.е. административно-техническое, руководство в порядке под­чинения общему хозяйственному плану»^[60]. В конечном счете административно-техническое регулирование в полном соот­ветствии с учением Маркса должно полностью вытеснить пра­вовые отношения. «...Форма права как таковая не таит в себе в нашу переходную эпоху тех неограниченных возможностей, которые открывались в ней для буржуазно-капиталистического общества на заре его рождения.

В своей работе Евгений Брониславович активно поле­мизирует со многими представителями других направлений правовой мысли, как идеалистического (Соловьев, Трубец­кой), так и рационалистического, в частности позитивист­ского (Шершеневич, Петражицкий), направлений, о кото­рых мы уже рассказали или расскажем в дальнейшем.

Так, рассуждая о проблемах соотношения права и мора­ли, государства и права, он приходит к заключению, что «одно и то же, в сущности, противоречие выступает в двух различных формах, смотря по тому, говорится ли об отно­шении права и нравственности или об отношении государ­ства и права. В первом случае, когда утверждается самосто­ятельность права по отношению к нравственности, право

64

сливается с государством благодаря усиленному подчеркива­нию момента внешней властной принудительности. Во вто­ром случае, когда право противопоставляется государству, т.е. фактическому господству, на сцену неизбежно появ­ляется момент долженствования в смысле немецкого sollen (а не mussen),и мы уже имеем перед собой, так сказать, еди­ный нравственно-правовой фронт». И далее: «Противоречие индивидуального и социального, частного и общего, которое никак не может примирить буржуазная философия права, составляет жизненную основу самого буржуазного общества как общества товаропроизводителей. Здесь оно воплощено в реальных отношениях людей, которые свои частные усилия могут рассматривать как социальные усилия лишь в нелепой и мистифицирующей форме стоимости товаров»^[62].

В полном соответствии с марксистской доктриной Пашу- канис утверждает, что «мораль, право и государство суть формы буржуазного общества. Если пролетариат вынуж­ден ими пользоваться, то это вовсе не означает возможно­сти дальнейшего развития этих форм в сторону наполнения их социалистическим содержанием.

Относительно буржуазного государства Пашуканис повто­ряет большевистскую «мантру», что это есть организован­ный классовый террор, который лишь по степени отлича­ется от так называемых исключительных мер, применяемых в момент гражданской войны. Пройдет всего 13 лет, и он на себе испытает «классовый террор», организованный сталин-

65 ским режимом. В 1937 г. Е.Б. Пашуканис, ставший к тому времени заместителем наркома юстиции СССР, был объяв­лен «врагом народа» и расстрелян.

Однако на рубеже веков марксизм в России оказался наиболее влиятельным учением, поскольку обещал чудес­ное одномоментное переустройство жизни. Этим он привле­кал малообразованных крестьян, пролетариат и другие слои населения, которые видели в нем раскрытие традиционных правовых ценностей.

Юристы тоже люди и живут не на Луне. Они общались и со служителями муз, и с людьми низших сословий, особен­но если связаны с судопроизводством, политикой, и с теми же самыми революционерами, и т.д. Революционная романтика захватывала их так же, как и других. Многие крупные юри­сты в молодости переболели революционным вирусом. Даже такие столпы консерватизма, как С.С. Уваров (1786-1855), автор знаменитой триады «православие, самодержавие, народ­ность», и К.П. Победоносцев (1827-1907), в молодости при­держивались либеральных взглядов, а лидер русских монар­хистов Л.А. Тихомиров (1852-1923) в молодости был одним из руководителей революционно-террористической организа­ции «Народная воля»; упоминавшийся выше Б.А. Кистяков- ский увлекался марксизмом. Период увлечения марксизмом в плехановском варианте пережили известные впослед­ствии философы и экономисты Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, П.Б. Струве и многие другие.

В конечном счете, так сказать, на финишной прямой, боль­шинство видных русских мыслителей, в том числе и юристов, оказались в партии конституционных демократов (кадетов). Эта партия идеологически базировалась на позитивистских учениях о праве и была ориентирована на эволюционный путь перехода к правовому государству. Некоторые из кадетов ста­ли депутатами Первой Государственной Думы (1906).

66

Понятно, что для таких людей вопрос об аксиомах права не выглядел сугубо абстрактным. Некоторые из них приняли самое деятельное участие в решении этого вопроса и сумели внести в его разработку свой весомый вклад, выйдя за рам­ки чисто юридической науки.