§ 2.1.1. Виды международных инвестиционных соглашений. Значение оговорок о наибольшем благоприятствовании в двусторонних инвестиционных договорах

Иностранные инвестиции - это долгосрочные проекты, за время воплощения которых законодательство принимающего инвестиции государства может измениться. Желание иностранных инвесторов подчинить регулирование иностранных инвестиций международному праву часто обусловлено отсутствием стабильности правопорядка в принимающих инвестиции государствах.

Феномен прямых иностранных инвестиций появился в середине XIX века^[158] в условиях стремительно ускоряющегося темпа технической революции и распространения корпораций и иных форм ведения бизнеса для наращивания, аккумуляции и использования капитала^[159]. В то время иностранные инвесторы в основном вкладывали капитал в масштабные инфраструктурные проекты, например, строительство железных дорог, добычу полезных ископаемых, прокладку кабелей и возведение электрических установок.

Долгое время в роли иностранных инвесторов выступали частные лица из развитых стран, которые вкладывали капитал в проекты на территории развивающихся государств. Отношения между принимающим инвестиции государством и государством национальности инвестора традиционно представляли собой конфликт интересов. Развитые страны стремились установить высокие стандарты международной защиты для «своих» инвесторов, в то время как развивающиеся страны выступали против улучшения прав иностранных инвесторов из-за опасений утратить свой суверенитет над природными ресурсами. Интересы стран-экспортеров и стран-импортеров капитала долгое время не совпадали. Первые стремились защитить своих инвесторов от политических рисков в государствах, принимающих инвестиции, а также установить условия конкурентной борьбы за рынки и сырье.

Самые первые попытки создать универсальное регулирование иностранных инвестиций, которое отражало бы интересы как развитых, так и развивающихся государств, относятся к периоду после Второй мировой войны. Г аванская хартия 1948 г., которая была нацелена на создание Международной торговой организации, включала некоторые положения, связанные с иностранными инвестициями. В частности, ст. 12 Хартии была посвящена регулированию иностранных инвестиций^[161]. Если бы Гаванская Хартия вступила в силу, то торговые и инвестиционные обязательства сосуществовали в рамках одного договора. Однако из-за сопротивления США этого не случилось, и соглашение ГАТТ-1947, которое задумывалось как договоренность временного характера, определило раздельное развитие международного торгового и инвестиционного права на несколько десятилетий вперед.

К неудавшимся попыткам создать многостороннее регулирование инвестиционных отношений также относятся Проект конвенции Абс-Шоукросса об инвестициях за рубежом 1959 г. и Проект конвенции Организации экономического сотрудничества и развития по защите иностранной собственности 1967 г.^[162] С 1995 по 1998 гг. ОЭСР организовала серию переговоров с целью заключения Многостороннего соглашения об инвестициях (МАИ). Был подготовлен текст будущего соглашения, в ст. Ш(2) которого содержалась оговорка о наибольшем благоприятствовании^[163]. Однако переговоры также не привели к заключению многосторонней конвенции.

Специфика межгосударственных отношений определила характер складывающегося в данной сфере правового регулирования. Интересы стран- импортеров капитала могли быть удовлетворены как при универсальном, так и при двустороннем регулировании, в то время как интересам стран-экспортеров отвечало только двустороннее правовое регулирование. Заключение двусторонних инвестиционных договоров (ДИДы) стало «наименьшим общим знаменателем» между интересами стран, стоящих на различных ступенях экономического развития.

В настоящее время развитые страны тоже выступают в роли принимающих инвестиции государств. Деление на страны-импортеры и страны-экспортеры капитала потеряло свое значение, поскольку одно и то же государство часто является и импортером, и экспортером капитала. Сейчас крупные транснациональные корпорации (ТНК), вкладывающие инвестиции, обладают зачастую большим экономическим потенциалом, чем некоторые государства. Поэтому интерес международного сообщества состоит в адекватном регулировании инвестиционной деятельности, которое способствовало бы

развитию проектов на территории принимающих инвестиции государств без умаления существующих международно-правовых гарантий защиты прав иностранных инвесторов.

Итак, в отличие от международного торгового права, в международном инвестиционном праве отсутствует централизованная нормативная структура и очень мало универсальных источников.

В литературе предлагалось классифицировать международные

инвестиционные соглашения по количеству участников на двусторонние, региональные и многосторонние^[165], на двусторонние и многосторонние, которые в свою очередь делятся на универсальные и региональные^[166].

В зависимости от содержания международные инвестиционные соглашения можно подразделить на ДИДы, другие международные инвестиционные соглашения и договоры, связанные с инвестициями. Эта классификация позволяет выделить признаки, присущие каждой из указанных категорий международных договоров, исходя в первую очередь из предоставленных в их тексте международных гарантий защиты иностранных инвестиций.

Под двусторонним инвестиционным договором мы понимаем

международный договор между двумя государствами о поощрении и защите иностранных инвестиций, вложенных инвесторами соответствующих сторон в пределах территорий этих государств. Квалифицирующими признаками этой категории договоров в рамках предложенной классификации являются, во-первых, схожесть целей, основной структуры ДИДов, и во-вторых, как следует из их названия, - двусторонний характер регулирования.

ДИДы часто называются договорами о защите и поощрении иностранных инвестиций или капиталовложений. В преамбуле указывается, что Договаривающиеся стороны стремятся улучшить экономическое благосостояние обоих государств путем экономического сотрудничества. В России целью заключения таких соглашений является «привлечение иностранных инвестиций (капиталовложений) в экономику Российской Федерации посредством формирования стабильных, прозрачных и предсказуемых условий для их осуществления и защиты, а также создание эффективных механизмов защиты российских инвесторов и их инвестиций за рубежом»^[168]. Поощрение и защита иностранных инвестиций выступают с точки зрения государств движущей силой экономического благосостояния государства, принимающего инвестиции. Действительно, привлечение иностранных инвестиций - один из способов финансирования национальной экономики.

ДИДы структурно подразделяются на три части: 1) сфера применения, 2) материально-правовые стандарты инвестиционной защиты, и 3) нормы об урегулировании споров. Сфера применения ДИДа определяется временными, территориальными, персональными (инвестор) и предметными (инвестиции) рамками.

ДИДы очень часто похожи по своему содержанию на Типовые или Модельные соглашения, на основе которых они заключены. Например, в России были приняты Типовые соглашения 1992^[169] (в ред. Постановления Правительства

РФ от 26 июня 1995 г. № 625^[170]) и 2001^[171] гг. (в ред. Постановлений Правительства РФ от 11 апреля 2002 г. № 229^[172] и от 17 декабря 2010 г. № 1037^[173]). Также РФ выступает правопреемником по ДИДам, заключенным СССР на основании Типового соглашения 1987 г.^[174].

В указанных Типовых соглашениях присутствовала оговорка о наибольшем благоприятствовании.

В современных ДИДах, как правило, РНБ и национальный режим предусматриваются одним положением^[177] и представляют инвестору выбор наиболее выгодного их них^[178], в отличие от договоров, следующих образцу Североамериканского соглашения о свободной торговле между США, Канадой и

Мексикой (НАФТА)^[179], где оговорка о наибольшем благоприятствовании находится в отдельной статье и не связана с национальным режимом^[180].

Постановлением Правительства от 30 сентября 2016 г. №992 был утвержден Регламент заключения международных договоров РФ по вопросам поощрения и защиты инвестиций, в Приложении №2 к которому содержатся Общие подходы к заключению таких договоров (далее - Приложение к Регламенту), которые заменили собой Типовое соглашение РФ 2001 г. В качестве обоснования для принятия данного Регламента указывалось, что «типовой» подход не позволяет учитывать особенности рынка каждого отдельного государства-партнера и потребности российских инвесторов на таких рынках^[181]». Среди положительных черт нового подхода можно выделить более четкую формулировку позиции Российской Федерации при заключении ДИДов, а именно проведение переговоров на основании официально опубликованных директив в отношении каждого государства-партнера. Однако, на наш взгляд, России не удастся уйти от «типового» подхода при заключении ДИДов, поскольку в содержании современных МИС можно так или иначе выделить типовые стандарты защиты иностранных инвестиций. Поэтому государства-партнеры во время переговоров будут ожидать именно поочередного согласования позиций по каждому из них.

В соответствии с п. 13 Приложения к Регламенту «по общему правилу» в ДИДах Российской Федерации будет закрепляться режим наибольшего благоприятствования в отношении допуска инвестиций и режима, предоставляемого этим инвестициям на территории стороны договора, где инвестиции осуществляются или были осуществлены, за исключением ограниченного числа изъятий, которые согласовываются в ходе переговоров.

От ДИДов следует отличать другие международные инвестиционные соглашения, которые также являются международными договорами, но как правило многостороннего характера. Квалифицирующим признаком таких договоров выступает содержащийся в них набор инвестиционных гарантий. Представляется, что к таким договорам могут быть отнесены те, в которых содержится меньшее по сравнению с ДИДами количество гарантий защиты иностранных инвесторов, а также соглашения со смешанным объектом регулирования, в которых может содержаться равный с ДИДами набор гарантий, но в них также закреплены нормы, регулирующие международные торговые отношения. В качестве примеров таких соглашений следует назвать Договор к энергетической хартии, многочисленные соглашения о региональной экономической интеграции, в которых есть нормы об инвестициях (например, Договор о Евразийском экономическом союзе).

Договор к энергетической хартии (ДЭХ) регулирует иностранные инвестиции в энергетический сектор^[182]. В нем устанавливается национальный режим или режим наибольшего благоприятствования в зависимости от того, какой режим является более благоприятным (п. 1 ст. 9). В 1994 г. Россия подписала данный Договор^[183]. Хотя Договор к энергетической хартии не вступил в силу для России, он временно применялся до 20 августа 2009 г.^[184].

Из-за того, что торговые переговоры в рамках Дохийского раунда продвигаются очень медленно, государства переключили свое внимание на заключение соглашений о региональной экономической интеграции. При этом с меньшим количеством партнеров, чем в ВТО, существует гораздо большая вероятность достичь соглашения в сжатые сроки. За почти 50 лет в соответствии с бывшим ГАТТ-1947 (с начала 1948 до конца 1994 гг.) стороны сообщили о подписании или присоединении к всего лишь 107 региональным торговым соглашениям. C начала 2000-х гг. государства заключили уже 226 таких соглашений. При этом государства все чаще заключают смешанные соглашения с двойным объектом регулирования^[185].

Очень часто такие региональные соглашения об экономической интеграции создают «параллельное» регулирование с уже существующими ДИДами. По данным ЮНКТАД такое «пересечение» встречается в договорной практике Европейского Союза в связи с передачей компетенции от государств-членов к Союзу. В частности, оно наблюдается между проектом Соглашения о зоне свободной торговли между ЕС и Вьетнамом, с одной стороны, и 21 ДИДом государств-членов между членами ЕС и Вьетнамом, с другой^[186]; между Всеобъемлющим экономическим и торговым соглашением ЕС-Канада и семью ДИДами между странами ЕС и Канадой^[187]; та же ситуация сложилась с Соглашением о создании Транстихоокеанского партнерства^[188].

Другой пример «параллельного регулирования» можно проследить в отношении Беларуси, Армении и Киргизии. Все они являются сторонами Договора об Евразийском экономическом союзе 2015 г., Конвенции СНГ «О правах инвестора» 1997 г. и Соглашения стран СНГ «О сотрудничестве в области инвестиционной деятельности» 1993 г., в каждом из которых содержатся гарантии защиты прав иностранных инвесторов и предусматривается механизм разрешения инвестиционных споров. Кроме того, между указанными государствами продолжают действовать три ДИДа^[189]. В случае возникновения спора иностранный инвестор из одной из указанных стран может инициировать несколько арбитражных разбирательств на основании положений о разрешении споров в указанных договорах в соответствии с каждым из названных МИС. В случае установления нарушения прав иностранного инвестора принимающее инвестиции государство будет обязано выплатить ему компенсации по нескольким спорам, вытекающим из одних и тех же фактических обстоятельств.

Однако государство-ответчик может сослаться на содержащиеся в самих договорах указания о соотношении с другими договорами, имеющими пересекающуюся сферу действия, либо в случае их отсутствия на ст. 30(3) Венской конвенции о праве международных договоров. В ней содержатся нормы о разрешении конфликтов между двумя договорами, заключенными один вслед за другим, если не все участники предыдущего договора являются участниками последующего договора. Эти правила применимы, если объект регулирования договоров идентичен. У соглашений о региональной экономической интеграции как минимум два объекта регулирования - международные торговые и международные инвестиционные отношения, и состав участников может быть разным. Если состав участников идентичен (например, в Соглашении о зоне свободной торговли между Евразийским экономическим союзом и Вьетнамом нормы о торговле услугами, капиталовложениях и перемещении физических лиц распространяются только на отношения Россия-Вьетнам, между которыми, кстати, также продолжает действовать соответствующий ДИД), то потенциальные нормативные конфликты между договорами разрешаются на основании ст. 30(4) или 59 Венской конвенции.

В Договоре о Евразийском экономическом союзе 2015 г. и Конвенции СНГ о правах инвестора 1997 г. содержатся положения о приоритете норм иных международных инвестиционных соглашений^[190]. Более того, в Конвенции сказано, что она может служить основанием для заключения двусторонних соглашений о защите инвестиций^[191]. Соглашение стран СНГ «О сотрудничестве в области инвестиционной деятельности» было заключено намного раньше, чем упомянутые ДИДы между соответствующими государствами, его положения носят достаточно общий характер, а более детальные положения ДИДов скорее всего будут иметь приоритет перед ними.

Следует учитывать, что если в «параллельно» действующих международных договорах содержатся оговорки о наибольшем благоприятствовании, не исключено, что вышеуказанные правила разрешения конфликтов между договорами окажутся недействующими. В соответствии с правовой сущностью оговорки у иностранных инвесторов появится право требовать совокупности привилегий, предоставленных третьим лицам, а потому речь будет идти не о дихотомии «общие - специальные» положения международного договора, а о «более - менее благоприятные» для иностранного инвестора положения. При этом как правило более общие формулировки стандартов защиты как допускающие большую свободу толкования с учетом общей цели договоров по защите иностранных инвестиций могут быть признаны более благоприятными для иностранных инвесторов.

Кроме того, в числе МИС можно выделить договоры, связанные с инвестициями. К ним относятся многосторонние конвенции о разрешении инвестиционных споров, например, Вашингтонская конвенция 1965 г.^[192], в соответствии с которой был учрежден Международный центр по урегулированию инвестиционных споров (МЦУИС)^[193], Сеульская конвенция 1985 г. об учреждении Многостороннего агентства по гарантиям инвестиций^[194]. В данных соглашениях государства устанавливают процессуальный механизм рассмотрения инвестиционных споров, закрепляют институциональные нормы. Большинство ДИДов и некоторые международные договоры (например, ст. 1120 НАФТА и ст. 26(4) Договора к энергетической хартии) содержат положения о возможности передачи инвестиционного спора в арбитраж МЦУИС. Однако в этих договорах как правило не встречаются оговорки о наибольшем благоприятствовании.

Соглашение по инвестиционным мерам, связанным с торговлей (ТРИМС), не должно рассматриваться как МИС, поскольку оно направлено на либерализацию международной торговли, и меры инвестиционной политики, применение которых данное Соглашение запрещает, являются лишь средством введения ограничений в международной торговле. В целом ТРИМС является логическим продолжением норм ст. III (национальный режим) и ст. XI (отмена количественных ограничений) ГАТТ-1994.

Предметные и персональные рамки международных инвестиционных соглашений определяются понятиями «иностранные инвестиции» и «иностранный инвестор». В роли иностранных инвесторов часто выступают юридические лица, транснациональные корпорации, которые вкладывают капитал за рубежом, чтобы удовлетворить потребность в сырье и рабочей силе, а также выйти на новые рынки сбыта. В очень редких случаях иностранными инвесторами могут выступать публично-правовые образования. Например, согласно ДИДу РФ-Кувейт инвестором могут выступать Договаривающиеся государства^[195]. В соответствии со ст. 2 Соглашения стран СНГ «О сотрудничестве в области инвестиционной деятельности» инвесторами являются государства - участники Соглашения и расположенные в пределах их территории государственные и административнотерриториальные образования в лице уполномоченных ими юридических и физических лиц в соответствии с законодательством Сторон.

Для определения иностранного характера инвестора и инвестиций Договаривающиеся государства устанавливают в тексте ДИДов определенные критерии. В отношении инвесторов-физических лиц большинство российских ДИДов предоставляют защиту на основе гражданства. Три ДИДа (СССР-Г ермания, РФ-Казахстан и СССР-Канада^[196]) распространяют гарантии на постоянно проживающих на территории принимающего инвестиции государства граждан другой Договаривающейся стороны. В отношении юридических лиц чаще всего используются следующие критерии: инкорпорации, основного места экономической деятельности и контролирующего участия в иностранном юридическом лице. Подавляющее большинство российских ДИДов предусматривают критерий инкорпорации в качестве единственного для отнесения инвесторов к той или иной национальности. В четырех договорах (с Аргентиной, Таиландом, Швейцарией (действующий в порядке правопреемства от СССР), и Эфиопией^[197]) упоминаются кумулятивно критерии местонахождения основного органа управления и критерий существенной деловой активности. ДИД с Филиппинами распространяет защиту как на юридические лица, инкорпорированные согласно филиппинскому законодательству, так и на юридические лица, учрежденные или иным образом образованные в соответствии с законами Филиппин, а также компании, контролируемые гражданами Филиппин или компании, созданные в соответствии с законодательством Филиппин. Однако это положение не имеет взаимного характера и не распространяется на российских инвесторов.

В Приложении к Регламенту предусматриваются дополнительные критерии для иностранных инвесторов, кроме критерия инкорпорации: существенной деловой активности на территории Договаривающегося государства, а также критерий контроля. В соответствии с п. 10 Приложения к Регламенту если юридические лица принадлежат лицам или контролируются лицами другой стороны договора или третьего государства, договор к ним не применяется.

Универсально принятого определения инвестиций или капиталовложений не существует. В экономической теории различают прямые и портфельные иностранные инвестиции^[198]. В доктрине отмечается, что при портфельных инвестициях «стратегия иностранного инвестора направлена не на непосредственное участие в управлении субъектом инвестирования посредством принадлежащих ему выраженных в акциях прав, а на извлечение дохода из увеличения курсовой стоимости принадлежащих ему ценных бумаг эмитента и (или) получения части причитающейся чистой прибыли предприятия в виде дивидендов^[199]». Считается, что предметом регулирования МИС являются в основном прямые иностранные инвестиции, которые подразумевают контроль субъекта инвестирования над осуществляемой коммерческой деятельностью и управление ею.

В тексте большинства МИС встречаются два подхода: согласно первому, определение инвестиции дается с помощью термина «предприятие» (enterprise) с указанием исчерпывающего перечня видов инвестиций^[200]. Другой подход связан с понятием имущественных ценностей или активов. Во всех российских ДИДах используется второй подход, когда под инвестицией понимаются все виды имущественных ценностей, вкладываемых инвестором одной Договаривающейся стороны на территории другой Договаривающейся стороны в соответствии с законодательством последней. Это определение дополняется неисчерпывающим перечнем инвестиций (что следует из формулировки «и в частности»). Ст. 1 Договора к энергетической хартии также гласит, что инвестиция означает «все виды активов, находящихся в собственности или контролируемых прямо или косвенно Инвестором...»^[201]. Таким образом, в приведенных примерах при использовании понятия «активы» в определении инвестиций в сферу регулирования МИС вовлекаются как прямые, так и портфельные инвестиции.

Поскольку определения инвестиций в ДИДах часто очень широкие, это приводит к применению ДИДов в случаях, когда это не охватывалось намерением государств. Например, арбитражный суд Уральского округа некорректно применил ДИД между Россией и Болгарией^[202], признав иностранным инвестором гражданина, который приобрел недвижимость в Болгарии для личных нужд (что, в принципе, соответствует понятию инвестор в договоре, однако не соответствует намерениям Договаривающихся сторон).

В Вашингтонской конвенции 1965 г. не содержится определения понятия иностранных инвестиций, в ней лишь говорится, что в компетенции МЦУИС находится разрешение правовых споров, возникающих непосредственно из отношений, связанных с инвестициями (ст. 25(1)). Для того, чтобы установить, подпадает ли спор между инвестором и государством под их юрисдикцию, арбитражи МЦУИС использовали ряд критериев: во-первых, материальный вклад инвестора в определенный проект; во-вторых, определенная продолжительность возникших таким образом экономических отношений; в-третьих, наличие у инвестора цели получить прибыль; в-четвертых, принятие им экономического риска; и в-пятых, содействие развитию принимающего государства.

На наш взгляд, de lege ferenda эти критерии необходимо закреплять в тексте МИС, чтобы более чётко установить сферу действия этих договоров. Критерий извлечения прибыли сам по себе не позволяет отграничить инвестирование от иной коммерческой деятельности, но к нему необходимо обращаться в комплексе с критериями долговременного и рискового характера деятельности. Инвестиционные арбитражи указывали, что вклад в развитие принимающего государства, долговременный и рисковый характер деятельности являются «триадой минимально установленных критериев наличия инвестиции^[203]». Тем не менее, критерий вклада в экономическое развитие государства достаточно субъективен и может быть оценен только спустя какое-то время после вложения инвестиций^[204]. Наиболее значимыми, по нашему мнению, являются критерии долговременного и рискового характера инвестиционной деятельности. Известно, что инвестиции долговременны по своей природе в отличие от одномоментных сделок. Рисковый характер означает, что инвестиционная деятельность подвержена двум типам рисков: политическим и экономическим. МИС призваны минимизировать политические риски в принимающем инвестиции государстве, но не экономические.

Одним из самых часто встречающихся положений МИС являются оговорки о наибольшем благоприятствовании. Несмотря на то, что оговорки о наибольшем благоприятствовании имеют долгую историю, в тексте ДИДов они появились только в 1960-х гг. Причина включения оговорок в ДИДы неясна. Считается, что оговорка о наибольшем благоприятствовании представляет собой положение, случайно перекочевавшее из международных торговых договоров^[205]. Скорее всего, государства стали включать эти оговорки в ДИДы, руководствуясь только тем особым значением, которое придается оговоркам о наибольшем благоприятствовании в сфере международной торговли. Это объясняется неверным представлением об идентичности целей, которые преследуют международные торговые и инвестиционные договоры. ДИДы не преследуют цель устранения протекционизма. В отличие от международных торговых договоров, ДИДы не направлены на пересмотр уже существующих норм, препятствующих вложению иностранных инвестиций, но заключаются с целью создания стабильного правового регулирования, когда законодательство принимающего инвестиции государства либо не содержит достаточных гарантий защиты иностранных инвесторов, либо может быть изменено в любой момент воплощения инвестиционного проекта.

ДИДы имеют более широкую сферу применения, чем договоры о тарифном регулировании в торговле: они применяются не только к мерам, применимым на границах, но и к любым регулятивным действиям принимающего инвестиции государства^[206]. Это сопоставимо со сферой регулирования услуг в рамках ВТО, однако действие оговорки о наибольшем благоприятствовании в Г АТС ограничено гораздо большим количеством исключений, чем то, что мы видим в большинстве ДИДов^[207].

В отличие от ГАТТ, первые ДИДы обычно не содержали оговорку о национальном режиме из-за политики протекционизма, которую проводили страны-импортеры капитала. Страны-экспортеры требовали предоставить своим инвесторам РНБ, чтобы распространить на них действие национального режима, если принимающее инвестиции государство заключит хотя бы один международный инвестиционный договор с третьим государством, содержащий оговорку о национальном режиме. Таким образом, целью включения оговорок о наибольшем благоприятствовании с самого начала было позволить инкорпорировать материально-правовые гарантии защиты из других договоров. Однако большинство современных ДИДов содержит как оговорку о национальном режиме, так и оговорку о наибольшем благоприятствовании, что, впрочем, не лишает оговорку о наибольшем благоприятствовании в современных ДИДах практического значения. Оговорка о наибольшем благоприятствовании выполняет в ДИДах особые функции.

Во-первых, оговорка в ДИДах защищает от эффекта выхолащивания содержания основного договора между А и Б, когда один из участников заключает договор с третьим государством, в котором предоставляет более благоприятный режим. В отсутствие оговорки инвестирование в эти страны для иностранных инвесторов из государств-участников основного договора стало бы менее привлекательным.

Во-вторых, оговорка приводит к так называемому «омногосторониванию» ДИДов, т. е. двустороннее регулирование приобретает черты многостороннего из- за сужения возможностей для сохранения специфических черт отдельных договоров государств, имеющих взаимный характер^[208]. Негативная сторона омногосторонивания состоит в том, что управомоченное государство получает безвозмездно те же гарантии, для получения которых третье государство сделало определенные уступки в процессе переговоров. Однако долгая традиция включения необусловленных оговорок в договоры означает, что выгоды от оговорок о наибольшем благоприятствовании перевешивают недостатки этой нормы^[209].