§ 1.Ретроспективный анализ нормативно-правового регулирования деятельности отечественных спецслужб по охране первых лиц государства к последней четверти XIX в.

Генезис института охраны первых лиц государства проистекал на Руси, а позднее в России, впрочем, как и в других государствах, в течение столетий, причем формы и методы охранительной деятельности субъектов государствен­ной охраны, а также ее стратегия и тактика, исходили из общественно­политического вектора развития государства.

глашать ни в древности, ни сейчас»^[35]. Как верно заметил П.А. Казанцев, «орга­низация обеспечения безопасности первых лиц государства, не считая чисто технических новшеств, в своей основе оставалась практически неизменной, по меньшей мере, до конца ХХ в.»^[36]. К этому добавим, что многолетняя практика выработала определенные типовые алгоритмы и тактику действий охранных структур в тех или иных ситуациях. Однако, как ранее, так и ныне, во главу уг­ла необходимо ставить профессионализм, специальную подготовку, умения и навыки каждого, из числа лиц, обеспечивающих безопасность первых лиц го­сударства.

сопровождению всегда возлагалась на элитные подразделения и считалась од­ной из самых престижных»^[39].

Причины возникновения подразделений, осуществлявших непосредствен­ную охрану великих князей Московских, затем русских царей, и, наконец, рос­сийских императоров, а также их семей, неразрывно связаны с политическими реформами и войнами, которые велись Русским государством. Формирования, входившие в личную гвардию государя, считались элитой по сравнению с дру­гими частями армии. Эта элитарность всегда поддерживалась не только жест­кими условиями отбора людей, повышенным денежным содержанием, особым отношением и всевозможными привилегиями, но и внешними проявлениями: формой одежды, богатым вооружением, специальными знаками отличия^[40].

Предтечей специальных служб, осуществляющих меры безопасности пер­вых лиц государства в России, явились различные войсковые формирования.

(у Боровицких ворот), Благовещенском соборе^[42]. После учреждения Иваном Грозным опричнины в 1565 г., была создана «опричная тысяча» как привилеги­рованная личная гвардия царя: 1000 человек («детей боярских»), отобранных в опричное войско, были «испомещенызаодин» (наделены землей) в опричных уездах^[43]. Характерно, что для службы в «опричной тысяче» отбирались только те «дети боярские», кто сумел засвидетельствовать государю свою преданность и не имел каких-либо связей с вызвавшими недовольство Ивана Грозного знат­ными вельможами. При зачислении в опричнину «дети боярские» приносили царю особую присягу на верность, в которой среди прочего говорилось: «Я клянусь также не есть и не пить вместе с земщиной и не иметь с ними ничего общего»^[44]. Как видим, штат охраны опричников 1565 г., в сравнении с дворцо­выми стрельцами 1555 г., сократился в два раза. На наш взгляд такой подход был предпринят в связи с взятым за основу критерием личной, безграничной преданности царю.

В первые годы правления (1645-1676) Алексея Михайловича «Тишайше­го» руководство царской охраной осуществлял боярин - руководитель Приказа Большого дворца, с 1663 г. дьяк - глава Приказа тайных дел. За безопасность царской семьи отвечало несколько охранных подразделений с различными функциями и подчиненностью. Организация охраны Алексея Михайловича в Московском Кремле осуществлялась следующим образом. При особе государя в качестве телохранителей постоянно находилось 200 человек - выходцев из дворянских семей. Ночью подле царской спальни дежурил главный спальник с одним или двумя приближенными царедворцами. В соседней комнате нахо­дились шесть телохранителей, а в следующей - располагались еще 40 человек. Во времена первых Романовых спальники были одними из наиболее прибли­женных к царю людей.Как видим, спальники - это дежурившие посменно со­трудники дворцовой охраны, во главе каждой смены находился постельничий.

Кроме того, у каждых ворот и дверей царского дворца стояли «отборные мо­лодцы». К постоянной дворцовой страже принадлежали также 2 тыс. стре­мянных стрельцов, которые поочередно осуществляли дежурство день и ночь с заряженными пищалями и зажженными фитилями - по 250 человек у дворца, в самом дворе и у казначейства.В те времена в Москве было свыше 20 стрелец­ких полков, в том числе «выборный» (отборный) Стремянный полк, личный со­став которого насчитывал 1 тыс. человек. Стрелецкая охрана осуществлялась комплексно. На наиболее ответственные посты заступали стрельцы из Стре­мянного полка, охрану менее значимых объектов - за периметром Кремля и на городских заставах - несли стрельцы других полков. Внутри Кремля особой охране подлежали внутренние помещения дворца и царский двор, которые бы­ли закрытыми зонами. Пройти на царский двор с оружием могли только стрельцы, которые несли его охрану. Допускались туда, в том числе и для про­хода, только лица, имевшие право беспрепятственного входа к государю или вызванные во дворец. Это ограничение распространялось на все социальные группы, в том числе на бояр и иностранцев.

на царском дворе, сопровождали царскую семью и при выездах из Кремля, ох­рана при выездах осуществлялась «без мушкетов, с прутьем»^[45].

В царских покоях, на посольских приемах, у трона царя или позади него несли охрану рынды - телохранители государя, юноши из знатных фамилий. Вооружение их обычно состояло из особых «посольских» топоров с лезвием в виде сечки, а также шестоперов и мечей. Во время военных действий рынды и их помощники-подрынды исполняли обязанности оруженосцев царя и отвечали за его оружие^[46]. По сути, как утверждают И.Б. Линдер и С.А. Чуркин, рынды яв­лялись прообразом «почетного гвардейского караула, выполнявшего прото­кольные функции; в случае необходимости эти статные молодцы могли оказать

3 супостату достойный отпор»^[47].

В годы правления Алексея Михайловича было принято Соборное уложе­ние 1649 г., ставшее первым законодательным актом Русского государства, ко­торый регламентировал, в том числе, и вопросы обеспечения безопасности мо­нарха путем запрета тех или иных действий, угрожающих жизни царя. Этому посвящены вторая глава «О Государской чести, и как Его Государское здоровье оберегать» и третья глава «О Государеве дворе, чтоб на Государеве дворе ни от кого никакого безчинства и брани не было»^[48].

Таким образом, следует констатировать, что к середине XVII в. начинает складываться организационно-правовая форма системы государственной охра­

ны России на законодательной основе. В этот период вычленяются два функ­циональных направления деятельности охранительных структур: обеспечение безопасности государя в его резиденциях и вне их, а также эскортно­церемониальное представительство. Гораздо позднее в России возникнут структуры, отвечающие за безопасность монарха, к главным функциональным обязанностям которых будет относиться проведение оперативно-розыскных мероприятий, направленных на выявление злоумышленников и пресечение их противоправной деятельности на стадии подготовки к террористическому акту в отношении государя и августейшей фамилии.

При Петре I было расформировано, а фактически уничтожено, стрелецкое войско, а прежние дворцовые службы упразднены. Взявший курс на европей­ские стандарты, ПетрІ создал регулярное войско, способное противостоять ве­дущим армиям континента. Большое внимание государь уделял обучению в ар­мии, основой которого являлась многолетняя практика и обобщенный опыт во­енных действий. В Уставе воинском от 30 марта 1716 г. были отражены вопро­сы организации, тактики и боевой подготовки: состав армии, обязанности чи­нов, дисциплинарная ответственность, краеугольные вопросы строевого и так­тического обучения^[49]. Гвардейские полки (Преображенский и Семеновский), в том числе и обеспечивавшие охрану императора, осуществляли свою деятель­ность в полном соответствии с нормами караульной службы, прописанными в Уставе воинском, например, в главе 59 «О карауле, како оным ходить и сме­няться, такожде что как в поле, так и в гарнизоне при том внимать надлежит», в главе 62 «О силе и должности караулов, как в городе, так и в лагере, и что при том внимать надлежит каждому» и т.п.

30 марта 1724 г. Петр I сформировал первое армейское конное подразделе­ние с функциями почетного эскорта специально для участия в церемонии коро­нации своей супруги, императрицы Екатерины I - Кавалергардию (роту кава­лергардов), состоявшую из 71 человека. Причем, сам Петр I принял звание ка­

питана роты, офицерами числились генералы и полковники, капралами - под­полковники, а 60 рядовых выбрали из числа самых рослых и представительных обер-офицеров^[50]. Кавалергардам были приданы особая нарядная форма, сереб­ряные трубы и литавры. Вооружение состояло из палаша и карабина. 7 мая

1724 г. вновь образованное подразделение охраны приняло участие в церемо­нии коронации, а уже 25 мая кавалергарды «были возвращены в свои полки». В

1725 г. они участвовали в траурной процессии при погребении Петра I^[51].

Сложившаяся при Петре I практика охраны, с некоторыми непринципи­альными изменениями, сохранялась вплоть до начала ХІХ столетия. Как и в предшествующий период, не существовало профессиональных подразделений охраны: по-прежнему эту функцию выполняли различные придворные чины и воинские части. В боевой обстановке Петра I охраняла его свита (генералы, офицеры, денщики) и гвардейский Преображенский полк. Осуществление ох­раны императора, членов его семьи, царских резиденций войсковыми методами - караулами армейских гвардейских полков (Преображенского, Семеновского и Измайловского) - отличительная особенность XVIII - начала ХІХ вв. Оборот­ной стороной этой системы стало вмешательство армейской элиты в политику. Именно гвардия стала главной движущей силой большинства дворцовых пере­воротов, определявшей исход придворной борьбы и судьбу российского трона. За 37 лет - от смерти Петра I (1725 г.) до воцарения Екатерины II (1762 г.) - трон занимали шесть монархов. Последний дворцовый переворот произошел в ночь с 11 на 12 марта 1801 года; после убийства Павла I на престол взошел его сын Александр I^[52].

Воцарение на российский престол Елизаветы Петровны 24 ноября 1741 г. при помощи гренадерской роты Преображенского полка, послужило поводом к очередному воссозданию кавалергардов, теперь уже на основе Лейб-кампании-

так назвали отличившуюся во время переворота гренадерскую роту преобра- женцев. Кавалергарды участвовали в коронации Елизаветы Петровны, а затем их присоединили в виде отдельного капральства к Лейб-кампании, ставшей по­четной охраной новой императрицы. В отличие от предыдущих царствований, Кавалергардия продолжала функционировать на протяжении всего правления императрицы, появляясь на различных торжествах Двора. Всех гренадеров- преображенцев, участвовавших в перевороте, произвели в офицеры, пожалова­ли им поместья, все получили потомственное дворянство. Однако происхожде­ние часто давало о себе знать, поэтому среди нижних чинов Лейб-кампании и Кавалергардии нередким было пьянство, побои, вымогательство. Елизавета Петровна снисходительно относилась к их «шалостям» и всякий раз, слегка пожурив, прощала им любую провинность. Последним событием с участием Лейб-кампании и Кавалергардии стали похороны императрицы. ПетрІІІ, взо­шедший на трон 25 декабря 1761 г., не мог терпеть бесчинств лейб-кампанцев, продолжавшихся даже после смерти императрицы, и 21 марта 1762 г. Лейб- кампания и Кавалергардия были распущены^[53].

Взошедшая на престол Екатерина II, после очередного переворота 28 июня 1762 г., через 7 лет пожелала видеть на службе в столице лучших представите­лей казачества. Согласно воле императрицы, в создаваемый элитный Петер­бургский легион была назначена команда от донских и чугуевских казаков, чья служба при дворе продолжалась около 5 лет. Во время подавления волнений в Польше в 1775 г., где они принимали участие, последовал указ об их расфор­мировании и «из возвращенных в Чугуев казаков, по приказанию Графа Потем­кина, образована была команда, в 60 человек, при одном офицере, для службы при Дворе Императрицы». Эта команда прибыла в Москву в конце мая - начале июня^[54]. Здесь чугуевцы соединились с 77-ю донцами, ещё в феврале 1775 г. прибывшими с Дона. Вызов казаков был связан с желанием Екатерины II пыш­но отпраздновать новые победы русского оружия на полях сражений с турец­

кими войсками. Общее руководство обоими командами было поручено дон­скому полковнику В.П. Орлову. 10 июня состоялись торжества, затем донские и чугуевскиелейб-казаки сопровождали императрицу в поездках по Москве и ок­рестностям, а в декабре того же года они составили ее конвой в путешествии от Калуги до Тулы. В конце января 1776 г. лейб-казаки прибыли в С.-Петербург и обосновались в казармах за Александро-Невской лаврой, а весной они уже раз­местились в Царском Селе^[55].

7 мая 1776 г. по Именному указу Екатерины II, данному Военной колле­гии, были утверждены штаты Чугуевской и Донской конвойных команд^[56]. Со­гласно штатам, «конвойная Чугуевского полка козацкоя команда» состояла из: поручика, прапорщика, вахмистра, ротного квартирмейстера, малолеток, кузне­ца - по одному, капралов - 3, казаков - 65. Всего - 74. В состав «конвойной от войска Донского команды» входили: полковник, есаулы «поручиского чина» - 4, казаков - 65, денщиков из числа казаков - 7. Всего - 77. Команды сменялись через каждые 2 года^[57]. Таким образом, общее количество конвойцев составило 151 человек. Как пишет О. Агафонов, «появление казаков на улицах Петербурга всегда представляло захватывающее зрелище. При конвоировании они вы­страивались в два ряда: один - чугуевцы, другой - донцы. В особо торжествен­ных случаях лейб-казаки сопровождали императрицу рядом с лейб-гусарами, один совместный отряд ехал впереди кареты, другой - сзади. При император­ском дворе казаки содержали караулы и разъезды, стояли на постах в дворцо­вых залах и за их пределами, выступали с показательными конными номерами перед иностранцами»^[58]. В XIX в. эстафету от чугуевских и донских казаков под­хватят черноморские, кавказско-линейные, кубанские и терские казаки в соста­ве учрежденного в 1811 г. Собственного Его Императорского Величества (СЕ- ИВ) конвоя, анализ охранительной деятельности которого представлен во вто­рой главе настоящего исследования. Что же касается Чугуевской и Донской

конвойных команд, то при Павле I они были сведены в лейб-гвардии Казачий полк и 10 июля 1798 г. был Высочайше утвержден его штат, общей численно­стью 359 человек^[59], т.е. более чем в два раза превышающий предыдущие Чугу­евскую и Донскую команды вместе взятые. Функциональные обязанности пол­ка не изменились, однако позднее он получил статус наравне с прочей гвардей­ской кавалерией, потеряв эскортно-церемониальные функции.

Необходимо отметить, что придя к власти, Екатерина II возродила Кава- лергардию в виде Кавалергардского корпуса, основу которого составили быв­шие лейб-кампанцы численностью 89 человек. По сложившейся традиции они принимали участие в коронационных торжествах Екатерины II. Главной функ­цией кавалергардов стала личная охрана императрицы в Зимнем дворце. Они присутствовали на всех значимых мероприятиях двора, сопровождали импе­ратрицу во время путешествий, выполняли ее поручения, участвовали в воен­ных маневрах^[60].

Выше мы подчеркивали, что последний дворцовый переворот с участием гвардейских частей произошел в ночь на 12 марта 1801 года - после убийства Павла I на престол взошел его сын Александр I, который не стал изменять принципы охраны: императорские резиденции по-прежнему охранялись гвар­дейцами. Между тем, 18 мая 1811 г. Александр I учредил лейб-гвардии Черно­морскую казачью сотня, которая положила начало СЕИВ конвою^[61]. Казаки уча­ствовали в сражениях на театре военных действий в Отечественную войну 1812 г. и обеспечивали личную безопасность императора в ходе заграничных похо­дов 1813-1814 гг. В мирное время черноморцы осуществляли охрану монарха и членов его семьи вне резиденций, и принимали участие в различного рода па-

4 радно-церемониальных мероприятиях^[62].

Мятеж декабристов в 1825 г. показал взошедшему на российский престол императору Николаю I всю тщетность изрядно подряхлевшей машины государ­

ственной безопасности в целом и органов политического сыска в частности. Необходимо было принять радикальные меры, как по обеспечению личной безопасности, так и централизации охранительных структур под эгидой едино­го ведомства, поскольку, как правильно указывает Т.Г. Деревнина, «многообра­зие форм учреждений, ведавших делами полиции, разобщенность отделений политического сыска в центре и на местах, отсутствие единого исполнительно­го органа политической полиции - вот общая характеристика состояния поли­тической полиции России к концу первой четверти XIX в.»^[63].

25 июня 1826 г., в день рождения Николая I, последовал указ о назначении генерал-адъютанта А.Х. Бенкендорфа, собственно, лоббировавшего учреждение централизованного органа политического сыска, шефом жандармов и руково­дителем Императорской главной квартирой^[64], в чье ведение входил и СЕИВ конвой (В скобках заметим, что Императорская главная квартира входила в со­став Военного министерства и состояла «при особе ГосударяИмператора для принятия личных приказанийЕго Величества или исполнения некоторых спе­циальных обязанностей»^[65]. Фактически она была образована 27 января 1812 г. согласно Высочайше утвержденному «Учреждению Военного Министерства»^[66]под названием «Главная квартира», а в декабре 1812 г. за ней закрепилось на­звание «Императорская главная квартира» в официальных документах^[67]). И только по указу от 3 июля 1826 г. было образовано III Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии «под начальством» А.Х. Бенкен- дорфа^[68]. 28 апреля 1827 г. были учреждены пять округов исполнительного ор­гана III Отделения на местах - Корпуса жандармов^[69].

В глаза бросается некая несуразица в логике первых двух указов. По мне­нию Г.Н. Бибикова, указ о назначении А.Х. Бенкендорфа шефом жандармов «выглядит несколько преждевременным, если учитывать, что к тому моменту Бенкендорф не мог приступить к возложенным на него этим указом обязанно­стям. Видимо, Николай Ірешил таким образом заранее сделать главу тайной полиции фигурой публичной, облеченной доверием императора, поднять об­щий авторитет нового ведомства»^[70]. Как бы то ни было, разрешив проблемы со структурой государственной безопасности, император обратился к вопросам личной охраны. А их накопилось немало. Предшествующие правления Дома Романовых историки не без основания нарекли «эпохой дворцовых переворо­тов», в которых Гвардия занимала не последнее место в смещении монархов с трона и декабристы в очередной раз напомнили Николаю I об этом казусе. Как отмечают Б.Н. Григорьев и Б.Г. Колоколов, «под влиянием сильного психоло­гического стресса, пережитого императором во время мятежа, родилась идея сформирования специальной воинской части, которая, осуществляя охрану внутри дворца, подчинялась бы непосредственно министру Императорского Двора. Иными словами, после мятежа декабристов гвардия потеряла доверие императора, и его личная охрана была отныне не в ведении офицеров дислоци­ровавшегося в Петербурге Гвардейского корпуса, продолжавших по-прежнему нести караульную службу во дворце, а в руках наиболее приближенной к особе императора и царствующей фамилии сановника, пользовавшегося его полным доверием»^[71]. Необходимо сказать, что Министерство Императорского Двора, образованное в августе 1826 г. путем объединенияряда учреждений, существо­вавших ранее и обслуживавших императора и членов его семьи, ведало всеми вопросами придворной жизни, осуществляло обслуживание членов августей­шей фамилии и управляло их имуществами, а министр Императорского Двора подчинялся непосредственно императору (минуя контроль со стороны Сената)³.

та)^[72]. В рассматриваемый период на вновь учрежденный пост был назначен ге­нерал-адъютант П.М. Волконский, во время наполеоновских войн занимавший должность начальника Главного штаба и сопровождавший Александра I во всех его поездках по России и за границу. Несмотря на то, что родной брат его жены - князь С.Г. Волконский - как активный участник мятежа декабристов был со­слан в Сибирь, до самой смерти первый министр Двора пользовался полным доверием Николая I. На похоронах П.М. Волконского в 1852 г. «царь отстранил флангового солдата, взялся за ручку гроба и сам понес тело своего верного слу- ги»^[73]. По отзывам современников, П.М. Волконский, входивший в близкое ок­ружение Николая I, никогда не злоупотреблял своим высоким положением^[74].

Мы не случайно заострили внимание на личности П.М. Волконского, по­скольку 2 октября 1827 г. по Именному указу министру Императорского Двора «Об учреждении роты Дворцовых Гренадер»^[75] была образована совершенно но­вая охранительная структура «по образцу прусской дворцовой роты, в ознаме­нование особого благоволения к нижним чинам лейб-гвардии, которые оказали мужество в Отечественную войну и во все продолжение службы отличали себя усердием, честностью и примерным поведением, чтобы они были обеспечены содержанием на всю жизнь и чтобы служба их состояла только в полицейском надзоре во дворцах, где будет иметь пребывание Его Величество»^[76]. Рота нахо­дилась непосредственно «под начальством» министра Императорского Двора, а значит именно он нес персональную ответственность за личную безопасность государя. Таким образом, субъектами императорской охраны при Николае I в резиденции являлась Рота дворцовых гренадер, подведомственная министру Императорского Двора, а вне резиденции - СЕИВ конвой, подведомственный командующему Императорской главной квартирой.

В известной степени какие-либо угрозы совершения терактов в отношении Николая I, особенно в начале 1830-х годов, после подавление восстания в Польше русскими войсками, оставались лишь угрозами. Волна политического терроризма в период царствования Николая I ещё Россию не захлестнула, по­этому охрана императора Ротой дворцовых гренадер и СЕИВ конвоем носила, как правило, превентивно-демонстрационный характер. Кроме того, III Отделе­ние и Корпус жандармов, при некоторых дефектах своей организационной структуры, достаточно убедительно выполняли свои функциональные обязан­ности, включая оперативно-розыскную деятельность - по сути, масштабных провалов в обеспечении безопасности монарха в тот период не наблюдалось.

Вступивший, после смерти своего отца Николая I в 1855 г., на престол Александр II предпринял ряд важнейших шагов для того, чтобы привести со­стояние страны и общества в соответствие с требованием времени. Он решился отменить крепостное право, а затем провести ряд реформ - земскую, судебную, военную и городскую, призванных улучшить управление в стране, сделать бо­лее современной и боеспособной армию. Общество бурлило: восставали кре­стьяне, недовольные итогами крестьянской реформы, бунтовали студенты, рос­ли ряды революционных организаций¹. Всё это двигало наиболее радикальные круги к противостоянию самодержавию, включая насильственные методы в от­ношении императора и его семьи. Однако Александр ІІне терпел вокруг себя охрану и вел свойственный ему «вольный» образ жизни.

В 1860 г. генерал-адъютант Н.П. Игнатьев, опытный разведчик-дипломат, направил записку на Высочайшее имя, предлагая по-новому выстроить систему личной охраны Александра ІІ, но проект был отвергнут императором, посчи­тавшим, что традиционных мер для обеспечения его безопасности вполне дос­таточно. Однако отмена крепостного права и события осени 1861 г. в Петербур­ге, связанные со студенческими волнениями и поджогами, изменили позицию Александра ІІ: в конце 1861 г. по его указанию военный министр, шеф жандар­мов, петербургский военный генерал-губернатор и командир Гвардейского

корпуса должны были комиссионно выработать план мер по охране император­ской фамилии и караулу Зимнего дворца¹.

8 декабря 1861 г. Александр II утвердил представленную ему инструкцию, в соответствии с которой учреждалась специальная команда при Зимнем дворце - «Городовая стража»^[77]. В ее штат входило 30 человек для внешней суточной охраны восьми подъездов дворца, из расчета по одному стражу в три смены на каждый подъезд и шестеро - в резерве. Вновь учрежденная команда была сформирована из лучших городовых унтер-офицерского фельдфебельского званий и околоточных надзирателей петербургской полиции. Подбором офице­ров занимался петербургский военный генерал-губернатор, граф А.А. Суворов- Рымникский. Кроме охраны Зимнего дворца страже вменялось в обязанности нести службу во время прогулок императора в Летнем и Александровском са- дах^[78]. Официальное название «Городовая стража» было вскоре вытеснено более подходящим наименованием - «Дворцовая городовая стража», или «Дворцовая стража». В первой половине 1860-х годов обязанности Дворцовой стражи не выходили за рамки обычной караульной службы. Личный состав Дворцовой стражи закреплялся не за конкретной императорской резиденцией, а только за той резиденцией, в которой находился на данный момент Александр II^[79].

После того, как император обосновался в Царском Селе вместе с Двором, Дворцовая стража была также передислоцирована в новую резиденцию. 8 мая 1862 г. Александр II утвердил «Правила для охранения наружного и внутренне­го порядка по Большому Царскосельскому дворцу», составленные министром Императорского Двора (1852-1870) В.Ф. Адлербергом^[80]. Правила состояли из четырех разделов: «О наружном порядке», «О подъездах», «О внутреннем по­рядке» и «Общие распоряжения для приведения в исполнение вышеизложен­

ных Правил». Характерно, что «из числа 30 городовых унтер-офицеров», нахо­дящихся при Зимнем дворце, в Царское Село отряжались «каждый раз» 21 че­ловек. Из них, 9 стражей - «для наблюдения за 3 железными воротами, веду­щими на большой двор» на круглосуточные посты в три смены; трое - «для на­блюдения снаружи за всеми входами в большой сад»; трое - «для наблюдения, денно и нощно, снаружи за входом в собственный садик»; трое - «для произ­водства поочередно, с 12 часов пополуночи до 8 часов утра, беспрерывных об­ходов внутри собственного садика». Оставшиеся из 21 стража трое городовых унтер-офицера назначались «в запас, на случай болезни или других обстоя­тельств». Обращает на себя внимание тот факт, что Правилами предписывалось взаимодействие городовых стражей с нарядами казаков СЕИВ конвоя, а также со швейцарами Высочайшего двора, которые отвечали за свою зону наблюде­ния и охраны. Всех задержанных необходимо было доставлять на Главную га­уптвахту и сдавать караулу. В § 16 Правил особо подчеркивалось: «Когда на Главную гауптвахту представлено будет задержанное во дворце или вне оного лицо, то дежурные по караулам, а в отсутствие его - начальник караула, учре­див за ним строгий присмотр, немедленно доносит об этом, на кого возложено будет главное заведывание об охранении порядка вообще по Царскосельскому дворцу, а также Царскосельскому коменданту». В свою очередь, это уполномо­ченное лицо, «состоя под главным начальством Министра Императорского Двора, обязано было бы о всех случаях или особых распоряжениях по означен­ному предмету, немедленно доносить: Министру, начальнику Главной импера­торской квартиры, командующему войсками в Царском Селе и тамошнему ко­менданту, а в чрезвычайных случаях и непосредственно Государю Императору с уведомлением о том, в то же время, и упомянутых лиц»^[81].

Важно отметить, что подбору штата Дворцовой стражи было уделено осо­бое. Как выше указывалось, военный генерал-губернатор северной столицы граф А.А. Суворов-Рымникский лично руководил подбором кадров в Дворцо­

вую стражу, требуя «выбрать для сей цели людей испытанной нравственности, заслуженных отборных и представить для осмотра». Кандидат в стражи должен быть православным, холостым, крепкого телосложения и хорошего здоровья, благообразной наружности и совершенной благонадежности. Между тем, по материально-финансовой части (жалованье, жилье, обмундирование) Дворцо­вая стража находилась в ведении Министерства Императорского Двора, а по служебной подчинялась приставу 1-й Адмиралтейской части Петербурга^[82]. Как видим, первоначально фактически имел место фактор двойного подчинения. Однако вскоре по указу императора в 1862 г. Дворцовая стража и пристав 1-й Адмиралтейской части по вопросам охраны были подчинены полковнику А.М. Рылееву. 1 января 1864 г. он был назначен комендантом Императорской глав­ной квартиры, в ведение которого (вплоть до февраля 1880 г.) вошли все охра­нительные структуры: СЕИВ конвой, Роты дворцовых гренадер, Дворцовая стража и гвардейские караулы в императорских резиденциях. В свою очередь, А.М. Рылеев подчинялся министру Императорского Двора. В ходе русско­турецкой войны 1877-1878 гг. А.М. Рылеев возглавлял императорскую охрану на театре военных действий, за что получил чин генерал-лейтенанта^[83].

Следует сказать, что в ряде источников должность А.М. Рылеева значится как начальник личной охраны Александра ІІ, однако такой штатной должности в рассматриваемое время не было. В этой связи Б.Н. Григорьев и Б.Г. Колоко­лов указывают: «Как самое близкое и доверенное в свите лицо генерал- адъютант Рылеев являлся по указанию императора главным куратором зарож­дающихся тогда двух охранных служб: дворцовой полиции и охранной агенту­ры (или охранной стражи), что создавало ему возможность выполнять все де­ликатные поручения монарха и следить за тем, как обеспечивается его личная безопасность. Иными словами, это был прообраз той должности, которую вско­

ре определят в структуре Министерства императорского двора как должность дворцового коменданта»^[84]. Об этом в следующем параграфе.

Возвращаясь к Дворцовой страже, отметим, что с ростом угрозы террори­стических проявлений самостоятельные команды Дворцовой стражи стали формироваться в каждой императорской резиденции. Например, в 1872 г. была образована команда городовых стражей, в количестве 12 человек, в Гатчине^[85]. Новый импульс в развитии дворцовой полицейской команды был придан в сен­тябре 1884 г., когда после ряда реформ в системе императорской охраны, она была преобразована в Дворцовую полицию с новым штатом^[86].

Эволюция вялотекущей, поначалу, деятельности радикально настроенных кругов, призывающих к свержению самодержавия, вылилась, в конечном итоге, в покушение на жизнь Александра II. Обвинительный акт по делу террориста Д.В. Каракозова свидетельствует: «4 апреля 1866 года, около 4 часов пополуд­ни, когда государь император, по окончании прогулки в Летнем саду, выйдя на набережную р. Невы, приблизился к своему экипажу, неизвестный человек, стоявший в толпе народа, собравшейся у ворот сада, выстрелил в священную особу его императорского величества. Провидению угодно было сохранить драгоценную для России жизнь возлюбленного монарха»^[87].

Этот теракт поверг в состояние прострации всю охранительную систему Российской империи и показал всю тщетность усилий различных ведомств, обеспечивающих безопасность императора, в противостоянии нарождающему­ся политическому терроризму. Сразу после покушения на Александра II руко­водитель III Отделения В.А. Долгоруков подал в отставку, а уже 10 апреля но­вым главой госбезопасности и шефом Корпуса жандармов был назначен П.А. Шувалов, который добился ликвидации столичного генерал-губернаторства и передачи его функций градоначальству, подчинив последнее III Отделению^[88].

Как заметил С.А. Воронцов, «назначая Шувалова, царь давал ему дополнитель­ные полномочия, надеясь, что тайная полиция защитит его от террористов. И надо отметить, что ряд эффективных мер Шувалов предпринял»^[89]. Через год была проведена радикальная реформа политической полиции. В соответствии с «Положением о Корпусе жандармов» от 9 сентября 1867 г. были учреждены жандармские управления в каждой губернии, непосредственно подчиняющиеся по строевой части Главному управлению Корпуса в лице шефа жандармов, а по оперативно-розыскной - ІІІ Отделению. Положение более четко обозначило соподчинение различных жандармских частей, уточнило функции и порядок использования жандармских подразделений^[90].

Формально поводом к реорганизации политического розыска явилось по­кушение Д.В. Каракозова на Александра ІІ, однако причины ее кроются гораздо глубже. Когда в первой половине ХІХ в. создавался Корпус жандармов, оппо­зиция состояла по преимуществу из дворян, их численность была сравнительно невелика, подавляющее большинство являлось офицерами. Поэтому и жандар­мерия имела чисто военную организацию и нацеливалась, главным образом, на наблюдение за офицерским корпусом. Иное положение сложилось в 60-70-е годы ХІХ в. Главными фигурами в оппозиции становились революционеры- разночинцы, а это требовало переориентации жандармов на наблюдение за ши­рокими слоями либеральной интеллигенции и студенчества. Отсюда и возникла необходимость создания разветвленной сети губернских жандармских органов^[91].

Если проблемы оперативно-розыскного характера были разрешены, то к личной императорской охране вопросы остались. В ходе следствия по делу Д.В. Каракозова были вскрыты очевидные недостатки в организации охраны импе­ратора. Так, подтвердилось, что чины Дворцовой стражи, присутствовавшие в Летнем саду, наблюдали за Александром ІІ, а не за толпой, от которой они должны были охранять императора. Такие профессиональные провалы в охране

императора были недопустимы^[92]. Устранить подобные, мягко говоря, казусы взялся генерал-майор Ф.Ф. Трепов, назначенный 17 апреля 1866 г. петербург­ским обер-полицмейстером и 30 августа произведенный в генерал-лейтенанты. За его плечами была служба в 1860-1861 гг. и.д. варшавского обер- полицмейстера; за наведение порядка в Варшаве награжден пожизненной пен­сией. В 1863-1866 гг., до назначения на новую должность, Ф.Ф. Трепов был на­чальником 3-го округа Корпуса жандармов и генерал-полицмейстером Царства Польского, на него дважды было совершено покушение^[93]. Как видно из послуж­ного списка, за дело взялся профессионал, и дальнейшие его шаги это подтвер­дили. Он составил проект создания специальной команды «охранительной по­лиции, исключительной целью которой должно быть постоянное наблюдение во всех местах пребывания» императора и в конце апреля 1866 г. глава III От­деления П.А. Шувалов представил проект Александру II^[94].

2 мая 1866 г. император утвердил проект и штаты «охранительной поли­ции»: начальник, помощники - 2, секретные агенты «из лиц всякого состояния» - 6, стражники «из нижних чинов» - 80. Первых начальником вновь учрежден­ной команды был назначен надворный советник Н.Е. Шляхтин, прежде слу­живший полицейским приставом в Москве, его помощниками - жандармский капитан Н.М. Прусак (бывший начальник Ревельской жандармской команды) и поручик А.И. Поляков из Варшавской полиции. В число 80 стражников вошли: 25 вахмистров из Варшавской городской полиции, 3 - из Рижской городской полиции, 30 унтер-офицеров из жандармских команд Варшавы и Северо­Западных округов, 16 унтер-офицеров из Варшавского жандармского дивизио­на и 6 - перешли из Дворцовой стражи^[95]. Обращает на себя внимание тот факт, что новая команда была полностью сформирована из числа лиц, не служивших в северной столице. По мнению Б.Н. Григорьева и Б.Г. Колоколова, такой шаг был предпринят, «вероятно, чтобы свести на нет возможную связь с преступной

столичной революционной средой»^[96]. На наш взгляд, однако, выбор в пользу иногородних был связан с секретным несением службы и исключением опозна­ния служителей команды в лицо со стороны возможных злоумышленников.

Петербургский обер-полицмейстер Ф.Ф. Трепов разработал «Положение об Охранной страже» (такое окончательной название получила вновь образо­ванная команда) и инструкцию для ее чинов, где с бюрократической дотошно­стью регламентировался порядок несения охранной службы, правила поведения стражников при организации наружного наблюдения и проч. Так, например, стражники обязаны были находиться «постоянно там, где изволит присутство­вать государь император или члены императорской фамилии». В садах, «где ав­густейшие особы изволят прогуливаться», стражники обязаны заблаговременно осматривать «аллеи и места, по которым обыкновенно прогулка бывает», и «обращать внимание на то, не скрывается ли кто-нибудь в клумбах, кустах или за деревьями и постройками». В случае отсутствия публики, полагалось «дер­жаться на значительном расстоянии, дабы не обращать на себя внимания», а в случае «появления публики», необходимо задержать лиц, которые, «пробираясь сквозь толпу, стараются приблизиться к высочайшим особам с подозрительны­ми намерениями», а также «лиц, заметно переодетых в платье крестьянское или другое, несообразное с их наружностью и, очевидно, одетое с какой-нибудь предубедительной целью». Всем стражникам полагалось иметь при себе удо­стоверения, в которых указывалось, что его предъявитель выполняет особые задачи. Свои обязанности они должны были исполнять в «статском платье», и лишь в особых случаях незначительная часть стражников могла быть «наряже­на в форменную одежду». Кроме того, «не отличаясь форменным костюмом, чины стражи для достижения цели должны держать себя так, чтобы на них не было обращено внимание общества». Они нигде и никогда не объявляют своего звания и не объясняют своих обязанностей, а в случаях, «когда им необходимо содействие наружной полиции, они предъявляют только свои особые билеты,

которые отнюдь не передают никому под страхом самой строгой ответственно­сти». На Охранную стражу возлагалось и ведение наружного наблюдения за местом пребывания императора для обеспечения его «безопасности и спокой- ствия»^[97]. Нельзя не отметить и тот факт, что деятельность Охранной стражи, ее цели и задачи по обеспечению безопасности императора была строго засекре­чена и не предавалась огласке.

По мнению Ф.Ф. Трепова, Охранная стража должна была находиться в ве­дении ІІІ Отделения, но в «непосредственном распоряжении» петербургского обер-полицмейстера, т.е. его. Однако П.А. Шувалов «отлучил» Ф.Ф. Трепова от какого-либо участия в руководстве Охранной стражей в июле 1866 г., взяв под свой контроль решение всех вопросов, связанных с ее организацией и деятель­ностью, посчитав, что обеспечение безопасности императора должно находить­ся в сфере его влияния^[98]. Как правильно замечает В.И. Астрахан, «начальник охранной стражи подчинялся непосредственно управляющему Третьего отде­ления, хотя формально стража находилась в ведении коменданта Главной им­ператорской квартиры»^[99], т.е. полковника А.М. Рылеева.

С первых дней существования Охранной стражи ІІІ Отделение предписало его начальнику завести на каждого офицера и стражника «секретные кондуи­ты», сведениями которых интересовался и сам шеф жандармов, особенно при назначении лиц для охраны императора во время его летних вояжей в Ливадию или за границу. Каждый раз начальник Охранной стражи составлял подроб­нейший план охранных мероприятий, который утверждал шеф жандармов, куда входили: количество и персональные кандидатуры чинов стражи для предвари­тельного осмотра местности и сбора необходимых сведений; для встречи импе­ратора и особ высочайшей фамилии по их прибытии в пункт назначения; для сопровождения императора в пути; для охраны особ императорской фамилии,

оставшихся в Петербурге;для резерва «на экстренные надобности»^[100]. Мы соли­дарны с И.В. Зиминым, который пишет, что принципиально новым, в отличие от ранее организованных охранительных команд, «было то, что в структуру Охранной стражи были введены должности секретных агентов, которые на­блюдали за публикой в местах появления царя»^[101]. Однако их нельзя приравни­вать к секретным агентам органов политического розыска, поскольку их функ­ции не были связаны с внедрением в преступные сообщества с целью добыва­ния оперативно значимой конфиденциальной информации, что было характер­но для тайных осведомителей (секретных агентов), осуществляющих агентур­ную деятельность в процедурных рамках политического сыска.

Как правильно указывает С.С. Глебов, «после покушения на императора была проведена большая совместная работа полиции и III Отделения в целях предотвращения возможности повторения покушения в будущем. Было решено представить императору предложения о создании особой команды, целью кото­рой должна быть охрана императора во всех местах его пребывания. Так было положено начало создания Охранной стражи. В ее формировании большую роль сыграли совместные действия полиции и III Отделения»^[102].

Поразительно, но, несмотря на все принимаемые меры, 2 апреля 1879 г. жизнь Александра II повисла на волоске: во время его утренней прогулки, на Дворцовой площади бывший студент А.К. Соловьев, несмотря на то, что семь стражников заняли посты возле Зимнего дворца и по периметру площади, не­сколько раз выстрелил в императора из револьвера. Чтобы остаться живым Александру II пришлось броситься наутек. Если бы следовавший за императо­ром помощник начальника Охранной стражи, штабс-капитан Карл Кох не обез­вредил террориста, ударив его плашмя саблей по голове, то неизвестно, чем бы все закончилось^[103]. О случившемся Карл Кох в тот же день составил обстоятель­

ный рапорт с приложением схемы места происшествия^[104]. Через день Карл Кох был назначен руководителем Охранной стражей и награжден «за спасение цар­ской жизни при самоотверженно исполненном долге» орденом Св. Владимира 4-й степени и медалью «За спасение погибавших»^[105].

Анализируя деятельность охранительных структур в рассматриваемое время, можно заметить, что организационно-правовые подходы к обеспечению личной безопасности императора требовали инновационных методов выявле­ния и пресечения террористических актов еще на ранней стадии приготовления. Остро назрела необходимость в слаженном взаимодействии служб император­ской охраны с ведомствами, осуществляющими оперативно-розыскную дея­тельность и имеющими широкую сеть агентурного аппарата, поскольку ни Рота дворцовых гренадер, ни СЕИВ конвой, ни Дворцовая и Охранная стражи тако­вым не располагали. Однако, III Отделение, жандармские управления на мес­тах, общая полиция действовали разрозненно, не целенаправленно, в отрыве от сложившихся реалий и осложненной оперативной обстановки, пользуясь уста­ревшими инструментами и тактикой противостояния радикально настроенным кругам оппозиции, что позволило террористам-народовольцам фактически от­крыть охоту на императора. Последующие события не заставили себя долго ждать: 19 ноября 1879 г. под Москвой было взорвано железнодорожное полот­но в момент прохождения свитского поезда, императорскому же - удалось бес­препятственно проскочить за 30 минут до теракта^[106]. 5 февраля 1880 г. произо­шел взрыв в Зимнем дворце, унесшего жизни солдат из караула лейб-гвардии Финляндского полка. По счастливой случайности император и члены его семьи

4

остались живы^[107].

Реакция на теракты последовала незамедлительно: «В твердом решении положить предел беспрерывно повторяющимся в последнее время покушениям дерзких злоумышленников поколебать в России государственный и обществен­

ный порядок», как указывалось в преамбуле Именного указа от 12 февраля 1880 г., Александр ІІ учредил в Петербурге «Временную Распорядительную Комис­сию по охранению государственного порядка и общественного спокойствия», наделив ее Главного начальника практически неограниченными полномочиями, в том числе и в сфере государственной безопасности^[108]. Руководителем Комис­сии был назначен генерал-адъютант М.Т. Лорис-Меликов^[109].

Комендант Императорской главной квартиры А.М. Рылеев был отстранен от заведования императорской охраной, но с оставлением в должности. 22 мар­та 1880 г. на вновь учрежденную должность «заведующего охраной Импера­торского Зимнего дворца и загородных дворцов» был назначен полковник Кор­пуса жандармов М.И. Федоров^[110]. 15 апреля 1880 г. последовало Высочайшее по­веление «О штате чинов охраны Императорских Дворцов с Канцелярией»^[111], в который вошли: заведующий охраной, помощник его (обер-офицер), граждан­ский чиновник, унтер-офицеры - 10, писари - 2^[112]. Несмотря на столь незначи­тельный штат, новой охранительной структуре придавалось особое внимание. Так, в соответствии с «Инструкцией по охране дворцов» от 2 апреля 1880 г. но­вой службе императорской охраны была поставлена задача «ограждения сих дворцов от всякого нарушения в них политической безопасности и спокойст­вия». К ее главным функциональным обязанностям были отнесены: пресечение несанкционированного проникновения во дворцы; обеспечение паспортного режима; осуществление контроля за политической благонадежностью обслу­живающего персонала дворцов, «посредством агентуры»; недопущение «зло­намеренных слухов, листовок, книг, картин». Весь штат дворцовой обслуги и Дворцовой стражи были переподчинен под начало М.И. Федорова^[113]. Таким об­разом, на «заведующем охраной Императорского Зимнего дворца и загородных дворцов» замыкались все соответствующие службы императорской охраны.

Помимо этого, Именным указом от 6 августа 1880 г., после полугодичного функционирования, была закрыта Верховная Распорядительная Комиссия и уп­разднено III Отделение, поскольку «ближайшая цель учреждения Комиссии - объединение действий всех властей для борьбы с крамолою - настолько уже достигнута вполне., что дальнейшие указания по охранению государственно­го порядка и общественного спокойствия могут быть приводимы в исполнение в общеустановленным законом порядке»^[114]. Все дела упраздненногоШ Отделе­ния были переданы во вновь учрежденный Департамент государственной по­лиции МВД, а руководство Корпусом жандармов было возложено на министра внутренних дел на правах шефа жандармов.

Однако, несмотря на все реформы в сфере обеспечения безопасности им­ператора, менее чем через год произошло очередное, на сей раз последнее, по­кушение террористов-народовольцев: 1 марта 1881 г. Александр II был смер­тельно ранен взрывом бомбы. Как и 2 апреля 1879 г., начальник Охранной стражи капитан К. Кох составил обстоятельный рапорт, в котором детально из­ложил последовательность событий и действия охраны^[115]. В мае 1881 г. будущий руководитель Секретной части службы императорской охраны, жандармский подполковник Е.Н. Ширинкин в служебной записке «Об охранной Его Величе­ства страже» констатировал, что она «в настоящем ее виде не удовлетворяет ни одному из своих назначений: ни охранять государя во время его поездок в ме­стности, не оцепленных среди публики, т.к. всякий безошибочно может указать стражника по его внешнему виду; ни добыть сведений о нахождении лиц не­благонадежных в политическом отношении, т.к. среди настоящего состава стражи за немногими исключениями нет людей, способных самостоятельно ис­полнять обязанности агентов»^[116]. Этому мнению созвучна и позиция морганати­ческой супруги императора Е.М. Долгоруковой (княгини Юрьевской), которая в своих мемуарах, опубликованных под псевдонимом Виктора Лаферте, под­

вергла жесткой критике действия императорской охраны во время теракта. В частности, она указывала, что «императорскую карету сопровождали шесть ка­заков, составлявших эскорт его величества. .Казаки эскорта. не знали своих обязанностей. В тот момент, когда император выходил из кареты, казаки не по­следовали за государем, но неподвижно стояли, окружив императорскую каре­ту и держа под уздцы своих лошадей». Говоря о действиях начальника Охран­ной стражи капитана К. Коха она подчеркнула, что «этот самый капитан, ответ­ственный за расстановку агентов общественной безопасности на пути следова­ния императора, не поставил ни одного из них на этом месте». Был обвинен в «небрежности» и полицмейстер, полковник А.И. Дворжицкий, который не вы­полнил указаний, данных «ему множество раз генералом Рылеевым»^[117]. Остают­ся, правда, загадкой причины такой неорганизованности и «небрежности» со стороны должностных лиц, обеспечивающих императорскую охрану. Мы склонны считать, что осуществление теракта стало возможным ввиду некомпе­тентности ряда руководителей императорской охраны и отсутствие взаимодей­ствия между охранными структурами, а главное - в отсутствии алгоритма дей­ствий охраны в случаях непосредственной угрозы жизни и здоровью императо­ра при теракте.

Подводя итоги, следует резюмировать, что к середине XVII в. начинает складываться организационно-правовая форма системы государственной охра­ны России на законодательной основе. В этот период вычленяются два функ­циональных направления деятельности по охране царя: обеспечение безопасно­сти государя в его резиденциях и вне их, а также эскортно-церемониальное представительство.

Сложившаяся при Петре I в первой четверти XVIII в. практика охраны, с некоторыми непринципиальными изменениями, сохранялась вплоть до начала ХІХ столетия, когда был учрежден СЕИВ конвой. Как и в предшествующий пе­риод, не существовало профессиональных подразделений охраны: по-прежнему

эту функцию выполняли различные придворные чины и воинские части, пре­имущественно гвардейские.

Начиная с первой четверти ХІХв. субъектами императорской охраны при Николае І в резиденции являлись Рота дворцовых гренадер, подведомственная министру Императорского Двора, а вне резиденции - СЕИВ конвой, подведом­ственный командующему Императорской главной квартирой. Во второй поло­вине ХІХ в. учреждаются новые охранные команды. Если Дворцовая стража обеспечивала безопасность императора исключительно в его резиденциях, дос­конально зная их дислокацию и все важные нюансы, связанные с сильными и слабыми сторонами стационарного объекта на предмет защищенности от воз­можного посягательства на монарха, то Охранная стража осуществляла скрытое сопровождение государя за пределами резиденций во время всевозможных по­ездках и обязана была предусмотреть все реальные варианты развития ситуа­ции в случае покушения на императора и отреагировать должным образом на него.

Несмотря на ряд реформ, предпринятых в сфере обеспечения безопасности императора, слаженного взаимодействия служб императорской охраны с ве­домствами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность и имею­щими широкую сеть агентурного аппарата, не было достигнуто, что в итоге привело к гибели императора Александра ІІ.