Соотношение свободы, нравственности, права в учении Б.Н. Чичерина

Вопрос о соотношении нравственности и права насчитывает тысячелетия, приобретая в различные эпохи то философское, то религиозное, то практически прикладное звучание. Поиск общественного идеала - это постоянный процесс обновления политических ценностей, смена идеалов истинных и ложных.

Проблема соотношения нравственности и права относится к числу наиболее актуальных проблем отечественных философских и юридических наук^[75]. Со времени глобальных политических изменений 90х годов XX века в российском обществе развернулась острая полемика по самым болевым проблемам. Длительное существование тоталитарного режима в стране, фактически исключившего свободу и права человека, неизбежно привело к нравственной деградации общества. Тяжелое наследие государственного аморализма, доставшееся России, усугубилось с началом «перестройки»: ведь любой переходный период связан с потерей привычных духовных ориентиров, социальной напряженностью, нравственной дезориентацией.

В условиях обновления общества философский анализ нравственности и права является необходимым. Требуется переосмысление представлений о соотношении нравственности и права, которое отвечало бы объективно назревшим и объективно происходящим процессам возвышения права в жизни общества на основе ценностного единства нравственности и права. Сейчас Россия стоит перед важной задачей - так скорректировать правовую систему, чтобы содержащиеся в ней ценности были востребованы обществом, где нравственность и право взаимно дополняли бы, получали обоснование друг в друге.

Изменения, происходящие в России сегодня, заставляют нас обратиться к опыту предшествующих поколений. Реформирование государства, попытка построить правовое государство требует усвоения всего позитивного потенциала, наработанного человечеством.

Вопрос о соотношении нравственности и права приобрел необычайную мировоззренческую остроту в конце XIX - начале XX вв.

Наиболее влиятельными течениями политико-правовой мысли дореволюционной России, создавшими богатый арсенал разнообразных идей и концепций относительно традиционно значимой для отечественной мысли проблемы соотношения права и нравственности, стали либеральное, консервативное и революционное направления^[76]. В идеях соотношения нравственности и права представителей данных направлений проявилось несовпадение взглядов на прошлое и будущее России. Так, консерваторы предпочитали давать правовым институтам нравственную оценку, умаляя роль права в пользу морали. Радикалы исходили из исторической обусловленности государства, права и нравственности и призывали к революционному переустройству общества. Однако в конце XIX века в России заметно возрастало и значение традиции либерализма.

Большой вклад в разработку проблем соотношения нравственности и права внесла именно либеральная политико-правовая мысль дореволюционной России второй половины XIX - начала XX вв. и особенно ярко проявилась в государственно-правовых взглядах К.Д. Кавелина, В.С. Соловьева, Б.Н. Чичерина, П.И. Новгородцева, Б.А. Кистяковского, Е.Н. Трубецкого и др.

Представители либерального направления политико-правовой мысли России второй половины XIX - начала XX вв. выступали против распространенного в России негативного отношения к праву, обосновывали проведение широких правовых реформ, которые способствовали бы постепенному формированию правового государства, основанного на торжестве права и нравственных принципах, юридическом закреплении прав личности. Русские либералы стремились к согласованию государственно-правовых и нравственных норм, к созданию некой синтетической модели движения к государственноправовому и нравственному идеалу, государственному и нравственному прогрессу общества.

В политико-правовой философии Б.Н. Чичерина значительное внимание уделено проблеме соотношения права и нравственности. Идеалом общежития для мыслителя является такая его форма, где царствует наибольшая степень свободы личности и где нравственный закон господствует над всеми отношениями. Ученый отмечает, что приблизиться к этому идеалу можно лишь последовательной работой многих поколений, причем необходимо всегда сообразоваться с местными и временными условиями, а главное - не забывать, что вести человечество к нравственному идеалу можно лишь путем свободы, так как «мысль о возможности осуществлении Царства Божия на земле действием внешней власти и путем принуждения представляет собой полное извращение нравственного закона»^[77].

Б.Н. Чичерин различает свободу внутреннюю, которая проявляется в нравственном самоопределении и регулируется нравственным законом и совестью человека, и свободу внешнюю, которая реализуется в сфере гражданского общества и в государстве, и определяется правовым законом.

В современной философско-правовой науке свобода личности как статусное состояние независимости индивида включает два аспекта: свободу внешнюю (объективную) и свободу внутреннюю (субъективную). При этом внешняя свобода личности является содержанием права, а внутренняя - условием существования права. Единство внешнего (объективного) и внутреннего (субъективного) аспектов свободы личности обусловливает совпадение правоохраняемых интересов с объективными интересами каждой конкретной личности.

Е.Н. Трубецкой также говорит о внутренней свободе как способности воли человека сознательно выбирать между различными вариантами поведения, а о внешней свободе - как возможности действовать вовне, «осуществлять те или другие цели в мире внешнем»¹.

Индивиды, реализуя свою свободу, взаимодействуют друг с другом, и действия и интересы одних могут приходить в противоречие с поступками и потребностями других, а также затрагивать интересы общества в целом. Перед демократическим государством стоит задача согласовывать эти действия и интересы индивидов, достигать компромисса в случае их несовпадения. Поэтому законодатель определяет границы реализации индивидом своих субъективных прав в целях недопущения нарушения им прав и свобод других, вторжения в их законные интересы.

Ч. 3 ст. 17 Конституции Российской Федерации устанавливает общеправовой принцип, в соответствии с которым «осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свобод других лиц»¹. Данная норма основного закона устанавливает запрет на злоупотребление индивидом своей свободой. И согласно взглядам Б.Н. Чичерина, личность свободна в действиях до той поры, пока своею внешней свободой не нарушает свободы другой личности^{[81] [82]}, если же это происходит, в дело должен вступать закон правовой. По мысли ученого, свобода одного лица ограничивается свободой других, свобода всех ограничивается деятельностью власти. И без этого ограничения общежитие невозможно.

Е.Н. Трубецкой отмечает, что свобода составляет основное содержание права: где нет свободы, там не может быть и права. Однако «право есть внешняя свобода, предоставленная и ограниченная нормой. Или то же самое: право есть совокупность норм, с одной стороны, предоставляющих, а с другой стороны, ограничивающих внешнюю свободу лиц в их взаимных отношениях»^[83].

Б.Н. Чичерин подчеркивает, что поскольку каждая личность обладает свободой и стремится расширить ее границы, то необходимо, чтобы свобода одного не мешала свободе остальных, чтобы сильней- ший не превратил других в орудия для осуществления враждебных им целей, чтобы каждая личность могла свободно развиваться, и были установлены твердые правила для разрешения неизбежных при совместном существовании споров.

Человек по своей природе имеет личные, эгоистические стремления. Он нередко действует в ущерб другим. Общежитие невозможно там, где этим стремлениям предоставлен полный простор. А так как на добровольное самоограничение и самоусмирение рассчитывать не приходится, то остается прибегнуть к принуждению - власти. Исполнение норм права обеспечивается различными принудительными мерами либо со стороны государства, либо - в соответствии с законом - со стороны потерпевшего.

Таким образом, вслед за Кантом Б.Н. Чичерин признавал, что в обществе каждый индивид стремится к расширению собственной свободы и вследствие этого сталкивается со сферой свободы других индивидов, и понимал право, как взаимное ограничение свободы общим законом. Согласно Канту, всеобщий правовой закон заключается в следующем: «поступай внешне так, чтобы свободное проявление твоего произволения было совместимо со свободой каждого, сообразной с всеобщим законом»^[84]. Также следует отметить тезис Канта о связи права с принуждением: именно с помощью принуждения можно воспрепятствовать нарушению норм права и восстановить нарушенное право. Кант отмечал, что когда определенное проявление свободы становится препятствием для самой свободы, сообразующейся со всеобщим законом, то «направленное против такого применения принуждение ... бывает правовым»¹.

Согласно Б.Н. Чичерину, существование власти не уничтожает свободу человека. Человек есть свободное существо. Его свобода выражается в праве. Человек, как свободное существо, имеет права. Но, кроме прав, он имеет и обязанности. В представлении Б.Н. Чичерина «свобода не состоит в одном приобретении и расширении прав. Человек потому только имеет права, что он имеет на себе обязанности, и наоборот, от него можно требовать исполнение обязанностей потому, что он имеет права»^{[85] [86] [87]}.

Отсюда следует, что чем больше прав у человека, тем больше степень его ответственности (рост свободы предполагает пропорциональный ему рост ответственности). Наибольшей свободой (правами) обладают государственные лидеры, военачальники и иные субъекты, стоящие на вершине власти. Так, президент страны гораздо свободнее рядового гражданина, но он несет и большую ответственность, поскольку отвечает не только за себя, но и за страну, за жизни миллионов людей, их благополучие и т.д. Поэтому важно, чтобы к власти приходили ответственные люди, понимающие и осознающие степень своей ответственности перед обществом.

Все значение человеческой личности и ее прав Б.Н. Чичерин видит в том, что человек есть существо разумно свободное, которое носит в себе сознание нравственного закона и, в силу своей свободной воли, способно действовать по представлению долга. Абсолютное значение закона дает абсолютное значение личности. По словам Б.Н. Чичерина, если отнять у человека это сознание, человек станет в один ряд с животными, которые повинуются влечениям и не имеют прав.

Человек - разумное существо и должен соизмерять свои действия с общими правилами, которыми определяются его отношения с другими. Эти общие правила составляют закон, проистекающий из разума и налагающий на человека нравственное принуждение. Закон заключает в себе нравственное начало государственного устройства. Понятие «свобода» в общественной жизни, по мнению Б.Н. Чичерина, немыслимо иначе как в пределах, поставленных законом или обычаем. «Повиновение закону - вот первое требование правды, первый признак гражданственности, первое условие свободы... Свобода, подчиняющаяся закону, одна может установить прочный порядок»¹.

Таким образом, юридический закон обращается к человеку как к свободному существу, который может следовать закону, но может и нарушать его. Человек «сознает себя свободным и знает, что в каждом данном случае исполнение закона зависит исключительно от собственной его воли»^{[88] [89]}. На признании свободы основаны понятия вины и юридической ответственности, в силу этого за нарушение закона полагается наказание.

При отсутствии свободы, таким образом, не может быть вины, и если нет свободы выбора, не может применяться наказание. Точно так же и нравственный закон обращается к человеку в виде требования, а требование может быть предъявлено только свободному существу, которое может и уклониться от выполнения закона (вследствие несовершенства человека).

Б.Н.Чичерин отмечает, что на свободном исполнении закона основано все нравственное достоинство человека, так как за нарушение его (нравственного закона) не полагается человеческое наказание, исполнение его есть дело свободной совести. И в духе кантианства мыслитель формулирует нравственный императив: «человек должен побуждаться к добру одним желанием добра, а не какими-либо эмпирическими выгодами. Бескорыстное желание добра есть именно то, что дает поступку нравственный характер»^[90]. Свобода выбора является важным условием свободной личности. Сам факт сохранения своей свободы, по мнению Б.Н. Чичерина, служит человеку главным побуждением к деятельности. Человек сам себя определяет к действию. Эта способность самоопределения составляет самое существо свободы.

Следует отметить, что мыслитель в вопросе о природе свободы придерживается линии Сократа, который считал, что основой свободы является способность разума управлять чувствами. Человек выбирает между различными возможностями. Действуя во внешнем мире, воля должна оставаться свободною, то есть с одной стороны - сохранять свою независимость, определяться по собственному внутреннему побуждению, но с другой стороны, она должна властвовать над своими проявлениями. И хотя склонность ко злу является прирожденным свойством человека, но все же он, надеялся Б.Н. Чичерин, может и должен свои поступки подчинять разумному закону. Подобный ход мыслей, «обосновывающий свободу и достоинство человека через фундаментальное несовершенство нашей природы, использовался многими оригинальными русскими мыслителями. Можно даже сказать, что соответствующая идея стала одной из наиболее характерных для русской философии»^[91].

Итак, свобода составляет необходимое условие нравственности, так же как нравственность есть условие свободы.

Б.Н. Чичерин отмечает, что нравственный закон - это предписание делать добро, действовать на пользу ближних. Этот закон, освящаемый религией, истекает из разумной природы человека, а разум в человеке есть именно сознание общих начал. Нельзя не согласиться с мыслителем в том, что как разумное существо, человек должен действовать по общему закону и для общих целей, потому что общее сознание составляет связь между людьми; общие цели достигаются совокупными силами людей, а разумно-духовная природа человека развивается только в общении с другими. Несомненно: жизнь духа состоит в общении разумных существ, поэтому деятельность на пользу других составляет обязанность человека, как разумного существа. Эта обязанность нравственная.

Но разумное существо есть и существо свободное. Б.Н. Чичерин подчеркивает, что нравственный закон не есть закон физической необходимости; он обязателен для человека, как для свободного существа, которое исполняет закон не по внешнему принуждению, а по собственному внутреннему самоопределению. Нравственным называется только то действие, которое исполняется свободно, а не то, которое вынуждено.

Действительно, обязательная сила нравственного закона основана на свободном сознании долга. «Это сознание не ограничивается умственной сферой; оно охватывает все существо человека, который имеет и чувства, побуждающие его действовать на пользу ближних. Основное нравственное чувство есть любовь. Нравственный закон есть закон любви, а любовь не вынуждается: она составляет явление свободной души человека»¹. И здесь Б.Н. Чичерин следует за Кантом, который рассматривал право и нравственность как два разных типа этики: «этику справедливости» и «этику добродетели». Различие между правом и нравственностью определялось Б.Н. Чичериным как качественная разница между законом «правды» (юридической справедливости) и законом любви. Закон правды требует воздавать каждому свое, тогда как закон любви предписывает человеку жертвовать собой во имя ближнего. В отличие от закона правды закон любви не может быть принудительным: «...и осознание и чувство соединяются в нравственном акте, которым человек, по внутреннему побуждению, решает, что добро и что зло. Это внутреннее решение есть голос совести, которая, как явление разумно-свободной личности, свободна по самому своему существу. На нее не может простираться никакое человеческое действие»^{[92] [93]}.

Здесь следует отметить, что необходимо учитывать противоречивость духовной природы человека, определяемой в своих действиях не только добром, но и злом (вследствие раздвоенности человеческого существа, связанного с нарушением единства с Богом). К тому же нравственный идеал «гибриден» - в нем существуют различные ценностные ориентации (вспомним двух героинь русской классической литературы - Татьяну Ларину и Анну Каренину; индивидуальный «кодекс чести» был и у Алексея Вронского). Так, К.Д. Кавелин, учитель и старший друг, с которым Б.Н. Чичерин был связан многолетними отношениями, писал: «Что такое нравственность, нравственное чувство, нравственная личность? Прислушаемся к разговорам, взглянем в книги и журнальные статьи, заведем речь об этих предметах - и мы тотчас же убедимся, что каждый понимает нравственность, нравственную личность по-своему, что с этими названиями соединяются совсем различные представления»¹. Вопрос об однозначном определении нравственного и безнравственного действительно значительно затруднен (и особенно в политической и деловой сферах).

Б.Н. Чичерин приходит к выводу, что нравственный закон обязывает, но не принуждает; государственный же закон обязывает и принуждает. Ученик Б.Н. Чичерина И.В. Михайловский, излагая свои представления о внешней и внутренней свободе, отмечал, что внутренняя свобода человека не может быть предметом принуждения, она руководствуется только совестью и составляет нравственную сферу человека. Но внешняя свобода обязательно должна быть ограничена правом.

Право регулирует внешнюю свободу человека, распределяет сферы власти, имеет в виду внешние результаты, всецело проникнуто принципом: каждому свое»; нравственность регулирует внутреннюю свободу, внутренний распорядок человеческой души, касается самых интимных чувств, всецело проникнута принципом: «братья, любите и помогайте друг другу» . Следует отметить, что И.В. Михайловский соглашался с Б.Н. Чичериным также в том, что вести людей к более высоким ступеням нравственного развития можно только путем сво- ^{[94] [95]} боды: человек сам должен свободно и сознательно подчиняться требованиям нравственности, как области внутренней свободы.

Б.Н. Чичерин полагает, что государственный закон не может быть основан на чистом нравственном законе, «надобно, чтобы к последнему присоединился юридический, имеющий принудительную силу, действующий и помимо совести, - рассуждает Б.Н. Чичерин. - Юридический же закон истекает из существа свободной воли; им определяются и разграничиваются права»¹. Этот закон, по мысли ученого, получает высшее нравственное значение, когда самая воля, которой права он определяет, становится органом и представителем высшего нравственного порядка (т.е. когда эта воля общественная). Цели частного лица, составляющие содержание личной воли, могут быть эгоистические, корыстные; юридического закона, по убеждению Б.Н. Чичерина, это не касается.

Из этого следует, что, пользуясь своим правом, лицо может из корыстных целей нанести величайший вред другому. Таким образом, государственная воля должна действовать во имя общего блага (для этого она установлена и поэтому имеет высшее нравственное значение). И если она иногда действует из частных интересов, то это противоречит ее существу. «В государстве принудительная сила, истекающая из юридического закона, действует для нравственной цели, для осуществления нравственного порядка, вследствие чего она получает высшее нравственное освящение, и наоборот, нравственный закон получает принудительную силу, насколько он осуществляется в государственном организме, представляющем высший нравственный порядок», - отмечает ученый .^{[96] [97]}.

Тем не менее, Б.Н. Чичерин считает, что общая цель, которую преследует государство, не есть чистое выражение нравственного закона: нравственный закон представляет отвлеченное начало, содержание которого определяется жизнью. В государстве к отвлеченному нравственному требованию присоединяется начало пользы: разнообразное, изменчивое, распространяющееся и на удовлетворение физических потребностей, вытекающее из области личных целей, которые, соединяясь, образуют цели общественные. Поэтому Б.Н. Чичерин приходит к выводу, что общественные цели, с одной стороны, получают нравственный характер (так как личное начало подчиняется общему, а в этом и состоит требование нравственного закона), но с другой стороны, сюда вносится элемент изменчивый и случайный, который может породить уклонения от чистых требований нравственного закона.

Так, И.В. Михайловский в статье «Философия права и политики Бориса Чичерина»^[98] акцентирует внимание на том примере, что юридический закон признает за человеком право собственности; однако хорошо или дурно он своим правом пользуется, нравственно или безнравственно, в это юридический закон не вмешивается. Нравственный же закон не только воспрещает человеку обращать свою собственность на безнравственные цели, но и делать из нее такое употребление, которое противоречит нравственным требованиям. И действительно, юридической закон признает за кредитором право взыскивать долг с должника, не входя в рассмотрение его имущественного положения; нравственный закон воспрещает взыскивать долг с бедняка, который может быть повергнут этим в нищету. Справедливо и то, что нравственный закон идет еще дальше: он налагает на человека и положительные обязанности; он требует, чтобы человек помогал ближним.

В связи с вышеизложенным возникает вопрос: как должен поступать гражданин при столкновении нравственного закона и государственного? Должен ли он подчинить свою совесть государственному закону или, наоборот, отказать государственному закону в повиновении во имя совести? Разрешение данной коллизии видится Б.Н. Чичерину следующим образом: «Когда государственный закон определяет то, что входит в собственно ему принадлежащую область, именно, общественные отношения людей, то нет сомнения, что никто не вправе отказать ему в повиновении. Государство есть союз, владычествующий над всеми, и все общественные отношения подлежат определению государственной власти»^[99].

Конечно, человек по совести может считать известный закон несправедливым и безнравственным, но как член государства, обязан повиноваться ему. Б.Н. Чичерин утверждает, что пока нравственный закон остается отвлеченным правилом, толкователем его является личная совесть каждого. Когда же он становится положительным законом человеческого союза, личное толкование должно уступить толкованию общественному, законный орган которого есть государственная власть. Это требуется самим нравственным законом, который подчиняет личную волю человека воле целого союза. Поэтому, «если мы во имя совести отказываем в повиновении государственному закону, хотя бы он был несправедлив, то тем самым мы преступаем высший нравственный закон, на котором держится человеческое общество и который поэтому всегда должен иметь преимущество перед законом личной совести»¹.

Однако Б.Н. Чичерин считает, что это подчинение имеет пределы: когда государство распоряжается в собственно ему принадлежащей области общественных отношений, то повиновение должно быть полное, и ссылки на совесть быть не может. Но когда оно, выходя из пределов, поставленных ему собственной его природой и существом юридического закона, хочет насиловать совесть человека в той области, в которой она не может сложить с себя ответственность за совершенное дело, тогда безусловная обязанность повиновения прекращается.

Нравственный закон требует, чтобы совесть не отказывалась от своих прав и от своей ответственности. Б.Н. Чичерин приходит к выводу, что нравственность, безусловно, служит восполнением права, в плане определения мотивов деятельности человека при совершении выбора между добром и злом. И там, где юридический закон оказывается недостаточным, нравственность может требовать совершения действий по внутреннему побуждению, например, при исполнении обязательств, не имеющих юридической силы.

Однако ученый категорически настаивал на разграничении нравственности и права. В отличие от славянофилов (А.С. Хомякова, И.В. Киреевского, К.С. Аксакова), согласно взглядам которых право должно быть укоренено в религиозно-нравственном источнике^{[100] [101]}, Б.Н. Чичерин устанавливает между правом и нравственностью абсолютную, непереходимую границу. К.Д. Кавелин поддерживал данные взгляды: «Разделяя право и нравственность мы их сближаем и, отводя нравственному и юридическому элементу то место, какое каждому из них принадлежит мы доказываем возможность их мирного существования, без столкновений и борьбы^[102]. По мнению Б.Н. Чичерина, разница между нравственностью и правом является не количественной («минимум» или «максимум»), но качественной. Именно за это в свое время Б.Н. Чичерин критиковал концепцию В.С. Соловьева «право - минимум нравственности», за стремление превратить право в инструмент реализации нравственного идеала.

2.2.